Теперь он не хотел отпускать ее от себя.
Присев на бортик ванны, Патрик принялся стаскивать пудовые башмаки. Сейчас куда важней убедить Джулиану сохранить их брак, чем нырять в ароматную ванну! Но если для того, чтобы она его хотя бы выслушала, необходимо смыть с себя грязь, то он, так и быть, потерпит еще пять минут…
Когда Патрик уже расстегивал рубашку, его внимание привлек какой-то скрип – оказывается, Джулиана решила подпереть дверь тяжелым дубовым стулом.
– Зачем ты это делаешь?
– Хочу, чтобы нам никто не помешал. Ведь ты сломал замок…
Патрик скинул рубашку с плеч. Снова это невыносимое «нам»… Безумная леди, словно сотканная из противоречий… ведь она лишь недавно требовала свободы!
Ну и как теперь прикажете предоставить ей эту свободу? Если Джулиана достаточно внимательна, то, должно быть, уже заметила, что он вполне готов к куда более интимному действу, нежели беседа о разводе.
Джулиана вдруг скользнула к нему и протянула руку к рубашке:
– Я возьму ее, если не возражаешь.
Вместо того чтобы швырнуть грязную рубашку на пол, как он делал обыкновенно, Патрик нерешительно протянул ее жене. То, что она проделала, было непостижимо: Джулиана аккуратно сложила пропитанную потом и грязью рубаху и положила на комод.
– А теперь дай-ка брюки!
Получив просимое, она проделала с ними ту же процедуру.
– Но зачем ты это делаешь? – спросил Патрик. – Ведь всю эту рванину нужно попросту спалить!
– Потому что это естественно. Потому что так должно быть. Потому что во всем должен быть порядок. Видеть не могу одежду, разбросанную по всему полу!
И она прищелкнула пальцами. Жест был красноречив – Джулиана требовала, чтобы он снял исподнее.
– Раз уж мы заговорили о порядке, то тебе следует знать, что, прежде чем принимать ванну, джентльмен обычно бреется. – Патрик послушно стащил подштанники.
Теперь он уже ровным счетом ничего не мог скрыть. Теперь, когда он был совершенно обнажен, его неподдельный интерес к супруге стал совершенно очевиден.
– Кажется, кто-то давным-давно ясно дал мне понять, что он вовсе не джентльмен. – Джулиана вздернула бровь. – Тогда, может быть, я тебя побрею?
Патрик отрицательно покачал головой. В свете их причудливых взаимоотношений и ее непредсказуемого характера позволить ей поднести бритву к шее было бы безумием.
– Если ты полагаешь, что в преддверии важного для нас обоих разговора я доверю тебе бритву, то жестоко заблуждаешься.
Если до нее и дошел тайный смысл сказанного, то она с успехом это скрыла. Джулиана поджала губки, и взгляд ее, острый словно бритва, скользнул по его поросшему щетиной подбородку.
– Что ж, пусть будет так. Впрочем, в образе небритого бродяги ты мне тоже очень нравишься. – Тут ее взгляд скользнул ниже, и Патрик поежился: она глядела как раз туда, куда сейчас не следовало бы смотреть. – И это мне тоже очень нравится.
– Джулиана…
Его голос прозвучал резко, словно щелчок кнута, и взгляд Джулианы тотчас устремился ему в лицо.
Ах как сердито он глядит! Полно, да понимает ли Патрик, что происходит с нею, когда она любуется его телом? Осознает ли, что если она его потеряет, то жизнь ее навеки будет искалечена? Увы, это так – невзирая на ее предложение развестись, обеспечив тем самым его будущее счастье…
– Что ты хочешь мне сказать? – Голос Джулианы прозвучал неожиданно хрипло.
– Что за игру ты затеяла?
Джулиана с трудом сглотнула:
– Хочу проверить одну теорию.
Патрик смачно выбранился – у любой приличной леди от произнесенных им слов вся кровь кинулась бы в лицо.
– Ты заявила, что хочешь положить конец нашему браку, а теперь ведешь себя… мягко говоря, нелогично. Ради бога, помилосердствуй, жена!
Джулиана облизнула вмиг пересохшие губы. Он вновь назвал ее женой. К тому же не сказал, что сам хочет развода.
– Если ты запамятовал, о чем мы с тобой говорили, прежде чем ты выбежал отсюда как ненормальный, – изволь, я напомню. Я не говорила, что хочу с тобой развестись. Я сказала лишь, что нам следует обсудить такую возможность. – Она умолкла, сердце ее бешено колотилось. – А ты хочешь этого? По здравом размышлении?
Патрик едва не заскрежетал зубами от бешенства. Он с размаху плюхнулся в горячую воду, подняв облако брызг, и принялся яростно намыливаться.
– Маккензи говорит, что развод юридически вполне возможен. – Патрик долго тер мочалкой одну руку, затем взялся за вторую. – В брачном договоре неверно указан твой возраст.
– Прости, что ты сказал? – уставилась на него Джулиана.
– Если верить бумагам, тебе сравнялось сорок лет.
– Но… но это же просто смешно! Мне лишь через месяц исполняется двадцать один…
– Но ты подписала документ, свидетельствующий об ином. Маккензи говорит, что к этому можно придраться и объявить брак недействительным. С юридической точки зрения это мошенничество. – Он принялся намыливать волосы. – Я могу объявить, что предпочитаю женщин в возрасте. Что ты меня обманула и разочаровала. – Он сжал губы. – Ну или сморозить еще какую-нибудь чепуху… – И голова его скрылась под водой.
Джулиане захотелось немедленно утопиться в ванне, где сидел Патрик, невзирая на то что вода в ней приобрела темно-коричневый цвет… Она-то надеялась – да что там, молилась! – что их развод невозможен. Что, невзирая на ее искреннее желание избавить мужа от ярма, они останутся связанными навек. Что, поняв всю тщетность этой затеи, они смирятся с ситуацией и упадут в объятия друг к другу.
Но оказалось, что их брак так же эфемерен, как и мыльная пена в этой чертовой ванне…
Патрик вынырнул, отплевываясь, и, не открывая глаз, жестом потребовал полотенце. Джулиана протянула его мужу.
– И ты на самом деле хочешь публично солгать? – спросила она. – Ведь ты прекрасно знал, сколько мне лет, когда мы поженились. И наш брачный договор составлен по всем правилам, и никто не смошенничал. К тому же, как мне показалось, тогда… ночью, в беседке, тебе все очень понравилось.
Патрик потянулся было к полотенцу, но разъяренная Джулиана подняла его высоко в воздух – так что ему было нипочем не достать. Как смеет он вынуждать ее лгать ради того, чтобы вернуть ему свободу? Как смеет он вообще требовать свободы?…
– А другого способа нет. – Взгляд его карих глаз устремился ей в лицо. – И знай вот еще что: я готов ради тебя солгать.
– Что ты имеешь в виду – солгать ради меня? Но ведь это не я хочу развода!
Из грязной воды высунулась рука, потом другая… Патрик сграбастал Джулиану, и она рухнула в воду.
– Ах, стало быть, ты не хочешь? – прорычал он, крепко прижимая Джулиану к груди. Шок от падения в воду был ничтожен в сравнении с прикосновением к его коже, даже через мокрый муслин пеньюара. – Скажи еще, что это я начал разговор о разводе!
