— Колдовство не страшно. Молитвы имама Юсуфа защитят нас, не так ли, имам? — Следовавшему рядом жрецу ислама оставалось только согласиться.
— Расчисти мне дорогу, мой верный слуга, и ты будешь вознаграждён.
* * *
— Идут!
Идут, куда они денутся. Три взрыва — три пролома в стенах, судя по дыму и пыли. И если при целых стенах эфиопская негусовско-завоевательная армия могла бы безрезультатно сидеть до морковкина заговения, то сейчас арабам определённо придёт полярный лис. У защитников гораздо меньше войск, да и качеством они весьма слабоваты, если верить разведке, конечно.
Красиво идут. Даже кони на вид не слишком голодные. А не переоценил ли я боеспособность моей фаланги? Страшновато. Адреналиновый мандраж ничуть не слабее, чем в оба моих "сортирных" боя.
— Полундра! — Сотня лужёных глоток яростно встречает удар врага. Бронза вонзается в плоть, сталкивается с железом. Повсюду крики людей и лошадей, но боевой клич чёрного воинства не утихает — Полундра!
Нет, вроде не переоценил. Арабы не воспользовались опытом боя в ущелье и тупо ударили в лоб построенной фаланге. И закономерно огребли пиками и зажигалками по самое не хочу. Видно сильно их прижало. Впрочем и нам не сладко. Эти арабы куда крепче отряда, встреченного в ущелье. Они чуть не прорвались, пока не подоспели зажигалки. Но "чуть" не считается.
Откатились. Сейчас попробуют сунуться в обход. А фигушки! Там баррикады! И не только они — зажигалок я привёз много, и жареным арабским мясом будет пахнуть и из переулков. А пожары нам только на пользу — труднее будет магометанам зайти во фланг. Всё, сейчас только отстояться до подхода штурмующей армии и можно считать добычу. Эти придурки даже лучников не захватили.
— Принц! — Раздаётся вопль над ухом.
Одновременно с криком мощный толчок сшибает меня с ног. Что за… Японамать! Расслабился, …! Они на крышах! И лучники у них есть. Жен только что спас меня от стрелы. Спасло только то, что практически весь залп арабов ушёл в слона. В слона… сердце ухнуло и пропустило удар — там же Симран… Хитрый глаз трубит — в его шкуру впилось не меньше десятка горящих стрел. Песец.
Прихожу в себя от крика Жена — враги спрыгивают с крыш и рвутся в атаку, а мы слишком близко к домам. Я только и успеваю, что подняться, а бляхоносец уже закрывает меня собой. Лязг столкнувшихся сабель, вопль и его противник падает. Не успеваю обрадоваться, как парень схлёстывается с новым врагом, и вот уже мой верный порученец со стоном оседает на землю.
— Ненавижу! — С воплем я метаю кувалду.
Против лома нет приёма. Если, конечно лом попал. А я попал. Причём, похоже во всех смыслах: кувалда осталась в трупе, а на меня прёт очередной воин ислама. Из оружия остался только давешний подарок Негуса — кинжал. Пытаюсь изобразить ниндзя и метаю этот самый кинжал, но араб с ухмылкой отбивает его саблей и, уже не спеша, идёт ко мне. Умирать так с музыкой.
— Бойся Мбонга!
Дымовая шутиха взрывается на его груди, а я буквально ныряю вперёд. Сабля шипит где-то над головой и я приземляюсь у ног араба. Изо всех сил бью пятернёй вверх и сжимаю кулак. Яростный рык врага сменяется фальцетом. Краем взгляда вижу свою кувалду, пока свежеиспечённый кастрат валится набок, я рвусь к оружию. Шмяк — и нету больше нашего тенора. Жен ещё дышит и зажимает рану на ноге, нормально. Осматриваюсь и вижу шагах в десяти ещё пару говнюков. А они боятся! В глазах отчётливо виден страх!
— Бойся! Великий Мбонга пожрёт ваша душа! — С акцентом надо что-то делать.
Через секунду я понимаю, что боялись они отнюдь не меня — справа пролетает туша слона и с рёвом буквально втаптывает их в землю. А нечего стрелять по животному, уроды!
— Жен, держись! — Под охраной слона быстро перетягиваю парню ногу. Я не лекарь, и помочь могу только самым примитивным способом. Да и беспокойство об индианке не даёт сосредоточиться. — Держи, чтобы не ослабло. До свадьбы заживёт.
Договаривал я уже забираясь на слона. Симран. Проклятие! Лицо в крови, из посеребрённого нагрудника торчит стрела. В ушах растёт гул, барабанные удары сердца вытесняют все прочие звуки. Горечь потери, ярость, ненависть.
— Смерть арабам! Полундра! — Я иду не сражаться, я иду убивать. На слоне.
Джибутийцы в этот день облажались по полной программе. Сначала они растеряли почти всё численное преимущество в лобовой атаке, а потом чересчур понадеялись на огненные стрелы. Обезумевший слон и вправду более опасен для своих — они ближе чем враги. Но разъярённый слон, который полностью себя контролирует, опасен именно для врагов. И если в обычном состоянии Хитрый Глаз не рвался в "бивнепашную", то после обстрела он занялся арабами вплотную. К тому времени, как он до меня добрался, колосс уже успел перебить чуть ли не треть нападающих крышелазов. А дальше стало ещё кровавее. Слон увлечённо делал лепёшки и фарш из человечины, а я готовил из человечины же поджарку "на спирту".
При виде избиения слоном их товарищей, солдаты султана, что вяло отвлекали внимание фаланги, дрогнули. Сэйфэ не преминул воспользоваться моментом, и послал фалангу вперёд в контратаку. А я, в сопровождении вернувшегося от причала спецназа, добавил. Хитрый Глаз разметал им же построенную баррикаду, и негроспецназ со слоновой поддержкой ударил врагу во фланг. Разгром был полный. Бежать врагу было некуда — сзади уже доносились звуки боя с армией Негуса. Спереди неумолимо напирала фаланга, ощетинившись пиками и плюясь огнём. Сбоку пёр "великий колдун Мбонга" на ярящемся слоне. А султан вдруг осознал, что очень хочет жить.
— Мы сдаёмся! Мы сдаёмся, пощадите!
Остатки отряда султана мы прижали на небольшой площади. Последние защитники сгрудились вокруг богато украшенных возов. Огрызки гордой стражи. Перепуганные жёны и наложницы. Несколько трусливых царедворцев, что дрожали почище женщин. Сам султан через призму моей ненависти выглядел жалко и отвратительно. Растоптать его слоном или сжечь оставшимися зажигалками? Их мало, но на него хватит. Я не торопился, смакуя про себя слова, которыми я обреку врага на смерть. Но вдруг, за моей спиной послышался стон. Мир вновь обрёл краски и запахи.
— Бросай оружие. Мбонга пощадит вас. — сказал я совсем не то, что собирался.
— Мяу?
— Мечта каждого нормального попаданца — изменить будущее. Так что, Артемида, программа-минимум нами выполнена.
— Мррм…
— Сомневаешься? Зря. Пока мы возвращались в Хайк, я очень много копался в памяти. Так вот, Эфиопия вернула себе Эритрею только после Великой Отечественной, чуть ли не через семьсот лет. А Джибути наш прямо сейчас! В тысяча двести семьдесят третьем! Остаток султаната Негус Нагаст подмял за какой-то месяц после падения Таджуры.
