— Датч! Подойди на кабельтов. Я окончательно утоплю это дерьмо!
— Старика Хоттабыча никто никогда не благодарил за сотворенные им чудеса. — Вздохнул Датч.
— Датч! Датч! — Продолжала веселиться Реви. — А что во Вьетнаме кричали, когда Ми-24 гранатометом сбивали?
— Во Вьетнаме не сбивали Ми-24, Реви! Там сбивали «Ирокезы». И при этом не кричали, так как рядом были очень сердитые мы, и могли их услышать. Ми-24 сбивали афганские моджахеды. В Афганистане, как легко догадаться…
— А…?
— … А кричали они, как ни банально, «Алах Акбар!»
— Алах Акбар! — Завопила Реви и выстрелила.
Сравнительно небольшое («Кумулятивный заряд» — отстраненно подумал Рок) облачко вспухло в борту вертолета у самой воды и было тут же снесено ветром. Спустя несколько секунд по борту поползли языки пламени и стал подниматься черный дым («В бак попала»).
— Замечательно. — Хмыкнул Датч. — После таких воплей «Лагуну» объявят террористической группировкой и будут ловить всем миром…
— Датч! Датч! — Встрепенулся вдруг Бенни. — Ты не шаришь! Это же финансирование! И мировая известность! А всего-то делов — два взрыва и пяток фрагов! Тем более, если Реви засейвит убердевайс до следующего данжа. Ты не шаришь, Датч!
— Ладно-ладно, я сейчас позвоню своему куратору из Кей-Джи-Би и получу инструкции…
— Сумасшедший дом. — Пробормотал Рок…
И во второй раз порадовался отсутствию микрофона — обитатели сумасшедших домов не всегда терпимо относятся к тем, кто правдиво называет их место обитания тем, чем он на самом деле является.
* * *
— Какие-то проблемы, Датч?
— Как обычно.
— Это хорошо. Не люблю неожиданности. Кроме тех, что готовлю сама. Ну… рассказывай!
— Ты мне четыре ящика скинула… Один мне пришлось открыть.
— Ай-яй-яй! Датч, у тебя ведь железная репутация! Случая не было, чтобы ты не доставил груз! И что же нам теперь с тобой делать! Эти ящики, знаешь ли, недешевые! И я людям обещала.
— Хм… понимаю. Я готов заплатить.
— Ну-у-у, Датч…
— Со штрафом, разумеется.
— И каковы потери груза?
— Пя… шесть единиц того, что было в ящике. Плюс пусковая установка.
— А-а-а! Так вот, кто потопил тот злосчастный паром!
— Ни-ни-ни… Бенни говорил только о пяти фрагах. Так что нет, Балалайка, мы тут не при делах — на такие громкие дела наша террористическая ячейка не подписывается.
— А что же вы тогда потопили?
— «Напильник». Без опознавательных.
— И на это ушло аж шесть «подарков»?!
— Ну, ты же знаешь моего партнера — ей иногда очень трудно вовремя остановиться…
— Ей понравилось?
— Еще как!
— Я рада! Ну, тогда нужную сумму я вычту из вашего вознаграждения. Не возражаешь?
— Нет, конечно! И прости, что так вышло.
— Ничего-ничего, Датч! Я же понимаю — иногда бывают неожиданности, которых никак не ждешь! Кроме того, я совершенно точно помню, что предупреждала тебя о том, что диск попытаются уничтожить, не считаясь с потерями. Так что и я не чувствую себя виноватой. А это главное! Кстати, что там с диском?
— Везу.
— Прекрасно! Его надо доставить в Пхукет. Восьмой причал порта Пхукет-транспортный-второй.
— Почему не дома?
— Покупателю, когда до него дойдет, что диск очень трудно уничтожить и проще его выкупить, надо находиться близко от аэропорта, чтобы успеть на рейс обратно… Эти япошки — такие шугливые. Подъезжай, Датч. Кстати, дай угадаю — одну «шайтан-трубу» вы, конечно же, «сломали»? Или «потеряли»?
— Ты всегда восхищала меня своей проницательностью, Балалайка!
— Опыт, мой дорогой товарищ Датч. Опыт! И сломанную пусковую предъявить вы, конечно же, тоже не сможете? А то вдруг мы ее починить сможем… штраф меньше будет, опять-таки…
— Увы. Избавились от улик.
— Ну, скажи Двурукой, что три из шести «подарков» — термобарические, а не кумулятивные, как можно подумать по их виду. Уверена, это ее порадует.
— Это точно.
— И — главное, Датч. Предупреди ее… Просто предупреди, чтобы дома она с ними… не игралась! Мы с Ченгом очень не любим бомбистов.
— Кхм… учту, Балалайка. Учту. Кстати…
— Да?
— Япошки… не такие уж они и шугливые — среди них попадаются приличные люди.
— О-о-о… познакомишь?
— В Пхукете. На втором причале.
— Тц-тц-тц… Двурукой, действительно, надо научиться останавливаться вовремя.
— Кхм… ну, стыдно признаться, это была моя инициатива, а не ее.
— Ай-яй-яй, Датч… что ж ты так! Похищения — это очень-очень скользкая тема! Знаешь, сколько террористических ячеек погорело на этом!
— Это другое, Балалайка! Кадровый вопрос. Сама знаешь, как дома обстоят дела на рынке труда мирных специальностей…
* * *
Катер шел на автопилоте. Или что там у катеров? Автоштурман? Автокапитан? Рок сидел на перфорированной пулями палубе перед ходовой рубкой, прислонившись спиной к горячей от солнца броне. И бессмысленно смотрел вперед, полностью сосредоточившись на ощущении соленого ветра, бьющего в лицо.
Его двинули в плечо, и он скосил глаза: рядом пристраивался Датч, протягивая открытую пачку сигарет.
— Аналитик? Бумажная работа?
— Ага. — Отстраненно отозвался Окаджима, засовывая кончик сигареты в зашипевшую зажигалку.
Ну, вот… Сейчас начнутся расспросы, где он так навострился обращаться с РПГ…
— И давно работаешь? — Продолжал допытываться негр. — Год?
— Ага.
Окаджима с наслаждением выпустил клуб дыма, тут же унесенный назад набегающим ветром.
С самым настоящим непередаваемым наслаждением. Раньше курение для него было лишь данью корпоративной моде (бросать курить, нарочито и напоказ, полагалось на определенной ступеньке иерархии — начальник или зам начальника отдела). И почти никакого удовольствия это занятие (которое даже привычкой назвать было нельзя) не приносило — лишь противное послевкусие во рту и неприятный запах, который, к тому же заставлял морщиться девушек.
Но сейчас дым дешевого табака ворвался сладкой волной в легкие и опьянил, подобно хорошему молодому вину… Молодого вина Окаджима в жизни не пробовал, но теперь с уверенностью мог сказать, как мягко и ласково оно бьет в голову и ноги.
Он даже вытащил изо рта бычок, высосанный им, оказывается, уже на половину, и внимательно его осмотрел — не подсунул ли этот огромный негр «косячок» с «травкой»? Да нет: по виду — обычная сигарета с оранжевым пятнистым фильтром. «Мальборо». Нормальная сигарета для нормального пирата…
Как ни странно, негр прекрасно понял состояние «добровольного пленника». На коричневом лице сверкала белозубая улыбка:
