– Нет, я имел в виду дальнейшие шаги Петра, – наконец вставил адмирал.
– Какие могут быть шаги? Сейчас ему надо закрепиться на завоеванных землях. Промелькнул слух о намерении Петра перенести столицу в Таганрог, однако, признаться, не очень в это верится, – обстоятельно поведал посол.
Баронет удовлетворенно вздохнул. Раз промелькнул такой слух, значит, можно быть спокойным за союзников. Не то чтобы Пит принимал близко к сердцу шведские проблемы, однако война за испанское наследство могла начаться в самое ближайшее время, и закаленная в боях армия молодого короля вполне могла сослужить службу британской короне.
Когда он ушел, толстяк повернулся к лорду:
– Дело тут двойственное. С одной стороны, баронет прав. Но с другой – наличие у Петра гавани на Балтике вновь переориентировало бы торговлю на наш рынок. Хотя шведов победить практически невозможно. Так, отвлеченные рассуждения. Хотя если бы один наш знакомый…
Продолжать Чарльз не стал. Лорд без того прекрасно понял его мысль. Скорее – просто сам успел подумать в том же направлении. Есть люди, способности которых нам кажутся едва ли не безграничными. Иногда даже не знаешь, к добру это или к худу.
– Я тоже думаю, что царь совершил весьма серьезную ошибку, – признал Эдуард. – Но Петр далеко не глуп и рано или поздно должен осознать это.
– Вам не кажется, дорогой друг, что нам надо навестить вашу дочь в ее… э… заграничном странствии? – после некоторой паузы предложил толстяк.
От любого другого человека услышанная фраза прозвучала бы оскорблением, намеком на то, о чем принято молчать, но Чарли был старым другом, от которого просто не могло быть тайн. И на которого не было обид.
Чарли был единственным человеком, кому лорд показал полученное от дочери письмо. Там было всего три слова: «Папа, я счастлива». Эти три слова сумели обезоружить посла, заставили пойти на обман с якобы отправлением дочери в путешествие по Европе. Равно как не вмешиваться в ее отношения с Командором.
– Если бы знать, где они находятся в данный момент, – вздохнул лорд. – Флейшман сообщал, будто де Санглиер почти постоянно находится в разъездах. И лишь иногда появляется в своем доме в Коломне. Знать бы, когда.
– Давайте просто нагрянем туда, а там будет видно. Подождем, если что, – предложил Чарльз. – Петр тоже куда-то уехал. Если и не застанем, то хоть узнаем новости от Флейшмана.
Лорд вздохнул и согласился.
Поговорить с Командором все равно было надо.
Разговора о ближайших делах Кабанов старательно избегал. Он не хотел разлучаться с Мэри, терять ее и в то же время не был уверен в ней до конца. Вдруг в благородной леди взыграет квасной британский патриотизм? И что тогда? Какой будет выбор – любовь или родина? Уж лучше вообще не ставить человека, тем более – женщину, перед подобной проблемой.
Без нее все слишком запутано. Все люди как люди. А тут… Можно оправдываться чувствами, обстоятельствами, но фактом является то, что Кабанов живет с замужней женщиной. К тому же – дочерью британского дипломата. И ладно бы, в начале двадцать первого века, когда на мораль стали смотреть сквозь пальцы.
Иногда Сергей ругал сам себя за слабость. Порой ему казалось, что он предал память Наташи и Юленьки. И все равно был готов отстаивать внезапно свалившееся на него нечаянное счастье хоть против всего света.
Только как быть с грядущей войной? И вообще, можно ли не доверять своей подруге, учитывать возможность предательства с ее стороны?
Но есть ли женщины, которые не предадут ни при каких обстоятельствах? Не в одном, так в другом? И почему в голову всегда лезут вопросы, не имеющие однозначного ответа?
И громом среди мартовского неба явился визит лорда Эдуарда. Вопреки обыкновению – одного, без привычного толстого сэра.
Ни о каких делах Эдик особо не расспрашивал, в планы проникнуть не пытался, ни в чем из случившегося не обвинял. Лишь еще раз предложил перебраться в Англию и, услышав очередной отказ, привычно не огорчился этому.
Зато совершенно неожиданно вдруг сообщил, что уже готовит бумаги для бракоразводного процесса.
Под испытующим взглядом лорда Кабанов от души поблагодарил былого противника, а затем официально попросил руки его дочери. Как только она станет свободна.
Мэри же проявила свою радость чересчур бурно для воспитанной британской леди – просто бросилась отцу на шею. Вроде бы хотела следом и Кабанову, но тут сумела сдержаться, взглядом пообещав проделать и это, и многое другое наедине.
– Не стоит благодарностей. – Эдуард выглядел не привычно надменным, а несколько усталым и даже постаревшим. – Я просто очень хочу двух вещей: счастья для дочери и, обязательно, – внуков.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Мэри выполнила гораздо больше, чем обещала взглядом, и теперь умиротворенно обвилась вокруг Кабанова и доверчиво положила голову ему на плечо.
– Серж, я хочу вам сказать…
Будь проклят язык, в котором даже нет доверительного обращения на «ты»! Получалось как-то отстраненно вежливо, невзирая на нежный тон.
Возможно, Мэри сама поняла разницу, и потому окончание фразы неожиданно прозвучало по-русски:
– Я счастлива, Серж.
Вместо ответа Кабанов припал к распухшим от поцелуев нежным губам. Да и что слова? Все они кажутся настолько бледными для выражения обуревающих чувств! Пусть вместо них говорят губы и руки…
Но скорая разлука давила, а принятое решение скрывать ее причину поневоле мучило совесть. Кабанов привык не делиться с женщинами собственными проблемами, стараться оберегать их от суровых реалий мира, но тут женщина была несколько другой, непохожей на остальных, да и причиной скрытности являлось недоверие. Хотя как можно не доверять той, с которой ты составляешь одно целое?
Мэри явно что-то почувствовала и потому спросила:
– Серж, что-то случилось?
– Пока нет, – вздохнул Кабанов. – Но как только сойдет снег, мы на некоторое время расстанемся.
– Зачем? – не поняла Мэри. – Война с турками закончилась. Разве я не могу поехать с тобой?
– В этом случае боюсь, что нет.
– Так, – в голосе леди промелькнуло нечто от Ягуара. – Командор, я дала повод что-то скрывать от меня?
– Мэри, есть вещи, о которых лучше не знать, – попробовал защититься Командор. – Я служу России, а ее интересы могут несколько отличаться от тех, которые близки тебе.
– Мне близко только то, что беспокоит тебя, – твердо произнесла женщина.
Она даже отстранилась от Кабанова, словно подчеркивая неизбежный в противном случае разрыв.
– Просто намечается одно весьма деликатное дело. И я не хочу, чтобы ты… – Командор замялся, пытаясь подобрать такие слова, которые не обидели бы благородную леди.
