Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин

Казанков пожал плечами.

— Да, пора бы уж — тянет, понимаешь ли, к спокойной, размеренной жизни.

— Это у командира корабля-то спокойная жизнь? — хохотнул Греве.

— По сравнению со всеми этими секретными эскападами — разумеется. Подъём флага, аврал, учения минные, артиллерийские, большой смотр, малый смотр — всё по расписанию, заранее известно. Благодать, да и только!

— Ну, дело твоё, конечно. Как говаривал наш боцман на «Крейсере»: 'Хозяин-барин, хочет — живёт, а хочет — удавится. А только сдаётся мне, Серёженька, что ты через полгода, самое большее, взвоешь от скуки и побежишь к нашему другу Вениамину умолять, чтобы он подыскал тебе что-нибудь в стиле ваших тонкинских похождений!

Казанков посмотрел на собеседника долгим, испытующим взглядом. Тот не выдержал и отвёл глаза.

— Только не говори, Гревочка, что и тебя не тянет на мостик!

— Так я туда и встану! Мы с Камиллой решили из Петербурга отправиться в Южную Америку, навестить тамошние филиалы нашей пароходной компании. Заодно вот и Ивана Фёдоровича доставим на его разлюбезный остров Пасхи.

А как же дитё? — удивился Остелецкий. — Двухмесячному младенцу не рановато ли по морям путешествовать?

Барон помотал головой.

— Всё предусмотрено, господин шпион… прошу прощения, господин секретный аналитик. Я на 'Луизе-Марии для него отдельную каюту обставил — кроватка детская, качалка, плитка керосиновая, молоко подогревать — короче, всё, что положено. А смежную — для няньки и кормилицы.

— Солидно, ничего не скажешь. — согласился Вениамин. И всё же — растишь будущего адмирала?

— Ну, адмирала — не адмирала… — Греве неопределённо пошевелил пальцами в воздухе. — Мой сын, чтоб вы знали, господин капитан первого ранга, унаследует не только титул и поместье в Курляндии, но и пароходную компанию вместе с филиалами по всему миру. А как тут без путешествий? Пусть заранее привыкает — глядишь и морская болезнь его обойдёт, не придётся маяться, как иные прочие? А то — как Сабельников из третьей группы…

— Это которого выставили после практического плавания? — припомнил Казанков. — Да, не повезло парню: кровь с молоком, в учёбе из первых — а в первом же переходе из Кронштадта в Гельсингфорс всю дорогу провисел на леере. А по возвращении — вылетел, как пробка, из корпуса, и никакие уговоры не помогли…

— Вот и я о чём. — кивнул барон. — Я тут беседовал с одним учёным доктором, так он уверял, что…

Что именно говорило светило медицинской науки — барон поведать не успел. Вдалеке ударил выстрел — и загрохотало, покатилось, ближе, ближе, словно сопровождая орудийными громами и клубами порохового дыма длинное, изящно выгнутое, остроносое судно, хлопающее красными плицами гребных колёс вдоль корабельного строя. самодержец приветствовал свой победоносный Флот, и броненосные фрегаты, корветы, мониторы отвечали ему громами салютов. Оркестр на пирсе заиграл «Марш Гвардейского Флотского Экипажа»; зрители на берегу и на судах восторженно закричали,в воздух полетели шляпы, картузы, фуражки — а вдоль бортов боевых кораблей ослепительно белели шеренги форменок, полоскались ленточки бескозырок, флаги расцвечивария, вымпела, гюйсы…

— Ты ведь, Вениамин, единственным из нас всех отметился в тех краях? — барон провожал взглядом императорскую яхту. — На Балканах, я имею в виду, в Константинополе. Мы-то всё больше в Океанах, или вон, на Балтике, как Серёжка с адмиралом

«Адмиралом» друзья промеж себя стали называть Повалишина. Обычай этот установился недавно, с тех пор, как Греве, все уши им прожужжал, как тот был хорош в парадном перуанском мундире, при всех положенных к нему регалиях.

— Да, было дело… — Остелецкий мечтательно улыбнулся. Мраморное море, Средиземное, Измир, Александрия… — Славные были времена, лихие…

— Между прочим, Иван Фёдорович, сейчас там. — Казанков показал на «Державу». — Удостоился личного приглашения Государя!

— И ведь по заслугам! — серьёзным, без тени обычной для него иронии, отозвался Остелецкий; Греве кивнул, соглашаясь с товарищем.

— Сколько Иван Фёдорович — мало кто сделал для России. Пусть, порой и под чужими флагами….

— Какая разница под какими? — ответил Казанков. — Главное — чтобы Отечеству была польза. А в остальном историки разберутся, когда время придёт.

И ты, Серёжа, правда, веришь, что оно придёт? — в голосе Остелецкого не угадывалось и тени привычной иронии? — И мы сможем до него дожить?

Казанков стоял неподвижно — правая, затянутая в белую перчатку рука лежала на рукоятке кортика. Корабли грохотали залпами, звук прокатывался вдоль шеренги и улетал дальше, у виднеющимся в тумане шпилям Петропавловки и Адмиралтейства, к куполам Исакия, Казанского собора.

— Конечно, придёт, друзья! — уверенно ответил он. — И мы с вами обязательно это увидим. Иначе и быть не может!

2023 — 2024 гг., Москва