Часовой выглянул из-за угла, осторожно выглянул, держа наготове оружие — но подполковник все-таки превосходил его и в боевом опыте и в арсенале имевшихся у него приемов. Часовой увидел лежащего навзничь человека… кого именно было плохо видно. Вывод напрашивался простой — змея, человек без сознания — человека укусила змея. Часовой сделал шаг, потом еще один — и тут лежащий навзничь человек взметнулся, ухитряясь ударить его ногой из лежачего положения. Часовой полетел на землю, и неизвестный прыгнул на него.
Подполковник наскоро обыскал его — ничего интересного, автомат и пистолет, редкий пистолет АПБ, русский бесшумный пистолет, которые тут остались еще со времени русского присутствия. Пистолет он забрал, незадачливого часового связал и заткнул рот.
— Э, ты кто?
Подполковник резко, одним движением кисти, схватил, сколько смог мелкого гравия, который был здесь везде и бросил в лицо тому, кто спросил его об этом. Потом бросился на него… точно, гражданский, военный бы успел выстрелить, при равном профессионализме проверяемый никогда не опередит с выстрелом проверяющего. Но он должен быть — профессионализм.
А в данном случае его не было.
Кто это такой — подполковник спрашивать не стал, в любой момент мог появиться еще кое-кто. Связал, заткнул рот, уложил ближе к стене. Если это просто новый солдат, а все это — не более чем дурацкий розыгрыш — потом проблем не оберешься, йеменцы, как и все арабы очень памятливы и обидчивы.
Все? Нет, не все, еще кое-что… Лучше перестраховаться.
Помещение, где хранилось оружие — строили русские, и поэтому это был не быстровозводимый ангар или здание из плит — а капитальный, низкий и длинный барак с солидными дверьми. Каптенармус должен был находиться в угловом помещении, там было небольшое, с мутным стеклом окно. Через него заглянул подполковник и увидел то, что чего опасался увидеть — Тарика, сидящего на отставленном к стене стуле, руки у него были заведены назад, наверняка связаны. Еще в небольшом, угловом помещении было двое солдат с автоматами, причем один непрестанно смотрел на дверь, единственную — а в любой момент мог посмотреть и в окно.
Решив, что выхода другого нет, в помещение "нормально" не проникнуть, а того, что он видел достаточно — подполковник прицелился в одного из солдат из пистолета. Пистолет с глушителем, звук разбитого стекла — вряд ли кто услышит.
Войдя в каморку каптенармуса, подполковник заметил то, чего он не заметил когда смотрел в окно. У обоих солдат, которых сейчас роднило то, что они были мертвы — было еще кое-что общее. Черные повязки, вырезанные из какого-то дешевого материала — на руках. Ни одним уставом такие нарукавные повязки — предусмотрены не были.
Подполковник подошел к Газизу, рот у него не был заткнут кляпом, но он молчал. Руки у него и впрямь были связаны за спиной, а ноги привязаны к ножкам стула. Воспользовавшись ножом, подполковник освободил Газиза.
— Что произошло?
— Заговор, эфенди! Только что отсюда вывезли два грузовика с оружием. Лейтенант Охрам…
Понятно, из северян… из богатой семьи, тут и думать нечего.
— Кто еще в заговоре?
— Не знаю, эфенди. Клянусь Аллахом, не знаю.
— Тарик?
— Я его со вчерашнего дня не видел, эфенди.
Подполковник принял решение — он достал из кармана пистолет Стечкина с глушителем, который отнял у одного из спецназовцев, бросил его Газизу.
— Пошли. Надо пробиться к штабу. Прикроешь меня, понял?
Он повернулся, сделал шаг к двери, потом еще шаг….
Щелчок
Подполковник обернулся. Газиз, встав со стула и направив на него трофейный пистолет, нажимал на спуск. Пистолет не стрелял.
— С бойком он будет работать лучше — сказал подполковник, поднимая свой Мк-23.
Газиз не шевельнулся, видя, что пистолет направлен на него — а в глазах бушевала такая ненависть, что становилось страшно.
— Зачем ты это сделал, Газиз? Где Тарик, вы убили его? Убили своего командира? Что же вы за подонки. Ты же родственник президента, Газиз, из одного с ним племени. Зачем ты предал его, Газиз, скажи мне?
— Аллаху Акбар! — коротко, громко и исчерпывающе ответил Газиз.
Подполковник выстрелил — и заместитель командира бригады спецназа Йемена свалился на пол…
Аллаху акбар…
Белый свет включившегося прожектора бьет в окно, высвечивая противоположную стену так, что на ней видны мельчайшие трещинки. По-видимому — связанного кто-то нашел, или еще что-то произошло. А он — опоздал.
— Всем выйти с поднятыми руками! Считаю до пяти! Пять!..
Подполковник, не поднимаясь, пополз к ближайшему мертвецу. Шансов у него было немного — только один…
Гранаты. На пояс и длинная веревка, хорошая длинная, крепкая веревка. Автомат… так, патрон в патроннике, готов к стрельбе. Нож… отрезать… так. Спусковые кольца гранат. Быстрее, быстрее, быстрее…
— Нар![100]
Загрохотали сразу несколько автоматов, пули летят через окно, бьются в стену — хорошо, что это строили русские, строили, как следует из каких-то плит, палатку бы уже изрешетили вдребезги. Черт, черт, черт…
Быстрее. Пистолет в руку… черт, попали? Нет, не попали, но сейчас попадут. Быстрее, быстрее, быстрее!
— Я выхожу! — закричал по-английски подполковник.
Огонь не прекратился — они знают, кто внутри, но все равно продолжают стрелять. Значит, это и впрямь — мятеж.
Подполковник отпер дверь, толкнул ее и дернул за веревку, которая была привязана к кольцам четырех гранат, которые он умудрился прицепить на снаряжении мертвеца на уровне груди. Сам он бросился вперед, как бегун с низкого старта. Мертвеца он удерживал за трофейный автомат, который он засунул его за ремень на спине стволом вниз — и получил возможность держаться, и чтобы мертвец не сваливался. Четыре секунды. Один — два- три…
Грохнуло. Часть осколков труп принял на себя, его шатнуло взрывной волной так, что подполковник едва не опрокинулся на спину. Но часть осколков полетела как раз в сторону окруживших здание бойцов йеменского спецназа, теперь уже мятежных бойцов йеменского спецназа — кого-то ранив, кого-то оглушив, кого-то ошеломив. Прежде чем кто-то пришел в себя, подполковник перехватил автомат и выпустил весь магазин одной очередью влево — в направление прорыва. И прежде чем кто-то опомнился — рванулся туда же, не перезаряжая автомат и ожидая той самой, единственной пули, которая оборвет его жизнь.
В себя он пришел только тогда, когда он бежал к машине, спрятанной в километре с лишним от базы. На базе был сущий ад — продолжалась перестрелка, спецназовцы видимо били друг в друга, сами не понимая за что, и против чего они воюют — но воевали, стреляли друг в друга с яростью и осатанением из всего, из чего только можно стрелять. Там, на небесах — Аллах отделит праведных от стада…
