Конечно, у нас же сейчас основная война не в Белоруссии, а в Египте! А там условия совершенно другие. В Египте «королевские тигры», пожалуй, смогут и наступать. Тем более что после Египта наши и в Ирак собираются. Йодль уже получил приказ планчик сочинить.
Стоп! Что я только что сказала? Какие ещё «наши»? Это что, у меня фашисты уже «нашими» стали?! Наташка, ты совсем офигела? Или ты уже не Наташка, а Эльза? «Хайль Гитлер!» научилась орать громко и чётко. Да сказал бы мне кто полгода назад, что я сама, без принуждения, стану это кричать, да ещё и по нескольку раз в день, ни за что бы не поверила. Блин, во как здорово у меня крышу перекосило!..
— Всё, сдаюсь. Алёшка, с тобой совершенно невозможно играть! Чего ты всё время выигрываешь?
— У меня ведь первый разряд. Я на районных соревнованиях второе место занял. Ты ещё неплохо играешь. Для девчонки. А староиндийскую защиту ты всего до седьмого хода знаешь, а потом начинаешь чудить. Тебе бы теорию подучить. Коня зачем-то на моего слона сменяла.
— Алёш, но ты ведь сам мне говорил, что слон обычно сильнее коня.
— Вот именно, что «обычно». То есть не всегда. Тот конь очень выгодно стоял и сильно мешал мне. А слон у меня всё равно без дела болтался.
— Ладно. Тебе что на завтра на обед заказать?
— Ну, что ты за барыня такая, а? Ведь нормальная девчонка! Хорошая даже. Если бы не твои барские замашки, то я, может, даже и влюбился бы в тебя, вот! А у тебя тут горничная постель заправляет, уборщица полы моет, повар еду готовит. И охраны у тебя, словно у принцессы. Ещё лакея и швейцара не хватает, совсем королевой была бы.
— Не бухти. Так что повару передать? Я себе кролика хочу заказать. Будешь?
— Да ну. Кролика вчера ели. Скажи, пусть мне сделает рыбный суп со сливками и тимьяном, а на второе хочу попробовать мясо бобра, фаршированное брусникой. Только брусники пусть побольше кладёт, не жадничает. И сливок в суп погуще.
— И кто из нас после этого барин? Сибарит ты, Алёшка.
— Зато я сам свою постель заправляю. А как ты меня только что обозвала?..
Алёшка оказался очень не дурак пожрать. Это дело он любил. Постоянно бухтел о пролетарской солидарности, угнетении рабочих масс и о том, что рабам пора сбросить цепи. При этом мысль взять в руки метлу и помочь дворнику подмести дорожку его голову не посещала. Он просто ходил рядом с вкалывающим дворником и агитировал его вступить в Коммунистическую партию. Причём то, что Компартия в Рейхе запрещена, а дворник не понимает (делает вид?) по-русски, моего родственника-активиста нимало не смущало.
После того как парнишка слегка оклемался от своей простуды, он начал активно проводить агитацию среди прислуги, шофёров, охраны и даже среди упёртой нацистки Ютты Рюдигер, которая пару раз приезжала ко мне. Причём Ютта сама тоже пыталась агитировать Алёшку проникнуться идеями национал-социализма. Ни тот, ни другой друг друга не понимали и злились на меня за то, что я отказываюсь переводить им. Мне же было невероятно смешно слушать, как Ютта рассказывает Алёше о величии арийской расы и неизбежном грядущем её доминировании над всеми низшими расами. А в ответ получает не менее могучий поток откровений об интернационализме, необходимости подняться с колен и прогнать всех помещиков и капиталистов.
Больше всего от Алёши страдал наш повар. Когда я в первый раз спросила Алёшу, что он хочет покушать, то мой гость поинтересовался, чего здесь вообще имеется. Я сама этого не знала, так что послала горничную узнать у повара, что он умеет готовить. Через пять минут горничная вернулась с книгой рецептов и сказала, что повар умеет всё это. Только желательно заказывать заранее, на день вперёд, чтобы он успел подготовиться. И я сдуру перевела для Алёши на русский список блюд. Там их больше двухсот было. Я диктовала, а Алёша записывал карандашом. И теперь несчастный повар готовит ему каждый день что-нибудь новое. Алёша ни разу не повторился и дважды одно и то же блюдо не заказывал.
За исключением некоторого зацикливания на пионерской идеологии, Алёшка оказался вполне приличным парнем. В шахматах здорово сечёт. Мы по вечерам с ним играем. И он всё время выигрывает у меня. Даже жалко, что он скоро уедет. Сегодня уже 2 октября. А возвращаются дети из СССР домой шестого. На две недели приезжали. Пока никаких происшествий с ними ни в Берлине, ни в Москве не было. Если так всё и закончится, то зимой, сразу после Нового года, Геббельс предложил повторить обмен, но уже более массово. Не по три десятка, а по три сотни ребят послать. И можно не только из Москвы или Берлина.
Ребята у нас тут живут обычной жизнью рядовых немцев. В школу только не ходят. За исключением гостьи Геббельса, Тани Лисицыной, все остальные живут в семьях простых граждан — рабочих, служащих, военных. Мальчишки в поход сходили. Девчонок в поход отправлять не планировали, но они разнылись. Тоже захотели. И решили всё-таки и им разрешить. Начало октября, но погода почти летняя. Часто светит солнце. На пару дней могут и сходить. С опытным инструктором, конечно. Вот как раз сегодня отряд из пятнадцати советских девочек в поход ушёл. С ночёвкой. А меня не отпустили с ними. Хотя девчонок тоже охраняют.
После ужина я умылась, пожелала Алёше спокойной ночи и отправилась к себе в спальню. Алёша на втором этаже спит, ему там больше понравилось. Перед тем как улечься в постель, щёлкнула переключателем, переведя звонки на телефоны из кабинета в спальню. Для экстренной связи. Пока, правда, в спальню мне ещё ни разу не звонили, но мало ли что. Как неудобно без считалок! Из машины вовсе нельзя позвонить никуда. Правда, в моей машине радиостанция есть. Но это немного не то.
Ещё раз взглянула на полочку с тройкой телефонов и легла. Два телефона без дисков для набора номера, а один обычный, с диском. Который с диском, тот просто к берлинской телефонной сети подключён. Один из бездисковых соединяет меня с моим дежурным начальником охраны. Ну а третий, с серебряным орлом, понятно, прямая связь с Гитлером.
Всё, выключаем свет и спать. Завтра с утра опять партию золота в будущее передавать стану. Большая партия, целых двадцать три тонны. Чего там за неё продали, пока не знаю. Вот завтра и спрошу Гитлера. Ну, всё-всё. Сплю уже.
Но в середине ночи меня неожиданно разбудил телефонный звонок. Включаю ночник. На часах — начало пятого. Это кто там меня будит? Оп… Звонит телефон с орлом. Гитлер? В четыре часа ночи? У него там, что ли, война началась новая?..
— …Существует ли угроза их жизни, товарищ Штирлиц?
— Товарищ Сталин, я не знаю. Информация неполная. Врачи обследуют их и делают всё возможное для спасения. Пока с уверенностью можно только сказать, что это было отравление мышьяком.
