- Коней прими, - мимоходом буркнул Андрей и строго взглянул на Федора. Тот по привычке было сам хотел заняться лошадьми, но вовремя одумался и, передав поводья подбежавшему холопу, бросился догонять Андрея.
Костя как раз выходил из хором. Во дворе царил бардак. Порядка на подворье боярина не было. Добро до сих пор лежало в санях укрытое рогожами. Андрей давно бы уж накрутил хвостов управляющему за такое нерадение, но хозяин - барин.
- Гуляют холопы, - беззаботно пояснил Костя, перехватив осуждающий взгляд Андрея. - Пускай. Завтра уберут. Ну что двинулись?
- Так пора уже, - Андрей принял поводья и тяжело, при помощи холопа, взгромоздился на лошадь. - Никак не привыкну к этой шубе. Весит, черте знает сколько.
- Богата шуба, - Костя улыбнулся в усы. - Ценит тебя князь!
Встреча с князем проходила в ключе доклада подчиненных о проделанной работе. Князь был не один. На лавках, вдоль стен, сидели двое ближних бояр с раскосыми, как у татар, глазами и рыжими бородами. Андрей уже успел с ними познакомиться и знал, что они потомки татарского мурзы, выехавшего к князю Олегу, и родственники нынешнего князя. Олег Резанский выдал за мурзу то ли дочь, то ли сестру свою. С тех пор ставшие русскими боярами представители сего многочисленного рода верой и правдой служили резанским князьям. Одесную[136] от князя сидел давешний монах и внимательно слушал, не перебивал. Лишь когда Маслов на секунду замешкался в повествовании о судьбе католических священников, монах перекрестился.
- Не серчай, брат, - Костя виновато улыбнулся. - Я мыслил, так будет лучше, если мы заразу на корню выжжем, моя вина - не уследил я, токмо одного латинянина смог привезти.
Лицо Великого князя на мгновение сморщилось в брезгливой гримасе, когда Костя назвал его братом. Секунда-другая и князь справился, его лицо вновь приняло обычное выражение. Андрей успел заметить, как усмехнулись в бороды бояре князя, а святой старец широко улыбался, видя реакцию бояр. Андрей еще раз внимательно посмотрел на князя и на своего друга, что-то общее было в чертах лица князя и его боярина.
Андрей вспомнил, что, когда проплывали мимо стольного града, холопы Кости перекидывали какие-то мешки в лодку и забрали связанного по рукам и ногам латинского священника. Флотилия проплыла мимо города, а лодка с пленником и тремя холопами Кости направилась к берегу.
Андрей выступил, вперед заявив, что боярин Маслов в смертях латинских священников не виноват. Одного из них в горячке боя зарубили холопы, а того, который в полон попал, удушили сами крестьяне по недосмотру стражи. Кто же знал, что крестьяне так злы на католика? Кто учинил злодейство, не удалось выяснить. Осерчали крестьяне на латинян за принуждение отказаться от веры отцов, от истинной православной веры.
Бояре, словно нашкодившие коты, молча, выслушали приговор. Монах обязал их в искупления совершенных грехов соблюдать строгий пост целый месяц. А за убиенных священников, хоть и латиняне они, ежедневно читать молитву по два раза в день. Вот и делай после этого добрые дела. Смертоубийство - это грех, кто спорит, но если так дальше пойдет, то есть шанс превратиться в святошу и остаток жизни посвятить отмаливанию грехов.
Разговор перешел на дела в вотчине Андрея:
- Почто церковь божию не поставил? - строго спросил монах. От сурового взгляда старца у Андрея душа ушла в пятки. Ага, монах как же... Это сейчас он в рясе, белый как лунь, а лет двадцать назад шинковал, как капусту, врагов, наверное. Точно - воин и не простой. Осанка прямая, плечи широченные, бог ростом не обидел, а взгляд... Взгляд человека, привыкшего командовать. Да не холопами - князьями да боярами.
'Не ты ли стоишь за всем этим? - лихорадочно думал Андрей и очнулся, когда старец строго продолжил:
- По весне храм божий поставишь. Священника я тебе пришлю ныне уже. Живешь в грехе, церковь не посещаешь, даром, что крест носишь, и Русь святую защищаешь. Прокорм священника - твоя забота. Положишь ему, как положено по старине. А холопов, что в обители взял, прощаю. Ничего не должен за них. Владей.
- Исполню все, - Андрей почувствовал, как оцепенение проходит, и он снова может шевелить руками и ногами. Силен старик. Определенно гипноз. - Спасибо за холопов.
Но Андрей в долгу не привык оставаться.
Андрей расстегнул кафтан и снял с шеи массивную золотую враную цепь с золотым крестом, украшенным драгоценными камнями.
- Прими отче, - Андрей протянул крест монаху.
Реакция старца оказалась очень странной. Руки старика мелко задрожали, но монах волевым усилием справился с эмоциями и принял крест с большим почтением, словно это была какая-то святыня.
- Откуда он у тебя? - резко спросил князь, переглянувшись со стариком.
- В усадьбе литовской взял. Там ларец был с грамотами разными, крест там же лежал. В грамотах ничего интересного нет, все про веру больше да про собор какой-то, - Андрей не понимал, отчего так все всполошились. Даже Костя весь напрягся и моментально вспотел. - Я ларец-то захватил с собой. Позволь, княже, поминок вручить?
Андрей подал знак Федору Демьяновичу, повинуясь приказу, тот выложил перед князем кули и стал вынимать подарки.
Великий князь, как ни странно, на богатые поминки внимания не обратил, выхватил ларец из рук Федьки и водрузил его на дубовый стол.
Сам по себе ларец на князя не произвел впечатления, хоть и был сделан из чистого золота и украшен самоцветами. Откинув крышку, князь вытаскивал грамоты, бегло просматривал их содержимое и отбрасывал в сторону, пока не нашел той, что искал. На озабоченном лице князя проступили капельки пота, и он устало вытер лоб рукавом кафтана. Передал грамоту монаху и строго спросил Андрея:
- Ты читал?
- Не все, что по-русски написано, то читал. Что на латыни и по-гречески, то не читал. Не знаю я языки эти, - честно признался Андрей.
- Твое счастье, - тихо промолвил князь, но Андрей сумел расслышать сказанное и понял, что был на волосок от смерти. Он физически ощутил ледяное дыхание смерти. Непроизвольно оглянулся, оценивающим взглядом ища путь к отступлению, но нет - шансов выйти наружу нет, рынды профессионально контролировали выход из залы, да и к князю, не пробиться так просто. Монах, заметив беспокойство Андрея, недобро усмехнулся.
На Костю смотреть было страшно. Этот богатырь и весельчак, которому сам черт не брат и который бросался в одиночку на пятерых татар, игнорируя смерть, был белее мела и весь съежился, словно хотел исчезнуть из княжьих палат. Воин, не ведающий страха в бою, сейчас представлял жалкое зрелище.
