В продуктовых рядах грузины и осетины вместе, бок о бок, оттаскивали истошно кричащих раненных, раздавленных людей, под навес, оказывали помощь, не разбирая, кто какой веры, нации.
Люди и сами не заметили, как на короткое время отступили все их разногласия, противоречия, межнациональная ненависть. Перед лицом общей опасности люди на некоторое время перестали быть грузинами, осетинами, русскими, кабардинцами, чеченцами. И стали просто Людьми.
И только потом, когда крылатые чудовища будут уничтожены, а оставшиеся в живых улетят, многие увидят, что стоят плечом к плечу не со своим соплеменниками, а с людьми, на которых они доселе поглядывали, как на чужаков, а то и как на недругов. Они сдержанно поблагодарят друг друга, может быть, пожмут друг другу руки. И разойдутся каждый по своим лагерям, как и было до этого…
…Сергей никак не мог поймать момент, чтобы между ним и беглецом никого не было. А тот, истекая кровью, пытался застрелить Сергея из своего «Стечкина».
На помощь Сергею спешили двое русских солдат в осетинской форме. Метрах в двадцати на крышу ларька рухнул очередной сбитый «воздухоплаватель», подняв в воздух тучу пыли и песка. Один из бойцов, пожилой смуглый человек с седой бородой, находившийся рядом инстинктивно отклонился в момент падения гада. Сам того не заметив, он попал на линию огня злодейского «Стечкина». А убийца уже нажал на курок, целясь в Сергея…
Старый боец умер мгновенно. А убийца, синюшный, лысый человек с заплывшими глазами, вдруг остановился. На него смотрели десятки глаз. Глаз товарищей убитого человека.
Сергей остановился, не добежав нескольких метров. Он видел уже, как истошно орущего злодея валят на землю. Как ему накидывают на шею петлю из тонкого металлического троса. И как он, хрипя и судорожно хватаясь за горло, взмывает над рынком, истекая нечистотами.
А к месту, где свершился самосуд, уже спешили трое полицейских…
…Спустя три часа в полутемном помещении полицейской комендатуры уже шло разбирательство. Здесь были и Сергей, и Гага, и Сенцов, начальник грузинской делегации, свирепо косящийся на Сергея. Здесь был перевязанный Столяров, у которого болело раненное плечо. Он сидел на шатком стуле, а за спиной стояли его товарищи. Здесь были люди из горского племени, казнившие убийцу, — многие в черных одеждах или с траурными повязками. Здесь был и труп самого казненного. Он валялся на бетонном возвышении и сильно вонял.
За столом сидел полицейский офицер, лысый мужчина лет сорока пяти. Он записывал показания «фигурантов» на желтом, рваном листе бумаги. Рядом с ним на лавке сидели те полицейские, которые были на месте преступления…
За дверью комендатуры не смолкали возмущенные человеческие голоса. Бушевали родственники и товарищи убитого старого воина. Им казалось, что их сродников задержали неправильно, им бесполезно было указывать на закон. Ожесточенные потерей старого уважаемого человека, несправедливостью властей, они выкрикивали оскорбления в адрес полиции и проклятия в адрес подлого убийцы.
Офицер непрерывно курил, зажимая ладонью щеку, будто бы у него болели зубы. Было ясно, что он просто мечтал о том часе, когда закончится его смена.
— Значит, обвиняемые…, — пробормотал он. — Почему вы убили этого человека?
Один из тех, кто вешал убийцу дрожа от гнева, вскочил. Он сбивчиво говорил на смеси русского и одного из тюркских языков.
— Кто обвиняемые?! Мы обвиняемые?! В чем ты нас обвиняешь?! Да ты, начальник, знаешь, кого убил этот выродок?! Ты знаешь, что это был за человек?! Ты знаешь, что у него дома остались четыре жены и двенадцать детей?! Ты знаешь, что его уважал сам Ахмед-шах? Его все уважали! И тут его убили! На вашем базаре убили! А где была полиция?! Где были те, кто обязан вершить суд? Как можно простить убийство такого человека?!
— Вы не имели права сами убивать его! Вы понимаете, что нарушили один из главных законов Торговой Гильдии?! На казнь может осудить только суд Гильдии! — монотонно говорил офицер, растягивая слова.
— Великого человека можно убить без всякого суда, а наказать убийцу нельзя?! Что же это за закон такой?!
— А привести его в полицию не могли?!
— Какой вести? Мы что, женщины, дети, жаловаться?!
— Понятно… — Офицер перевел взгляд на Сергея. — Вы преследовали убитого?
— Да, преследовал, — ответил Сергей. — Убитый сам хотел убить человека. Вон, майора Столярова.
— Вы это видели сами? — спросил офицер.
— Да.
— Кто может это подтвердить?
— Мы можем, — сказал Столяров. — Убитый стрелял в меня из пистолета с глушителем. Один или два раза. Во всяком случае, один раз попал. Благодаря Сергею, только в плечо.
— Вы ранили убитого в ногу? — снова обратился офицер к Сергею.
— Да, из автомата.
— Зачем?
— Потому что он стрелял в меня. И в майора.
— Какие отношения связывают вас и майора Столярова?
— Дружеские… — Сергей хотел было съязвить «братские», но промолчал.
— Так и запишем… — пробормотал офицер, строча что-то на бумаге.
— Слушай, начальник, нам здесь еще долго сидеть?! — взорвался «обвиняемый».
— Зависит от вас, — флегматично ответил офицер. — Если будете нарушать порядок, то долго.
— Какой порядок, слушай?! Я порядок нарушаю?!..
Однако соплеменники что-то строго сказали возмущенному мужчине на своем языке, и он замолк.
Офицер вновь обратился к Сергею:
— То есть, вы стреляли в порядке защиты друга? Так?
— Так…
— Отлично… — Офицер потушил окурок и тут ж достал новую сигарету:
— Хорошо. Так… Теперь обвиняемые… Вы признаете, что убили члена грузинской общины?
— Как убили?! — снова взорвался мужчина в черном. — Мы не убили, мы восстановили справедливость!
— Признаете?
— Да! Что восстановили справедливость!!!
— Хорошо…
— Одну минуточку, — сказал Сенцов. — Как командир грузинской торговой делегации заявляю, что убитый не является членом грузинской общины.
— Как так? — разочарованно спросил офицер.
— Очень просто, — ответил Сенцов. — Это не наш человек. Наших-то я всех знаю.
— То есть это — не грузин? — переспросил полицейский
— Я не знаю, грузин он, или кто еще, но я этого человека вижу в первый раз, — заявил Сенцов.
— Но он в грузинской форме…
— Ну и что? Вы сами посмотрите… У каждого нашего человека на военной форме есть клеймо. Давайте посмотрим…
Ни у кого не было желание осматривать грязный вонючий труп. Но Сенцов не побрезговал. Он подошел к трупу и, сморщившись, расстегнул его куртку с грузинским флагом. На изнаночной стороне одежды никаких меток не было.
