Ладно, что-то мои мысли утекли куда-то далеко в сторону. Моя задача — превратить политические установки партии в рекомендации по составлению перспективного плана социалистической реконструкции, и указать в этих рекомендациях конкретные пути преодоления или хотя бы смягчения неизбежных на этом пути объективных трудностей.
Глава 21. Ну, что, затеем пятилетку?
Прошли майские праздники, и в печати появились материалы очередного Пленума ЦК РКП(б). Вопрос о кадрах, в отличие от известной мне ранее реальности, оказался, как и обещала Надежда Константиновна, в повестке дня. Какие уж там были дебаты, я не знаю — надо будет потом либо у нее, либо у Троцкого поинтересоваться, но кое-что из наших предложений прошло. Что касается моих первоначальных соображений, то обкорнали их довольно заметно. По высшей школе никаких решений вообще пока не принято. Хорошо хотя бы то, что в постановление записали пункт: «Наркомпросу СССР (тов. Луначарский) разработать предложения по совершенствованию системы высшего образования применительно к предстоящим задачам социалистического строительства». Значит, тут еще можно побарахтаться.
Вот принципиальная директива о переходе к всеобщему бесплатному начальному образованию была дана, и теперь на майской сессии ЦИК СССР это решение должно принять силу закона. Были одобрены и предложения по расширению каналов финансирования системы подготовки трудовых резервов. Хотя моя идея о создании всесоюзного органа по профессиональному образованию так и не прошла, — удовлетворились уже принятым ранее решением о преобразовании Глафпрофобра Наркомпроса СССР в Комитет трудовых резервов при Наркомпросе, — все же и такое повышение статуса, пусть и небольшое, было шагом вперед. Да и тот факт, что во главе нового комитета встал член Политбюро (пусть и подутративший свой былой политический вес), несколько добавлял ему авторитета.
Пассажи о кадрах из речи Сталина на прошедшей партконференции так же не остались втуне, и в резолюции Пленума значился пункт о расширении системы технического и экономического образования хозяйственных кадров, как с отрывом, так и без отрыва от производства, и были повторены слова председателя Совнаркома о том, что это партийных долг наших хозяйственников. Было также указано о необходимости создать систему персонального прикреплении групп молодых выпускников вузов к старым специалистам на стажировку для передачи практического опыта. К моему удивлению, Пленум не прошел и мимо моих собственных инициатив — резолюция о подготовке кадров содержала слова: «Смелее направлять молодых рабочих от станка, проявивших себя в работе производственных совещаний, рабочих комиссий качества и рационализации производства и хозрасчетных бригад, на учебу в высшие и средние специальные учебные заведения по соответствующему профилю». Так, раз хозрасчетные бригады упомянуты в резолюции Пленума ЦК в позитивном ключе, это снимает часть беспокойства за их судьбу.
Что пока осталось в совершенной неприкосновенности — так это дурацкие педагогические эксперименты в области школьного образования. Идея покончить хотя бы с самыми одиозными и непродуманными из этих экспериментов была встречена в штыки еще на уровне Наркомпроса, и дальше не пошла. Не натешились еще…
Итак, кадровый вопрос, пусть и не с таким размахом, и не таким темпами, как хотелось, все же немного двинулся вперед. Никакого пороха, я собственно, тут не выдумал, а лишь немного ускорил и расширил те решения, которые и без того были бы приняты, как это случилось в моей реальности. Но тут именно такая ситуация, когда поспешать медленно не годится. Нужно подойти к исчерпанию резервов прежней нэповской хозяйственной политики и к неизбежному крутому повороту с заделом хоть немного побольше. Тогда и поворот будет не столь крут, и дров таких, надеюсь, не наломаем.
Собственно, тот документ, над которым я начал работать перед майскими праздниками, как и должен был обеспечить подход к крутому перелому уже с более или менее ясным представлением о том, что именно потребуется сделать. Теперь черновой проект готов, и нужно в который раз напрашиваться на прием к Дзержинскому. Со своим непосредственным начальником, Манцевым, я уже поговорил. Василий Никитович, конечно, мужик хороший, и палки в колеса мне не ставит, но вот влезать в существо тех моих предложений, которые замахиваются на большую экономическую политику, и определяться по отношению к ним — поддержать или отвергнуть — совсем не горит желанием. Пройти же мимо Дзержинского, во-первых, не позволяет мой служебный статус, и, во-вторых, что более важно, Феликс Эдмундович хотя и не теоретик (вроде Бухарина или Преображенского, способных выдвигать любопытные концепции), но обладает немалым практическим чутьем в хозяйственных вопросах. Вот и надо мои теоретические соображения испытать на оселке его хозяйственного опыта. Если пройду этот фильтр — значит, можно двигать родившиеся идеи дальше, на самый верх.
Сегодня, вопреки обыкновению, председатель ВСНХ СССР принял меня с утра. Видимо, именно поэтому он не выглядел усталым и подавленным грузом забот, и даже спросил меня со смешком:
— Вижу, Виктор Валентинович, вы решили нас порадовать очередными своими сногсшибательными идеями?
— А что делать, Феликс Эдмундович? — принимаю его слегка игривый тон. — Время сейчас такое, что без сногсшибательных идей нам не обойтись. — И, тут же переходя на серьезный тон, продолжаю:
— Хозяйственное наследство, доставшееся нам от прежнего режима, близится к исчерпанию, и нам необходимо своевременно определиться, каким курсом мы сможем теперь продвигаться вперед, иметь ясный план развертывания социалистической реконструкции промышленности.
— Это очевидно, — тут же реагирует Дзержинский, — хотя, к сожалению, еще не для всех.
Только сейчас сообразил — я же чуть не слово в слово повторил слова из его собственной записки, которую ему еще предстоит направить в ЦК через год! Тем лучше — раз высказанная мною мысль созвучна его собственным, пускай пока еще и неоформившимся.
— На что мы можем опереться, выдвигая такие далеко идущие цели? Во-первых, на план ГОЭЛРО. Этот план не утратил своей актуальности, и его наметки должны быть выполнены. Но сегодня ясно, что одними трудами комиссии ГОЭЛРО нам уже не обойтись. — Феликс Эдмундович слушает внимательно, пока не порываясь задавать вопросы или возражать. — И хозяйственная обстановка сейчас резко отличается от той, что была в 1920 году, и задачи, которые стоят перед нами, можно теперь сформулировать гораздо резче и отчетливее.
