— Осмелюсь тогда спросить, герр рейхсфюрер: мы собрались здесь, чтобы написать авторитетный документ, должный лечь на стол, или в самом деле придумать эффективные меры борьбы с русской подлодкой?
— И то, и другое, герр Шюрер! Ведь вы не будете отрицать, что эта сверхлодка у русских есть? И что она, несомненно, сыграла какую-то роль в последних событиях — может быть, и меньшую, чем в нашем меморандуме, но, без всякого сомнения, в значительной части? Один раз русским могло повезти, но во всех случаях подряд? И внезапно так научиться воевать, чтобы стать на голову выше? Если роль и возможности этой подлодки ниже, чем мы ей приписываем, что ж, тем легче будет наша задача, которая совершенно не исключает и другой — прикрыть от гнева фюрера наши головы, черт побери! Но это в большей степени мое дело — ваше же в рассмотрении чисто морской, технической стороны проблемы. Не беспокойтесь, герр Шюрер, а также вы, герр Юнкер и герр Тедсен. Вам не будет предъявлено обвинение в связи с тем, что русские обошли нас в той области вооружения, за которую ответственны вы. Мне нужен сейчас лишь объективный анализ ситуации и меры противодействия. Итак?
— Позвольте мне, герр рейхсфюрер. Обращаю ваше внимание, что все, пусть даже недостоверные источники сходятся в одном, это размеры сверхлодки: «очень большая», «как линкор». Это при том что три-четыре тысячи тонн водоизмещения для субмарины считаются чрезмерными! По своей же части, что касается торпедного оружия, замечу, что данный факт согласуется с большой мощностью заряда их торпед. Дело в том, что размеры аппаратов на существующих лодках жестко лимитированы — длина, калибр торпед! Значит, увеличить заряд в разы просто невозможно, если не переходить на другие типоразмеры. Что, кстати, отлично объясняет, почему эти сверхторпеды применяются у русских только одной этой… назовем ее «акулой». Больший размер — и, скорее всего, больший калибр.
— Почему?
— Если торпеды действительно имеют самонаведение… Тут, по опыту работы над нашими T-IV, имеет огромное значение разнесение датчиков в стороны, ну тот же самый принцип, что для дальномера, чем больше база, тем точнее. Для торпеды это — калибр. Допускаю, что русские, разрабатывая «умные» торпеды, решили не стандартизировать, как мы, размеры под существующие, а делать в абсолютно новом типоразмере, что развязало руки их конструкторам. Возможно, у них просто не было выбора из-за громоздкости аппаратуры наведения. Оборотная же сторона — эти торпеды можно применять лишь с «акулы», специально построенной под них, обычные лодки и корабли ими стрелять не могут.
— И какие же могут быть размеры?
— Если принять по оценке мощность их заряда в восемьсот-тысячу килограммов тротила, то… Калибр — сантиметров семьдесят, длина — метров десять-двенадцать.
— Стоп. Как тогда вы объясняете факт последних радиограмм с U-376 и U-703? Когда эти лодки, получив под водой попадание, сумели все же всплыть и радировать до того, как погибли? При столь мощном заряде их должно было бы просто разнести в куски. Или у русских есть «умные» торпеды нескольких калибров?
— Судя по гибели «Лютцова», русские торпеды имеют неконтактный взрыватель, как и наши, — с подрывом под днищем, а не при ударе о борт. Очевидно, что при пуске по подводной цели, да еще маневрирующей по глубине, точность срабатывания этого взрывателя много ниже, и основная сила взрыва вдет вверх, отчего воздействие на субмарину, оказавшуюся на расстоянии, да еще, возможно, и под торпедой, будет как при попадании гораздо более слабого боеприпаса. Конечно, тонна тротила… Но при прочности корпуса наших «семерок» вполне вероятно, что повреждения не приведут к мгновенной гибели.
— А что вы скажете про британскую версию, что русские применяют для наведения торпед своих смертников?
— Версия тоже вероятная, если учесть русский фанатизм. Особенно в последнем случае. Например, торпеды со смертниками были выпущены заранее и дрейфовали, заглушив двигатели, на пути конвоя, удерживаемые автоматически на заданной глубине — такие приборы для свободно дрейфующих мин были у русских еще в ту войну. Тогда ясно, отчего никто ничего не видел до взрыва «Ойгена». Но в этом случае человек на борту заменяет лишь «мозг», счетно-решающее устройство. Для обнаружения цели все равно должны быть акустические датчики или даже гидролокатор. Хотя сделать последнее в габаритах торпеды? Для дальнейших выводов недостаточно информации, герр рейхсфюрер — вот если бы иметь образец.
— Ну и какие могут быть практические выводы?
— Только один. Торпеда с самонаведением может иметь только электрический двигатель! Иначе шум будет мешать работе аппаратуры, да и как вы обеспечите «противолодочный» режим? А это автоматически означает умеренную скорость и дальность — или, если лодка большая, и сближение с противником для нее невыгодно, лучше стрелять издали и сразу уходить, используя «преимущество в скорости», как следует из ваших источников… Большая дальность при малой скорости. Что при самонаведении некритично, зато обеспечивает скрытность (отсутствие следа) и возможность стрелять, не поднимая перископ. Что, кстати, делает «акулу» опасной ночью так же, как и днем — и даже ночью для нее предпочтительнее! А значит, в открытом море от нее легко уклониться приведением за корму и полным ходом.
— Благодарю, герр Юнкер! Герр Шюрер?
— Герр рейхсфюрер, меня также больше всего привлек факт необычно больших размеров русской сверхсубмарины — «акулы», если вам угодно так ее назвать, — и ее невероятно большой подводной скорости… если то, что нам сообщено, действительно имеет место быть! Отчего размеры субмарин ограничены — две, три тысячи тонн? В принципе можно построить хоть линкорного размера, но… Две сложнейшие проблемы: прочность корпуса и энерговооруженность! Начнем с первой: масштабный фактор, господа! Очевидно, что если мы увеличим размер конструкции вдвое, вес ее вырастет в восемь раз, в кубе, а прочность — всего вчетверо, в квадрате, вот отчего, если бы мышь выросла до размеров слона, она переломала бы кости при попытке шевельнуться! С ростом размера силовые элементы должны быть массивнее — и прочный корпус суперсубмарины будет просто недопустимо тяжел! Чем крупнее лодка, тем сложнее обеспечить прочность ее корпуса, это аксиома. И следствием огромных размеров подлодки обязательно будет уменьшение допустимой глубины ее погружения. У наших «семерок» эта величина составляет сто восемьдесят, в последних модификациях двести метров — хотя все вы, конечно, знаете про тот случай с U-331, благополучно нырнувшей на двести шестьдесят, однако повторять такое я настоятельно не рекомендовал бы никому! Если же говорить про мировой уровень, то сто — сто двадцать — это обычный результат, который показывают лучшие субмарины и наших японских союзников, и британские «тип Тритон», и американские «тип Гато». Можно потому оценить максимальную глубину погружения русской «акулы», при ее размерах, в шестьдесят метров, и это даже оптимистично! По крайней мере при существующих судостроительных материалах и технологиях — и я ни за что не поверю, что русские совершили в этом скачок в сравнении с сороковым годом, когда их реальное положение дел было нам известно! Но если русские приняли для своей лодки такие размеры, значит, это для чего-то было им необходимо? Размещение оружия нового типа? Отчасти да. Я не спец по ракетному оружию, но если, как утверждают эксперты, вес того заряда, что упал на Банак и Хебуктен, не менее тонны тротила… Тогда вес всего самолета-снаряда составляет пять-шесть тонн! Я намеренно не касаюсь класса баллистических ракет. Вы представляете, что такое пуск этого с субмарины, господа? Струя раскаленных газов по соседству с холодной водой, дикий перепад температур, какая нагрузка на материал? Вес всего снаряда уже не шесть, а все двенадцать тонн! И герметичный ангар, совершенно не участвующий в обеспечении прочности корпуса, и так уже перегруженного, — зато сам являющийся для него нагрузкой!
