Столыпина. — Что с ним? Что конкретно произошло?
— Его похитили и накачали транквилизаторами для нейтрализации силы. Влили очень много. У меня не хватило силы убрать эту дрянь. Нужен нормальный целитель.
К чести Петровой, она не стала задавать других вопросов.
— Уже вызвала, — кивнула она. — Пожалуйста, идите со мной.
Она махнула рукой кому-то в стеклянном холле, и к нам выбежали двое крепких молодых парней. Они бережно забрали из моих рук Столыпина и понесли в здание. Я последовал за ними, с трудом передвигая ноги от усталости. Только адреналин не давал рухнуть прямо на асфальт.
Штатный лазарет располагался на первом этаже. Мы как раз подошли к отсеку, когда к нам подбежал бодренький дедок в настоящем пенсне и белом халате… поверх фланелевой клетчатой пижамы.
— Ох, Глашенька, что ж ты не сказала, что это Андрейка… — он уставился на меня. — Вы привезли? Идите со мной, милейший. Глашенька, пусть ребятки занесут пациента, да и идут с богом. Сама останься.
— Нужно доложить его превосходительству…
— Потом доложишь. Надобно сперва понять, что докладывать.
Он распахнул перед нами двери лазарета, и молодцы внесли Столыпина на кушетку. Дедок тем временем принялся суетиться вокруг больного. Я сразу почувствовал его ауру лекаря: от них всегда веяло каким-то непостижимым спокойствием и уютом. Трудно объяснить, но даже просто стоя рядом с ним, я и сам почувствовал себя немного легче.
— Как его зовут? — шепнул я Глафире. — А то неудобно как-то…
— Федор Терентьевич, — почти беззвучно прошептала дамочка. — Ушаков. Потомственный лекарь в третьем поколении. Профессор Константинопольского Аудиториума…
— На пенсии, — добавил Ушаков. — Глашенька, не товар на рынке продаете. Прекращайте меня нахваливать.
Потомственная специализация, тем более у лекаря — это было редкостью. Видимо, сильная кровь. И самый настоящий Дар, а не просто умение работать с силой Осколка.
Тело Столыпина охватило бледно-золотистое сияние. Профессор сосредоточенно диагностировал пациента.
— Отравление тяжелыми наркотическими средствами… Звериный анксиолитик. Странно, не замечал за Андрюшенькой пристрастий к оным. Курил — да, и я его всегда за это журил. Но чтобы лекарствами баловаться… Вы уже что-то делали с ним, да, молодой человек?
И ничего-то от него не скроешь.
— Только несколько раз применил «Мертвую воду». Его похитили. Полагаю, ввели так много этого лекарства, чтобы он не мог прийти в себя и воспользоваться силой.
— Да-да, — лекарь рассеянно поправил пенсне и положил руки на оголенный живот Андрея. — С «Живой водой» вы не особенно преуспели, но выиграли мне время. Благодарю вас…
— Профессор… Жить-то будет?
— Будет, — хмуро отозвался Ушаков. — Но отравление — вещь непредсказуемая. Мне предстоит много работы, молодой человек. Знаете, что? А отправляйтесь-ка вы с Глафирой Романовной к его превосходительству. Все равно доклад держать надобно. Вот вы и дополните доклад госпожи Петровой своими впечатлениями. Мне-то без разницы, а его превосходительство точно заинтересуется, как это нашего Андрюшу похитить решили… Ну-ну. Идите, не мешайте мне работать.
Глафира потянула меня за рукав к выходу.
— Ему и правда лучше не мешать, — шепнула она мне на ухо. — Профессор — светило науки! Но всегда немного на своей волне. Гений…
Интересно, с чего тогда гений работал дежурным медиком в русском посольстве в Белграде?
Мы вышли в коридор, где уже собралось несколько сотрудников посольства. Глафира замахала на них руками.
— Ну, чего столпились? Жив, цел, будет здоров. Нечего переполох поднимать. Расходитесь по квартирам, господа.
Она обернулась ко мне с мягкой улыбкой.
— Андрея Васильевича здесь хорошо помнят. Вот и переживают. Ах, думали мы, что его командировка к вам будет спокойной, а оно вот как вышло. Прошу, ваше сиятельство. Раз уж вы явились к нам с такой бедой, то просто так оставить вопрос мы не можем, сами понимаете…
Я молча кивнул, и Глафира пригласила меня к лифту. Мне стоило больших трудов не вырубиться под спокойную музыку, что лилась из динамиков, пока мы поднимались на самый верх. Слишком уж усыпляло.
— Вам нужен кофе, — приглядевшись ко мне, сказала женщина. — Впрочем, мне тоже. На сон теперь можно не рассчитывать…
Мы вышли в устланный коврами холл пентхауса посла. Да уж, его превосходительство Дмитрий Ильич Вижинский имел хороший вкус. Его стража преградила нам дорогу.
— Прошу прощения, — сказал один из охранников. — У его превосходительства сейчас посетители.
Глафира вытаращилась на парня.
— В три утра?!
— Ага… Пять минут назад зашли. Вон, сама послушай — орут-с.
И правда, из-за закрытых дверей доносился спор на повышенных тонах. Точнее, голос повышал его превосходительство, а возражали ему тихо и спокойно, что, вероятно, еще больше раздражало посла.
В этот момент дверь распахнулась — мы с Глафирой едва успели отпрыгнуть, чтобы не быть зашибленными. На пороге стоял сам посол — в домашнем костюме, в халате и с сигарой в руке. А спорил он… С посланником королевской канцелярии и его двумя вооруженными сопровождающими.
— Проклятье, — сказал посол, увидев меня. — Да что ж такое…
— Князь Бринский, — расплылся в дежурной улыбке посланник. — Какое везение вас встретить. А то его превосходительство настаивал, что вас нет на территории посольства…
Он поклонился, придерживая папку под мышкой.
— В чем дело, уважаемый? — спросил я.
Посланник зашагал ко мне, словно маршировал на плацу. Остановившись, он раскрыл папку и протянул мне толстый лист гербовой бумаги.
— Предписание относительно вашего сиятельства. Вам надлежит немедленно пройти с нами.
Я уставился на бумагу.
«Предписание о задержании князя Николая Бринского с целью последующего дознания посредством проведения беседы с сотрудниками Тайной канцелярии Его королевского Величества.
Сопровождение осуществляется служащими Королевского охранного корпуса и подчинено правилам обращения с высокопоставленными особами».
Дата стояла вчерашняя. Видимо, служивые отчаялись найти меня во дворце и решили поискать здесь. Вот и нашли, блин.
— Какого вопроса касается дознание? — спросил я, глядя посланнику прямо в глаза. — Раз вы явились в посольство среди ночи, должно быть что-то срочное.
— Об этом я не уполномочен говорить при свидетелях.
Я устало улыбнулся и пальчиком поманил его к себе.
— Тогда шепните на ушко. Потому что у меня нет ни малейшего понятия, о чем может идти речь.
Посланник тяжело вздохнул и направился ко мне. Я демонстративно подставил ухо.
— Речь идет о гибели князя Ратко Бранковича. Есть подозрения, — его шепот стал едва слышимым, — что причины смерти могут быть неестественными… Прошу вас, сохраняйте эмоции под контролем — новость еще не афишировалась. Все случилось вчера вечером.
Черт! Бранкович — к которому я должен был поехать…
— А я здесь при чем? — тихо спросил я, стараясь не подавать виду, что занервничал.
— Мы вызываем на беседу всех, с кем
