Так 4 июня 1865 года мы вошли в Ричмонд…
Были баррикады на улицах, были пожары — и что бы ни долдонили джонни, и Белый дом, и Арсенал они подожгли сами, а там как-то само пошло. Трудно тушить город, в котором в тебя целится каждое окно. В огне и дыму перемешались части, из всех цветов остался — черный. И все-таки целые сутки хозяевами Ричмонда были мы, армия Потомака. Командующий сдержал слово, вошел в мятежную столицу.
В далекой Гааге от грозных известий бледнели русские и северогерманские дипломаты, и русского канцлера князя Горчакова вытаскивали из зала заседаний на носилках — американский штык достал сердце царского сатрапа и в Старом Свете![8]
Добрые вести позволяли держаться в аду городских боев, поддерживали наше мужество. Мы слышали о бегстве Джефферсона Дэвиса, о гибели Каменной Стены, о падении важнейших зданий и заводов. Мы побеждали! Мы не пали духом и тогда, когда среди пепла и сажи замелькали чистенькие мундиры чарлстонского гарнизона. Мы тоже умели строить баррикады — а трофейные пушки неплохо противостояли крепостной артиллерии города Отделения.[9] Мы повидали и алые кепи полков тяжелой артиллерии, и мундиры полков внутреннего охранения. Мы отбили атаки черных мятежников — вояк, дравшихся за хозяев удивительно храбро, но неумело.[10] Мы слышали голос «миссис Блэйкли», пытающейся нащупать позиции наших Пэрротов и Армстронгов.
А потом наши батареи смолкли, и пришло ужасное известие — Седой Лис, каким-то чудом пролетев половину континента, был здесь! Он вышел на реку Чикахомини, обрушился на наши тылы, сковал и разбил резервы, разрушил железную дорогу, с таким старанием перешитую на узкую, северную, колею.
Отличное состояние железнодорожной сети Юга сыграло с нами злую шутку: сто тысяч южан, которые, казалось, готовились к взятию Нового Орлеана, вдруг ударили нам во фланг и тыл. Наш «Наполеон», разумеется, выкрутился. Несколько маршей — и вот он снабжается не по железнодорожной ветке, а по реке Джеймс… Увы, нам пришлось оставить мятежную столицу. Но мы уходили, твердо зная, что скоро вернемся — и на этот раз навсегда. Юг — толстое дерево. Но у «молодого Наполеона» в достатке настойчивости, и зубы у северного бобра — крепкие. Его зубы — мы. Что с винтовкой, что с пушкой, что с лопатой. Нам ударили в спину — честные враги в сером, так называемые союзники из-за океана, пораженцы в тылу. Но мы никогда не забудем, как входили в поверженный Ричмонд. Не забудем, что эта страна была единой — и она будет единой, рано или поздно, так или иначе!
Голосуйте за Макклеллана!
Каково отцу хоронить ребенка?
И каково писать об этом официальный отчет?
А вот приходится. Фразы «множественные пробития каземата, обширные затопления, погружение броневого пояса, пожары, нарастающий крен, детонация погребов» звучат для конструктора примерно как для хирурга «шестнадцать колотых, семь огнестрельных, пробиты оба легких, задета печень — и голову оторвало».
Французский флот выступал в большинстве, использовал новейшие корабли, но результатом стал лишь обидный урок. Прекрасные корабли, которые никогда не планировалось посылать в колонии, — избиты. Ремонтировать руины имеет смысл лишь из соображений престижа… Для дальних морей на стапелях достраивается другая модификация, поменьше, подешевле, зато с увеличенным парусным вооружением — устаревшая прямо на стапеле. А все почему? Потому, что победы успокаивают. И не только марсовы лавры Крыма, но и минервины лавры. Мсье де Лом, вы создали французскому флоту привычку — полагать врага отсталым технически.
Моряки готовились к бою, исходя из горделивой максимы: наши пушки и корабли — лучшие. И к этому приучил их не кто иной, как месье Дюпюи де Лом.
Он за десять лет дважды менял облик корабля основного боевого класса! Он первым во Франции построил железный корабль, первым в мире паровой деревянный линейный корабль и — броненосец! И вот, отстал. Хотя должен был догадаться, что — пора. Так ведь и русский царь догадывался. Собирался строить паровые корабли линии, один даже успел заложить, всего через два года после спуска первого такого же французского корабля…
Но — не успел. И вот — русские сквитались. Наверное, строитель батарей Кинбурна тоже сжимал зубы в бессильной ярости, когда на черноморскую крепость надвигались неуязвимые броненосные батареи.
Что ж, русские начали с чистого листа — и преуспели, он тоже сможет. Нужно торопиться, тогда есть шанс вновь перехватить первенство и встать не только впереди русских или — географическая новость! — американских конфедератов, но обойти и извечного, главного соперника, последнее десятилетие упорно притворяющегося другом. Великобританию! Как бы ни повернулась политика, главный враг Франции на море — один.
Время чертежей еще не пришло, но перо Станислава-Шарля-Анри-Лорана Дюпюи де Лома летит над бумагой, порождая новые профили. Среди них — корабли, похожие на мониторы, но с высоким бортом, мореходные. Корабли, у которых артиллерия разнесена и устроена ромбом — две тяжелые пушки в носу и корме, две по бортам. И, конечно, корабли с центральным казематом! Если верфи загрузить полностью, через два года у Франции будет никак не меньше пяти новых броненосцев с тяжелыми орудиями… только вот вся пушечная бронза уходит на Рейн и Дунай. Месье Дюпюи на мгновение даже позавидовал немецким, русским и конфедеративным союзникам: эти сами льют стальные нарезные пушки и не кланяются при этом лягушатникам! Хотя… есть еще одна страна. Соединенные Штаты не стяжали в этой войне особых лавров, но пушки Пэррота показали себя вполне неплохо. И пусть американцам самим не хватает заводов, это не означает, что они не построят новые за французские деньги. Конечно, лучше было бы строить заводы во Франции, но в империи уже не хватает рабочих рук..
Глава 6
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО РОЙЯЛ НЭВИ!
Лучшая броня, лучшие пушки, лучшие машины. Да и, в конце концов, большее корыто дольше тонет. А еще британских броненосцев было целых три. Все, что было у русских, — боевой опыт и грозная слава. А еще — вера в пушки, которые не разрывает!
Точно отмеренные заряды, аккуратно выставленное возвышение. Восемь залпов — до накрытия, десять — до попадания.
Вот головной, под вице-адмиральским флагом, запарил и начал отставать. Над «Невским» проносится могучее «Ура!» Значит, осталось два. Один на один, двенадцать нарезных семидюймовок Уэрты против восьми девятидюймовок Армстронга. Правда, действует на обоих кораблях ровно половина артиллерии: шесть и две соответственно. Возвышенное расположение центрального погонного и ретирадного орудий русским почти не мешает. Приноровились.
