«Черт с ним, – подумал Герман. – Раз в шароварах – черт с ним. Может, он тоже из тех».
– Нет, именитым патологоанатомом мне не стать, – с трудом выдавила из себя Катя и тем не менее шагнула ближе к трупу. Стараясь не стать в пятно, натекшее из тела, начала что-то делать над черепом мертвеца.
Герман отвернулся. Главное – не сглатывать и не дышать. Что ж она, сука, со всеми нами вытворяет? Зачем сюда привела? Разве можно людям на такой поляне быть? Ну почему сил не хватает эту тварь бесчувственную окончательно и бесповоротно возненавидеть?!
– Герман Олегович, – Прот ткнул в землю шагах в пяти от жуткого дерева.
По траве били частые дождевые капли, но все равно можно было разглядеть очертания большого кострища.
– Пентаграмму пытался изобразить. Звезду, надо думать. Кривоватая получилась, – объяснила Катя. В руках у нее был штык с какой-то дрянью, подцепленной на кончик острия. – Пошли отсюда. Можно через поляну. Только под ноги смотрите.
Герман, стараясь не ускорять шаги, двигался за предводительницей. Дождь отсекал вонь, отсекал ужасную щербатую усмешку мертвеца. Прапорщик искренне надеялся, что труп не провожает их безглазым взглядом.
Прот вдруг шарахнулся вбок, наступив на ногу Герману. Прапорщик зашипел от боли в отдавленных пальцах.
– Без паники, – пробормотала Катя. – Ну да – вот и третий. Парами всегда проще работать.
Герман увидел торчащие из земли носы сапог. Могила была мелка – вполне различимы очертания небрежно присыпанного тела в размокшей земле. В изголовье могилы торчала лопата с сучковатым черенком.
– Пойдемте отсюда, – прохрипел Герман.
Катя не возражала. Теперь прапорщик прихрамывал впереди, мечтая оказаться подальше от проклятого места.
– Под ноги посматривайте, – напомнила Катя.
Герман хотел ее послать, но побоялся открыть рот. Завтрак переварился давным-давно, но опоганить рваные сапоги собственной желчью все равно не хотелось.
– Стойте! Екатерина Георгиевна, это та поляна! Ей-богу, та! Я ее с этой стороны точно узнал, – сдавленно вскрикнул Прот.
– Угу, прекрасное, уединенное местечко. Навек в душу западает. Пошли, под какое-нибудь укрытие забьемся и обсудим впечатления.
Дождь шумел высоко в ветвях, а здесь, под кронами могучих сосен, было почти сухо. Умиротворяюще пахло смолой. В сторону проклятой поляны Герман принципиально не смотрел.
– Блин, экая эксклюзивная экскурсия получилась, – пробурчала Катя. – Какие будут предложения?
Они с Протом сидели на корточках, прислонившись спинами к стволу. Герман упрямо стоял, привалившись к дереву плечом.
– Идем дальше, – решительно сказал прапорщик. – Здесь этот ваш… расправился с сообщниками. Значит, клад, если он существует, где-то недалеко. Вы следы обнаружить можете?
– Думаю, что нет. У меня предчувствие, что следы кончились.
– То есть?! – обозлился Герман. – Почему нельзя их снова отыскать? Или хотите сказать, дождь все дело испортил?
– Екатерина Георгиевна хочет сказать, что золото на этой поляне, – объяснил бледный как мел Прот.
– Чушь какая! – фыркнул Герман. – Здесь остается еще пирамиду черепов насыпать и прочие дьявольские приметы изобразить. Кто на этот паноптикум ужасов наткнется, навек место запомнит и по всем углам растрезвонит. Ваш знакомый, Екатерина Георгиевна, не идиот. Клады в таких местах не прячут.
– Клады не прячут, – согласилась Катя. – Зато для временного хранения место как раз подходящее. Наткнутся местные обитатели – без попа сюда больше не сунутся. Капище языческое, дьяволовы обряды, ведьмов шабаш, сектанты люциферовы, – ну, Прот вам поможет выбрать версию по вкусу. Место глухое, время смутное, власти нету – когда сюда еще осмелятся прийти? А груз он заберет в самое ближайшее время. Удачно мы пришли.
– На поляне, кроме мертвецов, ничего нет, – упрямо сказал Герман. – Ваше золото – это не кошелек с десятком империалов, его между корнями не сунешь. Где там ящики спрятать можно?
– Ясно где, – Прот поежился, – в могилке.
– Там же мертвец, – растерянно сказал прапорщик. – Полагаете, он на злато положен? Но это же… это же кощунство просто.
– У нашего друга такое тонкое чувство юмора, – пробурчала Катя. – Он, гад, не знал, что я детские страшилки тоже читала. Вот сука, удружил работенку.
– Екатерина Георгиевна, вы в своем уме?! – в ужасе застонал Герман. – Могилы осквернять? Нет, я на такое никогда не пойду.
– И не нужно, – сухо сказала командирша. – Найдется кому грязную работу делать. Вы, Герман Олегович, успокойтесь и скажите – вот эта штучка вам не знакома? На грязь постарайтесь не обращать внимания.
Герман, морщась, всмотрелся в покачивающийся на кончике штыка предмет. Кольцо, скрепленное с куском проволоки.
– Похоже на какую-то чеку. На гранатную, например. Вот вы гранату Миллса поминали…
– Угу, значит, наш затейник тоже гранаты классической схемы предпочитает, – пробурчала Катя. – Это колечко в нос «жмурику», что у дерева висит, было вставлено. Вероятно, чтобы хозяин захоронки и сам не запамятовал, что сюрприз оставил. При нашей нервной шпионской жизни и на собственном сюрпризе подорваться можно. Значит, подтягиваем тылы, обустраиваемся, выставляем караулы. Потом я работаю. Да, Витку близко к полянке с «куклами» не подпускайте. И не рассказывайте красочно. Собственно, Пашке здесь тоже делать нечего. Придется вам, ваше благородие, прогуляться, вывести наш обоз поближе. Мы с Протом посидим, поразмыслим. Прот попробует еще что-то вспомнить. Я план конкретных действий прикину.
* * *
Привел бричку Герман лишь в сумерках. Идти пришлось вокруг, да еще умудрились слегка заплутать. Без всезнающей амазонки все сразу стало сложным. Герман перепирался с Пашкой, потом в дискуссию влезла Витка. С облегчением вздохнули и даже посмеялись, когда бричка неожиданно выбралась к узкоколейке. Дальше Герман повел без проблем. Насчет полянки с «сюрпризами» особо не распространялся, сказал лишь, что нашли место, где Писклявый расправился с сообщниками.
Дождь унялся. Прот сидел у костерка, держа один из «маузеров» командирши на коленях, и чистил чахлые сыроежки. Герман старался оставаться боком по направлению к поляне, – ее близость начисто отбила охоту шутить.
– А ЭТА где? Уже копает? – мрачно спросил прапорщик.
– Где там, – Прот махнул рукой, – говорит, хоть чуть просохнуть должно. Иначе в грязи захлебнешься и эту… бомбу трудно будет разрядить. Она уверена, что там бомба всенепременно запрятана.
– Какая бомба? – насторожился Пашка, распрягающий лошадей.
– Заряд. На золоте, – пробормотал прапорщик. – Заряда там, может, и нет. Это так, для профилактики. А что она так долго? Уже темнеет. Там и так… жутковато.
