Шанс, однако, еще оставался, и неплохой. Немецкие снаряды сыпались градом, но не пробивали броневую цитадель, все же калибр их был мал, вспомнил Мак-Кри, тогда как наших шестнадцати дюймов хватит одним попаданием сбить спесь с этого наглеца и заставить ретироваться! А если удастся угостить его еще одним, лишив хода или сильно стреножив, и успеть расстрелять на отходе, то еще можно и получить награду за потопление вражеского линкора в первом же боевом выходе! Как будет смотреться: капитан Мак-Кри, кавалер…
В общем, игра шла по принципу: опытный игрок, к которому шла карта — но который вынужден был в каждой партии ставить «на все», идти «ва-банк». Первое же успешное попадание с «Айовы» должно было сразу переломить ход игры, вот сейчас, ну что же эти пентюхи так редко и плохо стреляют!
— Сэр, он заходит нам за корму, скоро мы не сможем его достать. Надо изменить курс, — напомнил Ларсен, старший артиллерист.
«Айова» покатилась вправо (разворот влево был невозможен). Снаряды продолжали бить в надстройки, второй КДП тоже был разбит, управляющему огнем пришлось переключиться на резервный Мк-40, на крыше боевой рубки. Сейчас снова начнется неторопливая дуэль, победа в которой будет, ну конечно же, за американцами, разве могло быть иначе?
«И если этот ганс, получив несколько попаданий, спустит флаг, я, как великий Нельсон, этого не замечу! — мстительно подумал Мак-Кри. — За кровь американских парней, за подлое нападение под видом британцев! И за мой испуг. А что видели подчиненные, плевать — победителей не судят!»
Этого не случилось. «Айова» еще не успела довернуть, как удар совсем рядом едва не сбил всех с ног. И вопль кого-то в рубке, принявшего доклад:
— Попадание и пожар во второй башне! Сейчас взорвемся!
Все в рубке побелели, представив столб дыма до неба — все, что остается от корабля после детонации боезапаса, как было с «Худом» или еще с тремя британцами в Ютланде. Если огонь из башни по зарядным элеваторам пойдет в погреб… Затопить, и немедленно? Уже затопили.
— Мы не можем стрелять, — обреченно сказал Ларсен, — даже с подачей в первую башню из погреба второй. Вся надежда на эсминцы.
Они наблюдали за героической, но безуспешной атакой «Хадсона» и «Бронсона». Мак-Кри запоздало подумал, что имело бы смысл их придержать, чтобы атаковать совместно с четверкой и под прикрытием «Мобила». Но было уже поздно — эсминцы тонули и горели, расстреливаемые Гансами. Наблюдая за этой сценой, прозевали атаку пикировщиков — сигнальщики были выбиты или попрятались, расчеты зениток разбегались по местам, когда немцы уже входили в пике. Пятидюймовые оказались бесполезны, вся система управления огнем (а у многих установок и силовые приводы) вышли из строя, лишь стрелять «на испуг», в направлении врага, в надежде случайно кого-то зацепить. Бофорсы и эрликоны тоже были в большинстве выбиты, но каким-то чудом один «юнкерс» удалось сбить, эта победа была встречена восторженными криками. С носа подходил «Мобил», волочащий шлейф дымовой завесы и готовый, по пересечении курса «Айовы», активно вмешаться всей дюжиной своих шестидюймовых, эсминцы были уже близко, красиво шли, казалось, не все еще потеряно!
Но появились торпедоносцы. Мак-Кри не поверил глазам: как это гуннам удалось так удачно атаковать эсминцы на полном ходу? Подбили один, сорвали атаку всех прочих… Этот немец на мостике «Шарнхорста» просто дьявольски хорошо управляет боем, сумел вот так, с ходу, перенацелить удар! Торпедоносцев встретили отчаянным огнем из всего, что стреляло, даже из пистолетов, больше для воодушевления, чем ради реального результата. Ни один из них, конечно, не был сбит, но торпеды побросали слишком далеко. Мак-Кри перевел дух, но тут линкор вздрогнул от удара в корму. Взметнулся столб пламени, это взорвалась цистерна с авиабензином для корабельных разведчиков. Начало заливать погреб кормовой башни. Последний уцелевший вал стал вибрировать, разнося дейдвуд. Линкор почти лишился хода.
Мак-Кри молчал. Там, на вражеском корабле, был мастер — решительный и умелый. Будьте вы прокляты, Стимпсон, Мак-Клоу, Форрестол и все другие политиканы, которые послали нас на смерть! Господи, в чем я перед тобой провинился?
Он смотрел, как эти проклятые гунны спокойно, как на полигоне, расстреляли три эсминца из четырех и «Мобил». Последний эсминец сумел проскочить к «Айове», укрыться за ее корпусом — но торпедные аппараты его были разряжены, и нечего было надеяться, что он как-то поможет. Однако помог, когда прилетели еще какие-то архаичные аэропланы, похожие на самолеты той, прежней войны. Отбивать их было уже нечем, последние зенитки были выбиты немецким огнем. И тут эсминец, выдвинувшись вперед, исполнил свой последний долг корабля конвоя, встретив торпедоносцев огнем из последней уцелевшей пятидюймовки и спаренного бофорса. Один биплан нырнул в волны, но и эсминец тотчас же был засыпан немецкими снарядами, опрокинулся и затонул. И шесть торпед ударили в борт. Это конец?
«Айова» не тонула. Броневая цитадель не была разрушена, машины были целы, и, если бы не винты, можно было бы развить полный ход. Но уйти было нельзя, стрелять нечем: все, что выше брони, превратилось в нагромождение горелого перекрученного металла. И тут немец выпустил торпеды, линкор по линкору — притом что на таких кораблях еще с той войны торпеды или снимались за полной ненадобностью или сохранялись для последнего случая: «А теперь стреляем торпедами, и можно спускать флаг». Два попадания в тот же левый борт, где ПТЗ полностью разрушена, и этого «Айова» уже не вынесла.
— Заливает кормовое машинное левого борта! — пришел доклад снизу. — Поступление воды не можем остановить.
Конец. Сейчас немцы будут стрелять торпедами еще и еще. Но они не откажутся подобрать терпящих бедствие? Шлюпок и катеров на борту не осталось, все они давно уничтожены огнем. А спасательных плотиков на всех не хватит, часть тоже уничтожена, а на борту лишние люди с «Белью Вуд». Черт бы побрал контр-адмирала Мак-Кейна, как он, прошедший ад битвы с япошками у Соломоновых островов, посмел погибнуть так нелепо? Он должен был командовать здесь, решать, за все отвечать! Что делать?
— Сэр! Гунн запрашивает, согласны ли мы сдаться? Грозит, что, если откажемся, он не даст нам спастись, расстреляет в воде.
Нас, цивилизованных белых людей, как каких-то желтомордых япошек или диких славян? Эти гунны настоящие варвары, так белые с белыми не воюют — только с дикарями. Это и есть их фашистская теория, что все люди иной национальности для гуннов все равно что для нас индейцы или китайцы?
— Сэр, снизу докладывают: мы продержимся на плаву не больше пары часов. Вода заливает отсеки. Какие будут приказы?
