Субурбан резко вильнул, возвращаясь на полосу — и в этот момент, русские обратили внимание на приближающуюся к ним машину. По лобовому стеклу забарабанили пули, кто-то, то ли снайпер, то ли автоматчик — достал держащегося на подножке морского пехотинца. Тот не удержался и сорвался с подножки. Впереди уже не было ничего видно, все стекло было в белесых трещинах, по нему барабанили все новые и новые пули.
— Стой!
Лобовое стекло не выдержало града пуль, ввалилось в салон. Морской пехотинец за рулем что-то закричал и, бросил руль, закрыл руками лицо, сквозь пальцев сочилась кровь. Двигатель заглох, пробитый пулями, машина катилась по инерции. Один из морских пехотинцев, сидевших сзади, начал открывать дверь…
— Покинуть машину!
Обстреливавший их русский пулемет заглох, видимо, подавленный снайперами, кто-то успел открыть дверь и выброситься на асфальт из машины. Старший резерва, капитан морской пехоты США Том Ковальчек открыл дверь со своей стороны, схватил раненого водителя… он и сам был ранен, но не мог покинуть машину, не вытащив раненого. Ему почти удалось это сделать — когда впереди что-то взорвалось, стальные клыки впились в голову, в руку, что-то ударило его — и он покатился по асфальту, выпустив раненого и не чувствуя сам себя…
Раш вспомнил то, что его грызло всю дорогу. Зеленые фуражки — русские пограничники, они подчиняются не армии, а Комитету государственной безопасности.
Что было впереди — он не видел.
Мимо — ревя мотором, пролетел Субурбан, видимо, водитель пытался поставить бронированную машину как щит и подобрать раненых и убитых. На одной из подножек стоял морской пехотинец, который вел непрерывный огонь из автоматической винтовки. На их глазах — пуля сбила его и он покатился про асфальту…
Кто-то рванулся вперед и затащил раненого за машину, к ним же. Пахло кровью, страхом и безумием.
— Надо прикрыть их! Надо прикрыть их!
— Да мать твою!
Один из тюленей — встал на колено, плюхнул на багажник цевье пулемета Стоунера — но огонь не успел открыть, не успел сделать ни единого выстрела. Буквально на глазах всех остальных — его голова разлетелась от точного попадания снайперской пули, обезглавленный, он повалился на асфальт, не выпуская из рук пулемет. Кровью — обрызгало всех.
— Твою мать!!!
— Они убьют нас! Убьют!
С советской стороны, откуда то с опушки леса — вырвался комок пламени и, в долю секунды преодолел несколько десятков метров, отделяющих советскую территорию от финской. Не успев затормозить, Субурбан наткнулся на этот комок хромированной пастью радиатора. Вверх взлетел оторванный капот, было видно, как кого-то отбросило от машины. Огромный внедорожник еще прокатился несколько метров вперед и остановился на нейтральной полосе…
Еще один тюлень — вырвал пулемет с патронной сумкой из рук мертвеца…
— Сюда! Сэр, пригнитесь и за мной! Головы не поднимать!
Еще один из оставшихся в живых тюленей подтолкнул Раша в спину, они пробежали метра три и рухнули в канаву. Канава была неглубокая — но если стоять на коленях, то она надежно защищала от пуль. Было ужасно больно, бывшего резидента в Пешаваре начало трясти…
— Мак, займись им!
Второй тюлень — схватил ЦРУшника за предплечье, через рубашку всадил шприц-тюбик….
— Вот, так… Лучше, сэр?
Раш кивнул головой. Он не
— Влипли мы… — подвел итог тюлень — Мак, надо вытащить тех парней на дороге и уносить ноги. Пока русские не поджарили наши задницы…
— Да, сэр — второй тюлень был очень молод, он был похож на студента колледжа, подбородка которого еще не касалась бритва…
— Держи пулемет. Продвинься дальше по канаве, занимай позицию и пали. Потом переходи на автомат. Патронов не жалей. Я попробую что-то сделать.
— Вас понял…
— А вы сэр, полежите тут… мы за вами вернемся. Все, пошел!
Бывший шеф гонконгской резидентуры ЦРУ — не служил непосредственно во Вьетнаме. Но сейчас — он понял, как страшно было во Вьетнаме и что такое дабл-майк, mad minute,[56] словосочетание, которое бывалые солдаты произносят с усмешкой. Он лежал на спине, в канаве на русской границе, над ним — летели трассеры, и в голове было пусто-пусто. А по щекам текли слезы…
Потом кто-то подбежал к нему, закинул руку на плечо и потащил к лесу…
Тюленя, который принял на себя командование в голове колонны, звали Майк Хейз, он был первым лейтенантом ВМФ США и еще успел хлебнуть в Колумбии и в Никарагуа. В то время, как оставшийся в живых Бен Симмонс продвигался по канаве — он выскочил на дорогу и укрылся за машиной. Потом перебежал к головной, горящей, она была в паре метров и дым от нее — был маскировкой…
Было хреново. Очень хреново… как хреново, наверное, не было в Бейруте, где они действовали нелегально и в Ираке, где их накрыли на отходе. Там были арабы, он сам видел, как они палили от живота во все стороны, особо даже не целясь. Тут, судя по тому, что творилось — был сосредоточенный огонь дисциплинированного, хорошо вооруженного стрелкового подразделения, численностью не меньше, чем с роту. Стреляли со стороны пограничного перехода, стреляли со стороны леса… среди стрелков были снайперы. Джек в этом уже убедился… черт, в прошлом году у него родился второй ребенок, а теперь — он лежал за машиной, забрызганной его мозгами…
За спиной раздался топот, он повернулся — Рик Гудалл плюхнулся на колено за его спиной, тоже прикрываясь машиной — от жара потрескивали волосы. У него был карабин М4 с подствольным гранатометом, он успел надеть разгрузку и кажется — пули пока его миновали…
— Надо вытащить тех парней…
— Я тоже так думаю.
— Бен продвинулся дальше по канаве! Он начнет палить, и мы попробуем! Прикроемся Сабом, он бронированный!
Рик кивнул
— Джека убили. Здесь снайперы.
— Видел. Строения перекроют им линию огня!
К ним перебежал еще один парень, морской пехотинец — и в этот момент впереди затрещал Стоунер.
— Пошли!
Гранатометчика он не заметил. Только увидел серый дым в воздухе, услышал взрыв и понял, что русские выстрелили из гранатомета…
Чертовы коммунисты. Интересно, что за хрень может быть еще у них в загашнике…
Он начал перезаряжать винтовку… патронташ на руке был пусть и он взял патрон из тех, что были у него на груди. Все это отнимало время… и было чертовски хреново…
Еще одна автоматная очередь… их треск был уже привычным делом, но эта… кто-то охотился за ним, конкретно за ним и ни за кем другим. Не обстреливал лес, чтобы спугнуть снайперов, заставить их прекратить огонь — а конкретно в него… почти точно. Дерево снова спасло его… но он почувствовал, как что-то с силой дернуло его униформу…
