Версия четвертая: евгеника. Нацистам нужен биологический материал человека из будущего. Очень даже логично. Хотя могли бы, при их общей незакомплексованности, предложить более открыто.
«В общем, до конца неясно», – резюмировал Виктор. Он подумал о том, что с ним вообще здесь иногда происходили такие вещи, которые трудно поддаются объяснению. Например, почему Ковальчук давал ему дерринджер с холостыми патронами. Дерринджер – не шумовое оружие, оно предназначено, чтобы стрелять на поражение. В нем всего два патрона, но мощных, с большой останавливающей силой, чтобы у нападавшего сразу возник травматический шок. Какой смысл заряжать его холостыми? Хотя… возможно, расчет как раз и строился на том, что нападающий подумает так же. Значит, Ковальчук считал, что нападающий будет умным и хорошо разбирается в оружии. А почему тогда холостыми? Вот тут кто его знает. Может, нападающего надо было им живым брать, а может, просто боялись несчастного случая при обращении с оружием. Ладно, что об этом рассуждать, дерринджера здесь все равно нет…
Это очаровательное создание появилось в доме сразу после обеда и сказало, что ее зовут Наташа.
Она была на вид лет тридцати, несколько ниже среднего роста, стройная и худощавая, но без той современной искусственной изможденности, свойственной фотомоделькам. Ее светло-каштановые волосы были коротко острижены «под мальчика», видимо, по французской моде. Макияжем она пользовалась очень осторожно, лишь несколько корректируя природный цвет. Тонкий прямой нос, аккуратные брови, выразительные серые глаза, щеки с несколькими чуть заметными веснушками, придающими ей немного детской непосредственности, небольшой рот с губами, подкрашенными помадой неяркого оттенка, – все это было подобрано между собой в какой-то точной гармонии. Одета она была в светлый жакет с белой блузкой и светлую плиссированную юбку, которые не бросались в глаза, но тем не менее выглядели достаточно стильно.
– Меня прислали к вам в качестве переводчика и секретаря, – сказала она Виктору без всякого намека на акцент и протянула документы, из которых следовало, что ее полное имя – Натали Вольф.
– Виктор Еремин, можно просто Виктор. Переводчик, наверное, будет очень кстати, особенно так прекрасно говорящий по-русски.
– Так ведь я русская, урожденная Наталья Красновская. Во время гражданской мои родители эмигрировали в Париж, от них я унаследовала графский титул… К сожалению, родовые поместья остались в СССР, так что в этой жизни приходится устраиваться самостоятельно. Но я не сожалею об этом. Когда человек слишком много получает от жизни даром, это его развращает.
– Мы с вами сходимся во взглядах. Несмотря на то что мой род оказался на стороне красных.
– Неужели? В это трудно поверить. Вы скорее похожи на человека, окончившего гимназию и университет. Хотя действительно, среди революционеров были и люди, окончившие университет.
«А ведь она права. Десять классов советской школы – та же гимназия плюс институт, который сейчас имеет статус универа. Что она еще выведает?»
– Так вы сюда прямо из Парижа?
– Нет, после замужества я переехала в пригород Берлина.
Виктор заметил, что Наташа, однако, не носит кольца.
– Фрау Вольф приготовлена одна из гостевых комнат на втором этаже, – объявила появившаяся в дверях фрау Боммер.
– Спасибо. Я сейчас сама занесу свои вещи, их у меня немного, – ответила Наташа. – Мне зайти в кабинет для обсуждения планов работы?
– Знаете что, – подумав пару секунд, сказал Виктор, – после обеда я планировал прогуляться по саду, без этого в голову не приходят свежие мысли. Вы не возражаете, если мы обсудим работу во время прогулки? Погода солнечная.
– Как вы сочтете нужным.
– Кстати, вы обедали?
– Да, я заходила по пути в кафе.
– Тогда располагайтесь, и я жду вас в саду.
Наташа проследовала в холл и на лестницу. Фрау Боммер подошла поближе.
– Герр Виктор иметь какие-нибудь замечаний или пожеланий?
– Никаких. Считайте, что утренний вопрос полностью исчерпан.
– Я могу быть свободная?
– Да, конечно. Данке шен. Ауфвидерзеен.
…Виктор спокойно мерил шагами аккуратные серые дорожки и посматривал на небо, где с юга тянулась стая перелетных птиц. «Раньше здесь весна наступает, намного раньше. И чего этим европейцам все время не хватает, что они лезут в передел мира?»
Захрустел гравий. Наташа, одетая в легкое серое пальто, спешила от двери дома, держа под мышкой кожаную папку, а на плече ее висела дамская сумочка.
– Извините, я, наверное, долго возилась и заставила себя ждать…
– Все нормально. Наташа, это скорее я должен перед вами извиняться. Дело в том, что вас наняли в основном в качестве собеседницы. Но переводчик здесь тоже может понадобиться, и к тому же вы знаете обычаи рейха и можете разъяснить и помочь объясниться.
– Не стоит извинений. Это не самое плохое, что могут предложить. Правда, от «самого плохого» я всегда отказываюсь.
– Естественно. Ваш супруг, наверное, такого бы не понял.
– Возможно… Он погиб три года назад.
– Простите. Я не хотел напоминать…
– Ничего. Пауль Вольф был репортер «БФП», это здесь третий частотный канал. Может, слышали?
– Телерепортер?
– Да. Снимал военные сюжеты на Ближнем Востоке. Хорошие гонорары, известность, лучшее время в программе – это затягивало его, как морфий наркоманов. Арабы подстерегли группу машин, в одной из которых он ехал к месту съемок, и расстреляли из панцерфаустов и штурмовых винтовок. Никто не уцелел.
– Печально. Мои искренние соболезнования…
– Все уже в прошлом. Надо как-то жить. После Пауля остался коттедж, текущее содержание которого взяло на себя министерство пропаганды, некоторая пенсия… но все равно надо подрабатывать и копить.
– Ну да, тем более что дети, наверное…
– Нет, детей не успели завести. Сначала переезд в Берлин, потом Пауль все время мотался по командировкам, сдавал материал, отсыпался, опять мчался на аэродром… Ничего, что я так подробно рассказываю?
– Нормально. Вы же собеседница.
– Чувствую, что мне в этот раз повезло с работой. Иногда так хочется выговориться, а особо и некому или не так поймут.
– Мне тоже повезло. Впервые говорю с живой графиней.
– Знаете, я сначала тоже подумала, что вы из дворян, может быть, тоже из графской семьи. В Париже мне встречалось много людей с высокими титулами, хотя там граф может работать шофером.
– Нет, мой прадед был из крестьян, затем пришел работать на железную дорогу и выучился на путевого мастера.
– Это, верно, при императоре Николае было? Когда в Москву дорогу строили?
– Наверное.
– А в доме вы не хотели разговаривать, потому что стесняетесь микрофонов?
– Откуда вы знаете про микрофоны?
Наташа зябко повела плечами:
– Где их сейчас нет? Особенно в центре рейха.
– В любом случае я не собираюсь говорить что-то такое, что повредило бы вашей репутации или потребовало бы писать донесение.
– Я почему-то так и подумала.
Они подошли к небольшому пруду, украшенному по углам декоративными вазами, в которых еще не взошли цветы.
– Интересно, здесь могут быть микрофоны? – подумал вслух Виктор, глядя на вазу.
– Хотите послушать музыку? – Наташа порылась в сумочке и достала оттуда красную пластмассовую коробочку размером чуть больше портсигара – карманный приемник с часами. – Я пользуюсь им вместо будильника. И для того чтобы слушать музыку на прогулках. Сейчас найдем какую-нибудь станцию.
И, включив приемник, она быстро обнесла его вокруг вазы.
– Все нормально. Если есть проводка или антенна, начинает сильнее трещать.
– Потрясающе. Кто вас научил?
– Покойный муж. Журналисты, как и шпионы, многое знают. Только тогда были батарейные ламповые, с рамочной антенной, а до карманного я уже сама догадалась. Этот «Грюндиг» очень чувствительный. Семь триодов. Хотите взглянуть?
Виктор взял приемник левой рукой; помехи в динамике усилились.
– Видите, даже на ваш браслет от часов реагирует. Он у вас платиновый?
– Нет, титановый сплав. Но тоже проводит ток.
– Миром будут править физики. – Наташа выключила транзистор и убрала в сумочку. – Можете разговаривать более свободно.
Глава 17
Зависшие между реальностями
«Если она тоже в курсе, что я не тибетец, – то о чем можно говорить более свободно? – задумался Виктор. – Ну что ж, продолжим о личном».
– Заранее простите, если этот вопрос будет слишком приватным… Вы не пробовали устроить свою личную жизнь? Даже при некотором недостатке в рейхе мужчин в связи с войной у вас, на мой взгляд, не должно быть недостатка в предложениях руки и сердца.
Наташа широко улыбнулась:
– Если вы это считаете приватным вопросом… Недостатков в предложениях нет, вы правы. Но на немце я уже обожглась… Не хотелось бы повторять.
