– Не тебе у меня просить прощения, государь. Я горд, что служил тебе. И… что был твоим другом. А что Веда сказала… Я догадывался, государь. С тех самых пор, как мы были с тобой у Вещей Готы.
– Спасибо, Адаш. Да какой я тебе государь… – Сашка протянул ему руку, и тот крепко пожал ее.
– Это вот там, где я тогда побывал… Это оттуда ты? – осторожно поинтересовался он.
– Да. Ты тогда увидел Москву, какой она будет через шестьсот с лишним лет.
– Да-а… – Адаш неодобрительно покрутил головой. – Не зря я невзлюбил этот город с первого его дня. Мне-то показалось, что хреновато там у вас.
– Ничего, жить можно. «Рыбасоиды» только достали. Русскому человеку уж и вздохнуть свободно нельзя. Но теперь, надеюсь, полегче станет. Я должен был здесь покончить с ними. Но я не смог. А она смогла…
– Не вини себя, государь. Она любила тебя и сделала это ради тебя. Сознательно сделала.
– Ладно. Прости, брат Адаш, если что… И… прощай!
Перегнувшись с коней навстречу друг другу, они обнялись, после чего Сашка поднял своего коня на дыбы и ожег его плеткой, бросив галопом вниз по дороге. Адаш затуманенным взором смотрел ему в спину до тех пор, пока тот не пропал за поворотом. Вытерев слезы тыльной стороной ладони, старый воин развернул коня и неспешно затрусил к своему дому.
После Троицка дорога стала посвободнее, и Лобов с удовольствием нажал посильнее на педаль газа. Пустынная дорога летит навстречу, обочь мелькают поля, леса и деревни… В голову, не напрягаемую более сложной дорожной обстановкой, начинают лезть всякие мысли. Сначала какие-то обрывки; вроде того, что пора бы уже заехать на сервис и поменять масло в двигателе, потом подлиннее и посерьезнее, и так по восходящей, пока мысли о нынешней работе не заполнили его голову целиком и без остатка.
Больше всего Лобова беспокоило сегодня то, что Саша Ракитин не подает никаких сигналов. Не пытается проснуться и даже не сделал ни единой попытки пообщаться с ним через портал за весь последний слиперский полет. Лобов и сам пробовал через его портал установить с ним связь, но все попытки оказались тщетны. Если бы не объективные показатели приборов, можно было бы подумать, что парень впал в кому.
«Слипер талантливейший, – думал Лобов, – но уж больно самовольный и непредсказуемый. Чего только стоит его возвращение с помощью средневековой ведьмы!.. И ведь результативно работает! Но уж больно хлопотно с ним…»
Задумавшись, Лобов перестал краем глаза следить за спидометром, отслеживая лишь серую ленту дороги. Дорога, скорость, спокойствие… Идиллия… Отчаянный свист дорожного полицейского вернул Лобова в действительность. Тот, по их подлому обыкновению, прятался за каким-то кустом и лишь в последний момент выскочил на обочину с радаром. Лобов пролетел мимо него, но все-таки дисциплинированно остановился и аккуратно по обочине сдал назад.
– Лейтенант бу-бу-бу-бу, – представился гаишник. – Почему нарушаем? – И сунул Лобову под нос индикатор радара. – Ваши документы.
Лобов даже удивился. На индикаторе горели цифры 114. А, судя по бешеному свисту гаишника, он ожидал там увидеть никак не меньше 180.
– Пройдемте, – предложил гаишник, куда-то уходя с его документами.
Лобов выбрался из машины, глянул ему вслед. За разросшимся кустом стояла полицейская «Лада». Лейтенант сунул его документы кому-то, сидящему в ней, и сделал Лобову знак подойти. Обычные гаишные штучки. На открытом месте мы не берем, так что пожалте в машину. Лобов закрыл свою «тойоту» и, подойдя к «Ладе», сел на заднее сиденье.
Впереди за рулем сидел целый майор. «Дорого, пожалуй, обойдется мне моя задумчивость», – решил Лобов.
– Лобов Роман Михайлович? Почему нарушаем? – Майор обернулся к нему.
Если бы Лобов сейчас увидел Крокодила Гену в полицейской форме, он бы удивился меньше. Прямо на него, улыбаясь голливудской улыбкой в тридцать два великолепных зуба, смотрел Шадикян. Хотя, какой он к черту Шадикян! Американский шпион Александр!
– Александр?! Черт вас раздери на мелкие кусочки! Что вы себе позволяете?! Я же вас предупреждал, что ненавижу все эти шпионские штучки. Что вы себе вообразили? Что я, отставной русский разведчик, буду сотрудничать с вами? Более того, участвовать в тайных встречах здесь, в России? Верните мои документы!
– Значит, я зря рискую своей свободой. Держите ваши документы! Я много чего хотел вам сказать…
– Всего хорошего! – Лобов открыл дверь, вознамерившись выйти из машины.
– Только одна вещь… Некто Виталий Голиков, майор ФСБ… – (Лобов замер, услышав это имя.) – Вышел вчера из комы. Он не погиб в автокатастрофе. Все это время он был почти что мертв. Но только почти. А вчера он ожил…
Лобов вновь захлопнул дверь автомобиля.
– Черт вас дери, Александр… Говорите, я слушаю вас самым внимательнейшим образом.
Захребетник – крестьянин или ремесленник, имеющий особый договор с владельцем земли, на которой он поселился. По этому договору налоги и подати государству платит за него землевладелец.
Старши́на – генералитет.
Здесь Адаш слово «красная» воспринял как «красивая».
Починок – первый дом в новой деревне.
Княжонок – так называли князей, имеющих чрезвычайно малые уделы.
Жалованники – вассалы, получающие земельный участок под условием несения определенной службы.
Еросалим – согласно Новой Хронологии, древняя столица Ромейской империи. В разных источниках разные народы в разные времена именовали ее по-разному: Троя, Иерусалим, Ром, Византий, Царьград, Тверь. В настоящее время на этом месте можно увидеть развалины города Ерос. Они находятся на азиатском берегу Босфора у самого впадения его в Черное море.
Квартирьеры – высылаемые вперед находящимися на марше войсковыми соединениями люди, в задачу которых входит определение места предстоящей стоянки.
Катафрахты – тяжелая конница.
Тивериада – ныне европейская часть Турции.
Лакедемон – область на севере Греции.
