Он с усилием потянулся, заставляя затекшую спину распрямиться, а позвонки – хрустнуть.
– Доброе утро, товарищ маршал.
Конев сел, на лице его было рассеянное, не очень понятное выражение.
– Что там от Косенкова слышно? – поинтересовался маршал и бросил на коменданта короткий взгляд.
– Связь так и не восстановлена.
– Значит, группа Косенкова погибла целиком, – Конев вздохнул. – Жаль. План не удался, и придется уничтожать логово фашистских главарей по-другому.
– Не стоило их посылать, – буркнул Благодатов. – Ведь был же капитан Радлов против, а мы ему не поверили…
– Что толку теперь сокрушаться? – махнул рукой маршал и встал. – Да, кстати, я ночью разговаривал с Жуковым. Верховный разрешил вводить войска в сектора оккупации союзников и использовать там авиацию.
– Теперь покажем фрицам, товарищ маршал? – генерал-лейтенант тоже поднялся, провожая гостя.
– Обязательно покажем, – кивнул Конев и вышел.
Нижняя Австрия, дорога Вена – Линц
4 августа 1945 года, 10:53 – 12:25
Остался позади Санкт-Пельтен, а машины продолжали неторопливо ползти на запад, не увеличивая скорости. По сторонам были зеленые, поросшие лесом холмы, над ними – синее небо с кругляшом солнца.
Машины равномерно рычали, иногда кузов, в котором сидели солдаты, окутывало ядовито пахнущее облако выхлопа. Но в остальном всё было слишком хорошо и покойно, и сержанта Усова тянуло спать.
Их везли в бой, туда, где немцы сумели остановить прорыв советских танковых и пехотных частей. Сил для атаки с ходу у наступающих не хватило, и теперь к линии фронта подтягивались войска из Вены.
Автоколонна повернула, и из расположенного сразу за поворотом лесочка потянулась к передней машине тонкая огненная линия. Стремительно прянула в кабину черная полоска, и по ушам ударило оглушительным разрывом.
«Фаустпатрон», – подумал Усов, и тело, научившееся выживать за годы боев, самостоятельно выскочило из кузова. Ударила в пятки земля, сержант перекатился и упал в канаву. Нащупал спусковой крючок, и очередь потянулась к той роще, откуда грянул выстрел.
За спиной что-то орали солдаты. Затем грохнул еще один взрыв, почти вплотную за спиной. Шершавая горячая ладонь взрывной волны едва не сорвала пилотку. Обернувшись, сержант увидел, что подожжена еще одна машина – последняя в колонне.
В темной зелени леса появлялись и быстро пропадали серые фигуры, откуда-то с другой стороны дороги ударил пулемет, судя по звуку – немецкий.
Усов стрелял скупо и нечасто, стараясь бить наверняка, и его примеру следовали солдаты, оказавшиеся рядом. Офицеры куда-то подевались, и сержант невольно оказался в роли командира.
Горели почти все машины. Смрадный дым и запах раскаленного железа тек над полем боя, мешаясь с кислым ароматом пороха.
Рычащий звук, прикатившийся с востока, со стороны Вены, заставил Усова обернуться. Он пригляделся и не сдержал крика:
– Наши, наши! – вопил он, не стесняясь какой-то детской, совсем не солдатской радости.
По дороге, шевеля длинными толстыми хоботами, катили несколько тяжелых танков. Танкисты сразу разобрались в ситуации, и мощный голос пушек легко перекрыл суетливую стрекотню стрелкового оружия.
Немцы, поняв, что победы им не видать, исчезли, растворились за холмами, словно их и не было. Грохнула брошенная впопыхах граната, ушла в небо последняя очередь, и всё стихло.
Усов поднялся и, отряхивая гимнастерку, направился к ближайшему танку.
– Спасибо, друзья! – сказал он высунувшемуся из люка чумазому офицеру-танкисту.
– Да не за что, – ответил тут, блеснув белоснежной улыбкой. – Где ваше командование?
– Да не знаю, – пожал плечами сержант. – Сами потеряли.
Вскоре, однако, появился командир батальона, перепачканный так, словно прятался в норке дождевого червя. Усов отошел, а комбат затеял с танкистами разговор.
Затем был сеанс связи со штабом.
Результатом его стало то, что батальон двинулся дальше пешком, а впереди и сзади ползли, прикрывая пехоту от нового нападения, танки. В середине колонны тащились уцелевшие машины, которые пришлось отдать раненым. За одной из них, подпрыгивая, катила батальонная кухня. «Без еды не останемся», – шутили бойцы.
Идти пришлось недалеко. Прошли примерно километр, и по левую руку, одетый в светлую зелень садов, открылся небольшой поселок. В первый момент сержант не понял, что в нем не так, а когда осознал, то помрачнел и отвел взгляд. В домах не было ни одного целого окна. Недавно здесь кипел бой, и бой страшный…
На окраине полуразрушенного поселка обнаружились другие части полка, и батальону было приказано разместиться рядом.
Отделению Усова выпал для расквартировки большой дом, судя по всему, брошенный хозяевами. Окна зияли проломами, словно слепые глаза, крыша местами осыпалась, и куски черепицы валялись по двору, будто облетевшие раньше срока огромные листья…
– Есть кто-нибудь? – спросил сержант, толкая дверь.
– Мяу! – ответили ему из дома.
– Вот и хозяева встречают! – засмеялся подошедший боец.
Из подвального окна, смешно поводя мордочкой, вылез черно-белый котенок, не более двух месяцев от роду. Попав в яркий солнечный свет, он зажмурился, дернул хвостом и важно зашагал навстречу входящим во двор бойцам.
– Настоящий хозяин! – сказал Усов уважительно, опускаясь на корточки.
– Мяу! – сказал котенок и ткнулся теплой мордочкой в ладонь сержанта.
– Да он есть хочет! – сказал кто-то из бойцов, а черно-белый урчал и ластился к человеческой руке.
– Может, и хочет, – усмехнулся сержант, и в этот момент с улицы донесся сильный, смутно знакомый голос:
– Усов здесь?
– Тут я, – ответил сержант, с явным сожалением поднимаясь.
За забором стоял с серьезным видом младший сержант, насколько помнилось – из штаба полка.
– Следуйте за мной, товарищ сержант, – сказал он. – Вас товарищ полковник вызывает.
Усов пожал плечами и направился за провожатым.
Они миновали неширокую площадь, на которой уродливым памятником застыла подбитая Т-34. У одного из домов лежали трупы погибших в поселке немцев, сваленные в кучу.
Штаб полка разместился в двухэтажном особнячке, почти не пострадавшем во время боя. Стены здания были канареечно-желтыми, а на окнах легкомысленным дамским угодником вился плющ.
На крыльце Усову попался майор Ищенко, нервный смуглый хохол, начальник штаба полка.
– Что, потрепали вас? – спросил он, глядя на сержанта черными, словно сливы, глазами.
– Так точно, – ответил Усов.
