Итак, если Гитлер активно и умело использовал приемы внушения, то о Сталине этого сказать нельзя. Напротив, он их сознательно избегал.
Так было ли что-либо подобное магии Сталина? (Не в мистическом, а в обыденном смысле, как обаяние личности, внушающей уважение, восхищение, полное доверие.) Может быть, не было никакой такой магии вовсе?
Вопрос не праздный. Как известно, слишком часто правитель бывает прославлен благодаря тому, что создает с помощью хорошо налаженной системы пропаганды образ мудрого, благородного отца народа. Недаром говорят: короля играет свита.
Правда, и тут в отношении Сталина получается иначе. Его выходы не были никогда обставлены торжественно. Одевался он скромно, обращались к нему просто — «товарищ Сталин». Никакой особой свиты он не имел: в его окружении были такие же, как он, именно товарищи, а не важные господа-вельможи.
Так чем же все-таки объяснить поистине магическое воздействие Сталина и на отдельных людей, и на народные массы?
Великий манипулятор?В книге психолога В.П. Шейнова «Скрытое управление человеком. Психология манипулирования» (М.–Минск, 2002) приведены разнообразные приемы давления на сознание и защиты от подобных воздействий. Есть глава, посвященная политике. Подзаголовок «Гениальный манипулятор». Начинается она так:
«Жизнь и деятельность И.В. Сталина являются прекрасной иллюстрацией того, сколь много можно достичь, обладая психологическим талантом и умением манипулировать людьми. Действительно, за короткий срок он создал культ своей личности, какого не знала история. Сталину верили, Сталина боготворили, Сталина боялись. Когда он умер, люди плакали, как будто их покинул самый близкий на свете человек. И это несмотря на то, что миллионы семей пострадали в жестокой мясорубке сталинских репрессий».
Обратим внимание: автор не сомневается в том, что существовала «мясорубка репрессий», от которой страдали миллионы людей, хотя были опубликованы официальные, основанные на документах цифры, опровергающие его утверждение. Таков реальный и бесспорный результат внушения, которое воздействовало на сознание В.П. Шейнова. Впрочем, вернемся к его тексту.
Из способов психологического давления, к которым прибегал Сталин, автор назвал среди первых: привычку стоять или прохаживаться по кабинету, когда все остальные сидят, и «медленную, с большими паузами речь», которая «обычно воспринимается как внушающая большое доверие».
Самое примечательное в подобных суждениях: они отражают глубоко укоренившуюся политическую установку автора. В угоду ей он запамятовал, что в современной психологии, основанной на экспериментах, утверждается: наибольшее доверие вызывает достаточно быстрая, энергичная, эмоциональная речь.
Такого рода ораторами были, например, А.А. Керенский, Л.Д. Троцкий, А. Гитлер (из современных к ним можно причислить Жириновского). Они завораживали аудиторию или, как Гитлер, подавляли силой эмоций рассудок слушателей. У них слова лились потоками, так что отдельные стилистические огрехи (которых у них было немало, особенно у Троцкого) проскальзывали незаметно.
Тут же, противореча себе, В.П. Шейнов пишет, что Сталин «был плохим оратором». И даже утверждает: «Он не был близок с Лениным» (это он-то, кого — и только его! — Ленин попросил в случае обострения болезни, угрозе безумия, достать для него яд. — Р.Б.). И делает вывод: «по всем критериям Сталин проигрывал своим соперникам (Бухарину, Троцкому, Зиновьеву, Каменеву)».
Понятно, что Шейнов не историк, мало интересовался реальными событиями и фактами, а доверился более или менее общепринятым со времен Хрущева, а особенно в период Горбачева–Ельцина штампам официальной антисталинской пропаганды, преувеличившей количество политически репрессированных в 10 и более раз (об этом у нас еще пойдет речь).
Итак, взявшись за тему скрытого управления человеком, связанную с политикой, специалист-психолог стал жертвой внедренной извне установки. Этот квалифицированный автор считает ее выработанной и выстраданной самостоятельно. У него не возникло сомнений в ее безупречности.
Почему же тот, кто учит других противостоять «психологии манипулирования», сам попал под ее влияние? Потому что в тех вопросах, в которых он не компетентен, он полностью доверился мнению, наиболее широко распространенному в кругах интеллектуалов, которое разделяют, по-видимому, те люди, которых он признает за авторитетных.
Таковы издержки «коллективного мышления» и эффект среды, политической пропаганды, управляющей общественным мнением. Даже странно, что Шейнов не сослался на версию, также распространенную в среде интеллектуалов: Сталин — параноик. Несмотря на бредовость такого заключения (со Сталиным беседовали многие незаурядные мыслители, знаменитые политики, писатели, и никто из них не усомнился в его уме, выдержке, воле, обширных знаниях), она достаточно широко распространена.
Немалая часть российских служащих охотно поверила клевете, пущенной в оборот еще геббельсовской пропагандой. Мол, в сталинском СССР было более 10 миллионов заключенных, в основном политических и вдобавок невинно осужденных; СССР — тюрьма народов, где сажают в тюрьмы и расстреливают за колосок, поднятый с колхозного поля; в Великой Отечественной войне было убито более 20 миллионов советских солдат и офицеров…
И повторяли этот пропагандистский бред (повторяют до сих пор!), казалось бы, весьма солидные люди, выступающие по радио и телевидению. Если им верить, то невольно возненавидишь Сталина до глубины души. Выработаешь твердую установку: Сталин — величайший злодей, оправдать которого может только то, что он был психически ненормален.
Признаюсь, я проводил эксперименты с некоторыми своими знакомыми буржуазно-демократических взглядов, восхваляя при них Сталина. Одно только это имя вызывало у них бурю негодования. Они и слушать ничего не хотели. Попытки ознакомить их с некоторыми фактами и суждениями, свидетельствующими о незаурядности Сталина как государственного деятеля, никакого впечатления не производили, а лишь подливали масла в огонь.
Мне было интересно и поучительно все это наблюдать еще и потому, что при жизни Сталина, по молодости лет, я сомневался в его гениальности. Это мнение вызывало искреннее недоумение или глубокое возмущение собеседников. В редких случаях со мной не только не соглашались, но и называли его, да и вообще большевиков злодеями. Один старый интеллигент, побывавший в лагерях, на мой вопрос о том, как он относится к Сталину и Берии (дело было в хрущевский период), пожал плечами: «Вы, молодой человек, забываете, что до них были Ленин и Дзержинский». К Сталину, как оказалось, он относился с уважением.
