Не уподобляйся деспоту домашнему, который внушает жене то, чего не смог внушить другим. Либо жена тебя станет бояться, либо презирать будет. Напротив — внушай народу то, что не смог внушить супруге, ибо когда говорит князь, народ молчит. Ибо не каждый день лицезреет народ князя своего, и всякое слово княжеское народу дорого. Но не злоупотребляй этим. Говори народу только то, что ему интересно, ибо когда народ скучает во время речей княжеских, то начинает он князя рассматривать и находит в нем смешное. А когда народ смеется над князем, это плохо, ибо смеяться он должен не над князем, а над врагами и теми, кто плохо платит дань.
В пору благоденствия народного бери дани столько, сколько могут тебе дать. Излишки развращают.
Но в пору бедствий будь щедр и раздавай все, что есть у тебя. Иначе будет бунт.
Не ищи войны, и от войны не бегай. Знай силу врага твоего. Воюй только с теми, кто слабее тебя. С теми, кто сильнее, не воюй, но хитри, проси и плати. Ибо не победишь ты в битве того, кто сильнее тебя. Такого никогда не было, ибо это невозможно.
Собираясь в поход, не говори ни идущим с тобою, ни остающимся, что на твоей стороне Бог, ибо нет Создателю нужды вставать ни под твои знамена, ни под знамена супостатов твоих. Не знает Он сторон, но знает людей праведных и неправедных. И ежели думаешь ты, что победишь, ибо праведен — неправеден ты вовсе. А победить можешь, если ты сильнее врага твоего.
Если сильный победит тебя, не упорствуй, не губи понапрасну жизни ратников своих, но беги. Нет позора в бегстве от сильного, но есть позор в неспасении жизней там, где их можно было спасти. Беги и смотри, как стать тебе сильнее врага твоего.
Страх сильнее любви только на первых порах.
Помни всегда о Создателе своем. Только через Него можешь ты великим быть. С Ним всегда будет разум твой ясен, суждение трезво, речь стройна. Напоминай о Создателе народу твоему. Нет народу ничего худшего, чем забыть, что он, народ, суть дети Божьи. Когда люди забывают об этом, они начинают быстро перемещаться с места на место, и у них появляется много дел, но дела эти суетны, ничем не начинаются, а кончаются забвением и неразберихой.
Благоволи к летописцам и мыслителям. Кроме них, кто еще скажет тебе правду? И вызови меня наконец в Киев из этой дыры, хорла, скука здесь дичайшая, никаких сил нет».
Ярослав скрутил завещание и тмутараканские инструкции в трубку, перевязал шнуром, и спрятал за пазухой. Отодвинув засов, он распахнул дверь. Подошедший в этот момент к двери Жискар, жующий что-то на ходу, выронил кубок с бодрящим свиром.
— У, ла-ла, ла-ла, ла-ла! — сказал он возмущенно. — Путан бордель! Такой хороший напиток. Вив ля Франс, посмотри, конунг, ты мне порты залил. Пойдем, там что-то вроде столовой комнаты, очень вкусные вещи есть.
* * *
Предслава, которую давеча вернули с дороги, отоспавшись, очень удивилась присутствию в тереме незнакомых ратников. Еще больше она удивилась, когда, следуя приказу, ратники довели ее до светелки и заперли в ней, пообещав, что «князь скоро придет с тобою говорить».
* * *
Стараясь не привлекать внимания, ярославова сотня вошла в город и расположилась в детинце.
В виду безвластия задвигались и забурлили темные силы города. Печенеги с Подола начали открыто, не стесняясь, задирать на улицах всех подряд и приставать к женщинам. В Северном Конце объявился вдруг, не скрываясь, Свистун Полоцкий со своей буйной лесной ватагой. Стали запираться ставни, большинство женщин сидело по домам, и в дома эти стучались люди, которых туда вовсе не приглашали, и развязно требовали гостеприимства. Многие купцы не решались выйти на торг. Город задрожал нехорошей, панической дрожью.
Из княжеского терема последовал сухой, суровый приказ.
Сотня разбрелась по городу по двое и по трое, заходя в кроги и хорловы терема и расспрашивая всех, кто управлялся отвечать вразумительно.
— Где тут тати и разбойнички собираются, матушка? — спрашивал ратник.
— А вон тамо, сынок, вон возле того амбара.
Или:
— У тетки Сквалыги в четвертом доме от угла.
Или:
— В Лошадном Кроге.
Население всегда прекрасно осведомлено, где именно и кто собирается. Ратники начали действовать.
Оказалось, что возмутителей порядка в городе не очень много, человек двести, в общей сложности, а остальные примыкают и присоединяются исключительно из чувства безнаказанности. В нескольких концах ратники учинили разгром. Разбойники и тати почти нигде не оказали сопротивления, но бежали, схватившись за головы. Свистун Полоцкий, видя, что ошибся, благоразумно ушел за пределы города.
Труднее пришлось с печенегами. Эти ходили группами по пять-десять человек, а на зов сбегались другие. Помимо этого, многие кроги на Подоле состояли в разной степени зависимости от главарей печенежских шаек, которые брали с них дань в обмен на обещание, что остальные шайки их не тронут.
Молодой подмастерье Железняк, сын знаменитого кузнеца, два месяца копил деньги, чтобы погулять с размахом с девушкой по имени Клуша, в которую был влюблен. Молодые люди сидели в кроге, пили бордящий свир, и Железняк приготовился уже удивить Клушу — в суме у него лежали необыкновенной красоты серьги. Но улыбка исчезла с его лица, когда в крог вошли развязно несколько печенегов и сразу завладели вниманием всех посетителей, несмотря на то, что напрямую к ним, посетителям, не обращались. Громко обмениваясь эмоциями на лающем своем наречии, печенеги сели двумя группами и стали переговариваться через два стола, отделявшие группы друг от друга, хотя вполне могли уместиться за одним большим столом в углу у окна. Мало-помалу посетители славянского происхождения стали покидать крог. Трое печенегов пересели к Железняку и Клуше и предложили с ними выпить. Затем один из них положил руку Клуше на плечо и осведомился у Железняка о достоинствах и недостатках девушки. Железняк поднялся и сделал знак Клуше подняться тоже, но ей этого сделать не дали. Началась словесная перепалка. Быть бы Железняку битым а Клуше поруганной, но в этот момент два ратника из сотни вошли в помещение и сразу указали печенегам на безобразные их манеры. Печенеги, которых было в пять раз больше, чем ратников, одновременно поднялись с мест. Ратники, делая отвлекающие движения свердами, вынуждены были отступить и занять оборонительную позицию, а Железняк воспользовался моментом и вместе с Клушей и остальными посетителями выскочил из крога. Одного из ратников ранили ножом, другой бежал через окно. Вскоре после этого загорелись два дома. Их владельцев печенежские вожди заподозрили в доносе ратникам.
Тогда ярославовы десятники, быстро выяснив, где живет один из главных руководителей печенежской своры, отправили к нему домой дюжину воинов. Делегацию попытались остановить у двери двое печенежских охранников. Ратники лишили их мобильности.
Дом главаря был добротной постройки, каменный, с инженерной выдумкой. Печенеги таких не строят.
— Они вообще не строят, — заметил один из ратников.
В доме обитала многочисленная семья главаря, и мать-старушка, высоко чтимая в семье и уважаемая в печенежской прослойке, воззрилась грозно на гостей в кольчугах, выставив вперед кривоватый указующий перст.
— А ну пошли вон отсюда, славянская падаль! — сказала она по-печенежски. — Вон! — повторила она по-славянски.
— Не понимаю наречия, — заметил один ратник по-шведски.
— Да ничего особенного, — откликнулся другой ратник, тоже по-шведски, но со славянским прононсом. — Возмущается.
Подойдя к уважаемой женщине, он залепил ей оплеуху, и она тут же убрала перст и посмотрела на ратника затравленно и зло.
Тут же на него накинулись, казалось, все домочадцы, вооруженные кто чем. Ратники вытащили сверды и усмирили домочадцев, никому не дав уйти. Поплутав по дому, они обнаружили главаря в покоях.
— По-славянски говоришь? — спросил один из ратников.
— Говорю, — ответил главарь, зловеще глядя на ратника. — Вас мало, а нас, печенегов, больше тысячи в городе. Нам бы лучше договориться.
— Не вся тысяча — разбойники, — резонно заметил ратник. — Лихих людей всего-то десятков пять-шесть. Не сомневайся, мы зарубим их всех, и дань с крогов и хорловых теремов собирать для тебя будет некому. Остальные твои соплеменники — вполне мирные люди. Не прочь позлорадствовать, понауськивать криками, но драться они не будут. Даем мы тебе, дяденька бритый, час сроку. Чтобы все печенеги сидели по домам, носу на улицу не показывали. Иначе, сам понимаешь, что будет.
— Что же будет?
— А хвитец будет. Полные хвитарики в Годариках. Тебе и всем печенегам.
Следующего главаря навестили через четверть часа. Третий главарь печенегов с друзьями и домочадцами оказал сопротивление. Часть друзей ратники перебили, а дом подожгли.
