Капитан опустил гашетку, увидев, как из развороченного пулями капота выплюнуло черно-красный клуб дыма. С этим броневиком было уже все, и стоило поберечь патроны для следующей цели, которая наверняка вот-вот появится из-за поворота – но сначала надо было разобраться с оставшимися янки. Они уже успели – профессионалы, как-никак – попрятаться за машинами, но это их не спасет, на такой дистанции пятидесятый калибр разнесет любую легковушку… где же они, черт… разбегались каждый в свою сторону… вправо-влево… ага, вот!
Десантник слева начал стрелять первым, короткая очередь прошла над плечом капитана. Чуть-чуть в сторону – и было бы все, но пока обошлось. Балашов развернул пулемет, нажал гашетку – серенькая машинка буквально взорвалась облаком искр и стеклянных осколков, позади нее мелькнуло что-то темное. Готов? Капитан приподнялся над щитком, и почти сразу же что-то ударило его в грудь, ниже шеи. Вроде бы и несильно, но почему же так подгибаются ноги? Справа, выстрел был справа, развернуть, достать…
Ствол пулемета задрался вверх, затем – когда быстро коченеющие пальцы разжались – вновь опустился в горизонталь. Но тело капитана осталось на капоте, и хотя мастер-сержант Харпер был уверен, что поразил цель, он продолжал удерживать пулеметную турель в прицеле, пока проехавшие по соседней улице джи-ай из второго взвода не объявили – все чисто, кончен ваш бой, парни. Только тогда он рискнул опустить свою снайперку.
Этот короткий бой на шесть минут нарушил график выдвижения 5-й батальонной группы 82-й ВДД и обошелся ей в пятерых KIA и один подлежащий разборке на запчасти легкий броневик. Потери, по мнению командования дивизии, более чем приемлемые – большинство разработанных штабом «реалистичных» сценариев предусматривало для противника «зачатки организованного сопротивления» в виде баррикад из автомашин и метания «молотов-коктейлей» из окон. Поскольку ничего похожего на пути к своим целям десантники этим утром не встретили, первый этап был сочтен «сверхудачно завершенным».
Почти одновременно с Харпером, но тремя этажами выше позиции снайпера другой человек опустил старенькую цифромыльницу – шесть минут видеозаписи полностью забили флешку. Еще через полчаса ролик с последним боем капитана Балашова был выложен сразу на нескольких сайтах. И хотя в этот день хватало куда более «горячих» сюжетов, именно эта, неважного, а точнее, откровенно дрянного по нынешним временам, качества запись уже к вечеру уверенно входила в топ-10. На западных сайтах – под названиями «Crazy Russian» или «Russian kamikaze». А в доменной зоне. ru название ролика чаще всего звучало почти как звание, к которому Балашова представляли два раза – и оба раза отзывали представление.
Герой России.
Виктор Точимое
Красный планетолет «Наркомвоенмор товарищ Троцкий»
В России истина почти всегда имеет характер фантастический…
Ф. М. Достоевский
Вспомнилась мне одна старая история…
История совершенно реальная, но при том – абсолютно фантастическая. Случается с делами минувших дней такое – разумом понимаешь: да, да, было, и документы в архивах остались, и свидетельства очевидцев, и статьи на пожелтевших, хрупких страницах старых газет… И все равно – фантастика. Не бывает.
Вот и эта история – самая настоящая НФ. Твердая. Твердокаменная, как большевик старой ленинской гвардии. Сравнение не случайное – как раз с пламенной речи большевика-ленинца все и началось.
Звали пламенного партийца Николаем Ивановичем Бухариным. Фигура широко известная и масштабная: член ЦК, человек из ближайшего окружения Ленина, главный редактор «Правды» – газеты номер один на шестой части суши. «Любимец партии», – так характеризовал его Владимир Ильич. «Бухарчик», – ласково вторил Иосиф Виссарионович.
При всей своей твердокаменности был Николай Иванович весьма увлекающимся человеком. С богатой фантазией. И порой его заносило далеко в сторону от генерального партийного курса. Кончилось это в конце концов плачевно… Но не будем забегать вперед – весной 1923 года любимец партии находился на вершине власти и в зените славы: портреты висели повсюду, школы, улицы и пароходы называли его именем, и даже, по слухам, собирались переименовать в честь Бухарина город Ростов – не тот, что на Дону, а тот, что Великий…
Свою знаменитую речь Бухарин произнес на всесоюзном расширенном совещании партийного актива. Выступали там и другие вожди, но те больше про мировую революцию: глава Коминтерна Зиновьев доложил про революционную ситуацию в Англии, нарком Троцкий вновь поклялся омыть копыта красных коней в водах Атлантики… А Бухарчик о нашем, о родном: о промышленности и сельском хозяйстве.
Помните, у Ильфа и Петрова: «Стальной конь придет на смену крестьянской лошадке!» – оттуда, из той речи, долго гуляла по стране крылатая фраза, в тридцатые став анонимной – поминать вслух имя ее автора стало небезопасно. Очень увлекла в то время Николая Ивановича проблема тракторостроения… И явно был он в тот вечер в ударе. Перспективы нарисовал фантастичнейшие: сто тысяч железных коней пашут бескрайние поля (ну и боронят, сеют, жнут, разумеется, – при помощи соответствующего навесного и прицепного оборудования). А трудовое крестьянство, освободившись от изнуряющего труда, обогащается и материально, и духовно – знаниями, культурой, передовыми идеями марксизма, – и становится вровень с самым развитым классом, с пролетариями. Идиллия, одним словом. Четвертый сон Веры Павловны.
Не знаю уж, присутствовал ли первый секретарь Кичкасского уездкома ВКП(б) Титов на расширенном совещании – как раз таких и собирали, районного уровня партбоссов, но всех, естественно, в один зал вместить не смогли. Может, и не присутствовал, а прочел бухаринскую речь в «Правде». Но так или иначе с ней ознакомился. И воспринял фантазии любимца партии как руководство к действиям. Немедленным и активным. Последствия оказались самые фантастические…
А теперь отвлечемся на время от больших и малых партийцев. Поговорим о ней, о любимой нашей фантастике.
Недаром говорится, что хорошая литература – всегда о людях. Фантастика не исключение, даже самая ортодоксально-научная. О людях – не о технике, раздвигающей горизонты до галактических пределов. Причина проста: в основе любого сюжета лежит конфликт (неважно, внешний или внутренний, имеющий место лишь в душе персонажа). А из столкновения научных и технических идей много сюжетов не начерпаешь. Например, Жюль Верн, патриарх НФ, выжал-таки один роман – «Робур-Завоева-тель» – из многолетней распри сторонников двух технических концепций, двух подходов к завоеванию воздушного океана: на аппаратах легче или тяжелее воздуха надлежит это делать? Один роман. На большее плодотворной идеи не хватило… Для сравнения: сюжеты скольких книг основаны на конфликте поколений? Или на конфликте мужчины и женщины?
