— Навались!
Гаубица на мгновение замерла на краю невысокого обрыва, а затем медленно, словно нехотя, с шумом обрушилось вниз вместе с куском берега. Не удержавшись, вместе с орудием свалился в воду один из солдат. Быстрый поток подхватил бедолагу и быстро утянул в глубину.
А османийцы уже рядом. Они не стреляли. Вряд ли хотели взять в плен, скорее, собирались изрубить так досадивших им руоссийцев в куски. Один из солдат бросил винтовку в воду и сам сиганул следом, предпочел ледяную воду стали штыков. Артиллерийский унтер выхватил свой тесак и со звериным рыком устремился навстречу врагу.
Алекс схватился было за кобуру, но вспомнил, что перезарядить револьвер так и не удосужился. Тогда он торопливо сбросил в воду портупею с саблей и кобурой, а следом прыгнул сам. Вода обожгла, будто в кипяток попал. Капитан энергично заработал руками и ногами, ему удалось на мгновение выскочить на поверхность и глотнуть воздуха. Затем потяжелевшие сапоги потянули его вниз. Некоторое время он еще боролся с неумолимой стихией, еще пару раз ему удавалось обеспечить организм глотком воздуха, но потом его закружил водоворот, очередной рывок к поверхности оказался безрезультатным и сознание офицера померкло.
Это был с детства знакомый запах, запах сухого сена. Кроме того, к нему примешивался запах конского пота и еще какой-то неприятной вони. Кроме того, Алекс ощутил, что лежит на чем-то мягком, что слегка покачивалось и поскрипывало. Ощущения говорили, что он еще жив. Капитан вздохнул, и открыл глаза. Было уже темно, с неба светили крупные, очень яркие звезды. Несколько минут он просто глядел на звезды, стараясь ни о чем не думать, и ничего не вспоминать. Потом он сообразил, что лежит в телеге, закутанный в несколько грубых солдатских одеял, именно они воняли гнилью кровью и калом — обычный госпитальный запах военного времени.
Его открытые глаза не остались незамеченными, откуда-то сверху донесся мужской фальцет.
— Слышь, фершал, офицер твой, кажись, очнулся.
— Иду, — откликнулся голос неведомого фельдшера.
Вскоре медик догнал медленно ползущую телегу.
— Как вы себя чувствуете, капитан?
Над Алексом склонился человек с непокрытой головой, одетый в шинель без погон. Лунный свет обострял черты лица, но оно показалось капитану знакомым, когда-то он его уже видел. И голос тоже слышал.
— Благодарю, уже нормально.
— Конечности не немеют? Координация не нарушена?
— С конечностями, вроде, все в порядке. А по поводу координации ничего сказать не могу — закутан на совесть. А что со мной?
— Переохлаждение. И воды наглотались так, что еле откачали.
— Я один выплыл?
Фельдшер чуть помедлил с ответом.
— Еще двоих из воды вытащили, вот только спасти их не удалось.
Некоторое время Алекс размышлял, насколько ему повезло, потом спросил.
— А кто меня нашел?
— Я и нашел, — ответил фельдшер. — Там, ниже переправы, место есть, куда течение выносит все, что в поток попадает. Я, как увидел, что вы в реку прыгаете, так и решил, что непременно там окажетесь, вот и поспешил туда. Правда, самому тоже пришлось искупаться.
— Как вас зовут, господин фельдшер? Хочу знать, кому я обязан жизнью.
— Да бросьте, господин капитан, это я вам должен.
— Вы? Мне? — изумился Алекс. — Разве мы знакомы?
— Да как сказать. Помните, ресторан «Триатон», молодой офицер вступается за честь дамы…
— Игварь Полярный?! — ахнул капитан.
— Тс-с. Здесь меня знают под совсем другим именем, никто даже и не догадывается, что я раньше стишками баловался. Правда, и теперь иногда бывает, когда силы остаются. Так что не мог я позволить вам умереть, не отдав долг.
— Бросьте, Игварь, какой, к черту, долг? Та дуэль была величайшей глупостью, о которой я до сих вспоминаю с величайшим стыдом.
— Сейчас я это тоже понимаю, — согласился поэт, — такого здесь насмотрелся, что вся моя предыдущая жизнь теперь кажется мне какой-то мелкой и никчемной. Вы-то хоть женщину защищали, а я вел себя, как последний подонок. Но тогда я был на вас очень зол и жаждал мести, промах был чистой случайностью.
— Это я заметил.
— Вот-вот. Только потом, сидя в ссылке я начал хоть что-то понимать. А тут эта война, я и пошел в санитары, чтобы хоть как-то искупить.
— Вы же фельдшер?
— Я такой же санитар, как и все. Просто, до того, как уйти в поэты, почти год проучился на медицинском, поэтому, знаю и могу чуть больше остальных. Потому меня фельдшером и называют. Заболтал я вас, капитан, отдыхайте. А мне надо идти, раненых очень много.
— Еще один вопрос. Хоти удержали?
— Когда мы уезжали, город держался, Мгупта — река быстрая и холодная, но османийцы подвезли артиллерию, канонада была громкая.
После ответа медик растворился в темноте, а Алекс откинул голову на сено и задумался. Если османийцы прорвались к Хоти, то корпус генерала Трындецкого оказался прижатым к морю, и лишенным транспортной связи со своими тыловыми базами. Фактически, это означало окружение. А вместе с девятым армейским корпусом в окружение попал один бывший унтер-офицер по фамилии Фелонов. И его судьба беспокоила капитана Магу всерьез.
Не очень вежливо толкнув возницу, капитан поинтересовался.
— Куда нас везут?
— В Аллерт, — недовольно буркнул мужик.
Аллерт считался руоссийским уже добрых полсотни лет. По небольшой речке за городом и проходила граница, впрочем, весьма условная. Опорой руоссийского гарнизона служила небольшая крепость, построенная османийцами лет триста тому назад. К нынешнему времени крепость изрядно обветшала и утратила всякое боевое значение. Сейчас в ней располагались тыловые склады корпуса генерала Трындецкого. Это было все, что капитан Магу знал об этом городке.
Собственно, из Аллета, полтора месяца назад и началось победоносное наступление корпуса, сейчас грозившее обернуться катастрофой. Если османийцам удастся прорваться к Аллерту, то с таким трудом доставленные запасы, окажутся под угрозой. А если противнику удастся их уничтожить, то компанию этого года можно считать проигранной. Значит, Новославский будет пытаться сдержать османийцев на промежуточных позициях, бросая в бой все, что ему удастся наскрести на тот момент.
А это противнику на руку, поскольку позволяет громить руоссийские войска по частям, не позволяя создать прочную оборону. А о деблокаде ударных частей корпуса Трындецкого в таких условиях и речи не идет. Если только сам генерал не догадается развернуть корпус и ударить вдоль побережья. Но, насколько Алекс был наслышан о Трындецком, такие пируэты были не в его стиле. Скорее всего, генерал отдаст приказ зарыться в землю и будет ждать, когда его деблокируют извне. А на это потребуется время, много времени. Осажденные войска могут и не дождаться помощи.
