закивал головой, ибо уже живо представлял себя в виде трупа с дыркой в туловище и прикидывал, какие посмертные изменения и как попортят его довольно упитанную тушку, ибо стрелять он не умел совершенно. В присутствии свидетелей, тех же агентов полиции (у которых растерянный доктор от медицины даже не проверил жетоны!), Шестов обещал выплатить оскорбленному супругу «виру» — Vergütung[8], не обратив внимание на сумму, лишь бы не стреляться! И только через три дни, когда означенный герр Мюллер посетил студиозиса в его номере, поскольку два дни Шестов пил — не переставая, но на третий уже не мог — в кредит никто ему спиртного не пожелал наливать, а мучился обычным русским похмельем, до доктора дошло, в какую неприятность он всё-таки вляпался! А полицейский чин рассказал ему, что означенную сладкую парочку — барона и его младую супругу подозревают в мошенничестве, вымогательстве денег за оскорбление мужа-рогоносца. Но доказать ничего не могут. И сих господ уже в приличных домах не принимают. Герр Мюллер был само сочувствие. Он только поинтересовался, сможет ли герр доктор собрать за оставшиеся три дни необходимую сумму, в противном случае ему грозит долговая тюрьма и прощай, карьера! Тут только до Николаши дошло, что он целых три дня потратил на пьянство! Пообещав найти указанную сумму, вьюноша бросился в банк, через который происходила оплата его обучения. Не стоит говорить, что и часть означенной суммы найти он не смог. Вновь навестившему герру Мюллеру он покаялся в полной тщете сих попыток. Если бы он был в Петербурге! Шестов лукавил. Даже в столице столь внушительной суммы он за короткий срок найти бы не сумел. Тем более в чужой стране. «Есть один господин, что согласится вам помочь, если я попрошу его, конечно» — сжалился полицейский над незадачливым иноземцем. Так состоялась встреча некого господина Левински с господином Шестовым, результатом которой стала расписка в получении денег и согласие на работу в пользу прусской короны.
Поначалу, Николай Александрович изрядно переживал, но затем муки совести ослабли, а карьера стала развиваться головокружительно. Тем паче, что герр Мюллер не требовал ничего невозможного, а его вопросы и просьбы были на взгляд уже новоиспеченного домашнего врача Цесаревича, пустяшными и совершенно невинными. А если учесть родственные узы между августейшими семьями Российской Империи и Королевства Пруссии, то его высокоблагородие коллежский асессор Шестов, коей подобно гоголевскому персонажу обожал, когда его именовали майором, счёл свою деятельность не только безвредной, но и даже полезной для отечества. Ибо столь пристальное внимание к сыновьям Императора Александра Николаевича скорее всего объясняется матримониальными планами регента Вильгельма I Фридриха Людвига. Германия всегда была богата на принцесс и герцогинь, чьё приданное состояло в титуле и ветвистой родословной и которые сочли бы замужество с кем-то из Великих Князей Романовым манной небесной, не говоря уж о шансе стать супругой Цесаревича. Это весьма полезное заблуждение вполне устраивало Джеймса и его подчиненного, коей будучи коренным британцем выдавал себя за Мюллера, ибо если завербованный работник находит удовлетворение в своей деятельности, то можно не опасаться неожиданностей с его стороны. Очень мягко, ненавязчиво в голову Шестова вбивалось чувство слепой веры в немецкую систему врачевания доктора Риптера, в его чудодейственные пилюли и способность парового душа и ванны унимать боль. Эти усилия достигли успеха и перед отъездом Цесаревича в путешествие по бескрайним просторам России, Николай Александрович нашел время и возможность лично познакомится с герром Риптером дабы обновить запас пилюль и обсудить с уважаемым коллегой проект будущей статьи в Военно-медицинском журнале. Наивно считая себя непревзойдённым хитрецом, Шестов в беседе в качестве гипотетического случая описал все симптомы недомоганий, кои периодически проявлялись у его августейшего пациента. Естественно, что его собеседник весьма убедительно изобразил согласие с сей версией и на протяжении нескольких часов эскулапы оживлённо обсуждали каждую деталь недуга и предлагали рецепты исцеления. Причем, Шестов предпочитал больше слушать, записывать и направлять беседу в нужном направлении задавая вопросы: А что, если? А как? А что бы вы сделали? И т. д. После окончания обсуждения, по предложению Шестова оба медикуса отправились на обед во ресторан «Бренфо», где отдали должное французской кухне. Причем, Николай Александрович заявил, что счёт оплатит сам. Вечером они расстались, оба находясь в прекрасном расположении духа. Шестов был уверен, что у него теперь есть проверенные рецепты лечения Цесаревича, как говорится на все возможные случаи жизни, а герр Риптер наконец мог считать исполненным указания Джеймса Найки по особому протоколу исцеления наследника престола.
Когда Великий Князь Николай Александрович убыл в свой длительный вояж по Российской Империи, прямое наблюдение за ним было естественно затруднено, ибо в свите находились специально отобранные люди, лично преданные царствующей фамилии. Но тем не менее, новости все же доходили до Джеймса и как не странно, основным источником были не соглядатаи явно или косвенно работающие в интересах Британии, а газеты. «Северная пчела», в сентябре 1861 года напечатало целый цикл статей под общим названием «Путешествие Государя Наследника Цесаревича». В них можно было узнать самые мельчайшие детали, даже те, кои можно отнести к категории анекдотичных. Так, присутствующие на прощальном обеде в Нижнем Новгороде 14 августа 1861 года остались не только без пирожных, но и ужас, без десерта. И сия «трагедия» случилась из-за того, что Цесаревич несколько поспешил встать из-за стола до окончания обеда, а неумолимые требования этикета заставили сделать тоже самое даже самых отъявленных гурманов и сладкоежек. Несколько позже эхо публикации в «Московских ведомостях» докатилось даже до Лондона, где свободолюбивый, неподкупный и абсолютно честный Герцен отрабатывал денежку «англинскую и немалую» написанием пасквилей. А речь шла всего лишь о шуточном описании повойников шлиссельбургских крестьянок густо усыпанного жемчугом. Но вот вести пришедшие в 1863 году из Саратова и Симбирска изрядно порадовали Джеймса. Первая из них касалась пророчества кое, не таясь и во весь голос сделал местный юродивый, некий Дубинкин, заявив Цесаревичу: «Ты царек еще маленький, а большим тебе не быть». А второе лишь утвердило мистера Найки в верной оценке личных качеств врача наследника престола. Среди удали и веселья торжественной встречи Великого Князя Николая Александровича, двое татарских егет икәнсең (юноша, молодец) желая блеснуть удалью, переценили своё уменье и столкнулись на полном скаку! Оба вылетели из сёдел и ударились о землю. Шестов, коей по долгу службы находился рядом с Цесаревичем немедля оказал им помощь. Но толи раны были слишком тяжелы, толи врачебное искусство придворного эскулапа не соответствовало его отменным рекомендациям, позволившим претендовать на эту должность, но оба юноши
