Колдун кивнул и бросил кисет.
Затем Геллер снова похлопал по карманам, достал спички. Спросил:
— А папиросной бумаги у вас не будет?
Лехто бросил на него злобный взгляд. Если бы взгляд мог убивать, то этот стоило бы попытаться запретить наравне с игольчатым штыком.
— Ну нету так нету… — заключил Рихард. — Зачем нервничать.
Из бумажника достал купюру размером с салфетку, свернул самокрутку.
Бросил кисет Лехто.
Сейчас… — думала Ольга. — Именно сейчас что-то произойдет, потому что далее некуда. Может, Клим вспомнит какое-то заклинание, свое оружие выхватит Аристархов.
Как ни странно, точно так же ожидали чуда от других Клим с Евгением. Первый всего-то и знал, что одно пустяковое заклинание, у второго оружие было спрятано под тремя одеждами. Достать его быстро и незаметно не представлялось возможным.
Рихард чиркнул спичкой, от огонька затянулся. Сбил огонек, помахав спичкой. Но выбрасывать ее не стал, а спрятал обратно в коробку. Не то из бережливости, не то дабы не сорить…
Глядя на него, Лехто тоже набил трубку, прикурил от длинной спички. Задымил густо и самодовольно.
— Как собираетесь жить в Антарктиде? — спросил Лехто, вероятно, чтоб развеять тишину. — Сразу с жизнью счеты сведете или покувыркаетесь?
— Ну, на месте видно будет. Думаю, второе, потому как Амундсен там как-то путешествовал…
Лехто хохотнул:
— Экий вы шутник, однако!
Изо рта Рихард пустил дымное колечко. Колдун засмеялся.
— Что-то с вами… Вот скажите, вам так смешно? — спросил Рихард и показал Лехто палец.
Тот засмеялся пуще прежнего.
— А так, вероятно, будет в два раза смешнее…
И показал Лехто два пальца. Тот просто забился в истерике.
— А вот смотрите, что я вам сейчас покажу! От смеха вовсе умрете!
— Показывайте! — трясясь от хохота, позволил Лехто.
Рихард полез в карман, затем резко выдернул руку.
Ни Ольга, ни Клим, ни Евгений сразу не поняли, что случилось.
Колдун вдруг подавился хохотом и резко упал на спину. Копаясь в одеждах, Евгений освободил свой «Кольт». Но это было совершенно лишним.
Лехто лежал мертвым. Из кадыка у него торчал столовый серебряный нож.
— Не от смеха, но все же умер… — заключил Рихард. — Я этот нож еще в городе взял на память, думал — пригодится. Как в воду глядел…
— А что с ним было-то? — спросил Клим. — Чего он хохотал-то.
— Да меня неделю назад бес попутал, у нашего старичка я стянул немного семян разорви-травы украл. Думал, вдруг займусь рудным делом… Ну вот понял, что мне с Анатрктидой это не светит, бросил их ему в кисет… Думал, авось проглотит, эта трава внутри него прорастет… А тут смотри какой эффект… Надо бы и самому попробовать…
В пещере раздались громкие шаги. Еще не видя пришельцев, Ольга знала их имена.
Действительно: свет закрыли четыре фигуры.
Неужели не все, неужели кому-то еще предстоит умереть?
Четверо остановились, осмотрелись. Один достал блокнот, поинтересовался:
— Кто из вас будет Лехто?
Ольга указала на покойника.
— Ну да, вроде бы он… — согласился кто-то из-под капюшона.
— Ну надо же — мы опоздали, а он все равно умер вовремя. — ответил другой сумеречный голос.
— Почему вы так поздно?.. — спросила Ольга.
— Поздно? Всего лишь на несколько минут?
— А те люди на поле? Вы бы могли их спасти…
— Каждому — свой срок… — произнес гулкий голос. — Некоторое зло — благо для других. Скажем, вот кто-то установил, сколько человек может обходиться без сна, воды и еды. Сделал это единственно возможным образом — замучив кого-то. Конечно, он злодей… Но значит ли это, что люди добрые должны забыть результаты этих опытов?
Четверо черных еще раз осмотрели пещеру и в ней присутствующих. Взгляд остановился на Евгении:
— А ваше имя как? — спросил Мор.
Наверняка имя и фамилия были известны вопрошающему. Уточняли скорей для проформы — нет ли ошибки.
Евгений назвался…
— Вы есть в нашем списке…
Двое из темных визитеров на пару дюймов выдвинули лезвия из ножен. Аристархов попытался сглотнуть, но в горле стало сухо и шершаво. Бешено заколотилось сердце — еще немного и не управится с ритмом, разорвется. И помрет владелец без смерти…
Но Мор еще раз сверился по списку:
— Однако, Ваше имя стоит перед именем колдуна Лехто. Вы четверть часа должны уже быть мертвы.
Два меча замерли…
— Никому и ничего я не должен. — Буркнул Аристархов, пытаясь за спиной взвести пистолет.
— Да ладно! — бросил Глад. — Просто вычеркни его из списка. У нас и так небольшой перерасход.
Затем у всех возникло чувство, что где-то в темноте под глубоким капюшоном нечто улыбнулось:
— А теперь прошу простить. — продолжал Глад. — но нам надо уходить. Простите, но много дел…
… И снова шаги, теперь из пещеры.
Не выдержав напряжения, Ольга упала на колени возле Геддо и зарыдала.
Может, слезы девиц и могут оживить покойного, но это явно был не тот случай.
— Да ладно вам сырость разводить… — сказал Евгений. — Не важно, кто выжил. Главное выжили мы… А Геддо — он уже старый был…
— Вы циник, Евгений… — спокойно заметил Рихард.
— Да ладно вам! Как показывает опыт, лучше быть живым циником и пессимистом, нежели, мертвым оптимистом. Лучше скажите, что будем делать?
Клим пожал плечами:
— Мне бы вот хотелось эту дверь открыть…
— Да как? Тут два волшебника ее открыть не могли… Спонтанный замок что ли, спонтанный ключ.
Глотая слезы, Ольга проговорила:
— Я знаю станок, который может изготовить для него ключ…
Путь назад занял многим меньше времени. Шедшим по нему он показался короче. Так бывает, когда путешествуешь по дороге знакомой и уже раз пройденной.
…Издалека было видно: на заводе круто поменялась власть: эмблема владельцев была сбита с фасада, разбита не то при падении, не то в порыве народного гнева. И теперь ее заметал снег возле заводского забора.
Вместо знака ветер трепал кумач.
На главной проходной суровая тетка потребовала у всей компании пропуска. Евгений хотел попытаться ее задобрить, Рихард напротив — припугнуть. Но Ольга повела друзей за угол — там настежь были открыты транспортные ворота, через которые легко проходил бронепоезд.
Через них прошли в цех.
В пролете, где раньше работало триста человек, сейчас шумело два станка, и работающие на них переругивались через весь пролет.
— Интересно, где это все.
Из-за спины послышалось:
— На партийном собрании… Завод не выполнил план по производству стружки. Поэтому трудовой коллектив получает очередной… Трудовой стимул.
Ольга обернулась: перед ней стоял Игорь.
— А эти тогда чего тут? — Ольга кивнула на работающих.
— Эти… Это несознательный элемент. Эти — работают…
— Ты, я смотрю, тоже несознательный.
— А как же! Меня даже арестовывали раз как саботажника и врага трудового класса. Но быстро отпустили по просьбе трудового коллектива — без меня остановился целый пролет. А ты у нас какими ветрами?
— Да вот забыла свой справочник «Хютте». Решила заскочить забрать…
— А я думал, решила навсегда вернуться. — ответно пошутил мастер. — А то у нас народ просто бежит… У нас тут уже частично коммунизм.
— Это как? — спросил было помрачневший Чугункин.
— Очень просто. Заработную плату мы уже не получаем, но в лавках по-прежнему требуют деньги.
— …Если серьезно, — вмешалась Ольга. — То я по делу. Скажи, токарный станок на буксовом участке не выбросили? Он еще рабочий?
— Да нет пока, а что?
— У тебя не найдется под него заготовки?
— Должно что-то сыскаться… — и дал знак: следуйте за мной.
Шел не оборачиваясь, на ходу рассказывая:
— Что у нас на заводе нового? Да особо и ничего, как ни странно: вместо приказчика на завод отправляют комиссара. А он в производстве разбирается меньше, чем его надзирающие предшественники. Вот и к нам одного приставили: человек, конечно, честный, ничего в жизни не украдет. Ума просто не хватит.
Над выходом из главного пролета висел огромный плакат с ребенком. То, что это девочка, можно было определись лишь по крупному банту криво дорисованному сбоку. Под плакатом имелась надпись: "Товарищ, строго выполняй правила техники безопасности — тебя ждут дома".
Ольга осмотрелась: знакомое место, довольно часто она приходила сюда возиться с фрезерным станком: старым и капризным. Но будто в иные дни, тут было светлее. Девушка присмотрелась и поняла: многие окна закрывал плакат. В этих окнах существенно не хватало стекол.
Игорь хмыкнул:
— Видали? Засмотрелся на него механик, свалился с крана, поломал три ребра, пробил легкое, харкал кровью. И что самое обидное — дома его никто не ждал — одинок он был. Ну а с проломанной грудной клеткой шансы, что тебя будут ждать в перспективе, сильно уменьшаются. Тут ты целый, здоровый никому не нужен, а больной — тем более. Что еще? Ах да… Повесили в коридоре плакат поскромней — на нем нарисован юноша с пером в одной руке и книгой в другой. И подпись: "Товарищи изобретатели! Ваши предложения и усовершенствования способствуют техническому прогрессу". Просто блеск! Такое впечатление, что какой-то рабочий, отстояв смену в холодном цеху, и, заметьте, не получив зарплату, вместо того чтоб после трудового дня пойти в бараки, выпить водки, да прижаться к теплой жене, попрется в холодную же библиотеку? А чтоб количество изобретателей все же было отличным от нуля или вовсе не отрицательным, в мастерской висит плакат с социалистическими обязательствами. Среди них есть такое: "Добьемся, чтоб каждый пятый член коллектива был изобретателем". Это каким образом надо добиваться? Ась? И что делать, когда в бригаде четыре человека?
