Подготовив почву отменой народной веры — именно таково, по существу, было униатство, — Санкт-Петербург нанес новый удар по национальному бытию нашего народа: в 1840 г. особым царским указом было запрещено использовать в официальных документах названия "Беларусь" и "Литва", вместо которых вводилось обозначение "Северо-Западный край". Ровно через неделю вышел указ о прекращении действия на этой территории Статута ВКЛ.
Указы и постановления имперских властей о Беларуси пестрели словами "запретить", "закрыть", "не позволить". Запрет преподавать не по-русски. Запрет ученикам разговаривать в учебных заведениях на родном (не русском) языке. Закрытие Горы-Горецкого земледельческого института… Колонизаторы стремились превратить Северо-Западный край в глухой угол империи, где вся жизнь держалась бы на трех китах великодержавной российской идеологии: "самодержавие, православие, народность".
Созданная царизмом империя в отличие от, скажем, Британской была не заморской, а континентальной. Иначе говоря, колонии располагались рядом с метрополией. Такая географическая, а иной раз и этническая (как в случае с беларусами и украинцами) близость давала возможность не только маскировать угнетение, но еще и навязывать порабощенному народу чужую историю, чужих героев.
Вот едва ли не самый яркий тому пример. Освободительное восстание 1794 г. (являвшееся протестом против второго раздела Речи Посполитой) во главе с белорусом по крови и литвином по духу Тадеушем Костюшко железной хваткой подавляла регулярная, закаленная в захватнических походах армия Александра Суворова. Последний всю жизнь верно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России это в самом деле выдающийся полководец, для Беларуси — прежде всего каратель, командир захватчиков. За кровавые подвиги своих солдат Александр Васильевич получил от императрицы в Беларуси Кобринскую волость с 13 279 душами беларуских крепостных "мужеска полу". Кому-то это покажется невероятным, но и сейчас в Беларуси сохранились десятки улиц Суворова, а улицы имени Костюшко можно пересчитать по пальцам одной руки. А есть же еще Суворовское училище, Кобринский музей Суворова…
Жесткую имперскую политику, как ни горько это признавать, поддерживали и приветствовали "властители дум" передового российского общества. На публикации европейской печати о расправах с участниками освободительного восстания 1831 г. и их семьями Пушкин откликнулся известным стихотворением "Клеветникам России":
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою…
Характерно, что эти строки, кроме всего прочего, свидетельствуют: защищая имперские интересы, Александр Сергеевич не сомневался, что историческая Литва — славянская страна. В унисон с Пушкиным пел еще один защитник империи — Федор Тютчев, видевший миссию России в том, чтобы:
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомысленных, как рать.
Во все времена бациллами великодержавного шовинизма были заражены и российские демократы. (Кажется, абсолютное их большинство сегодня тоже воспринимает существование независимой Беларуси в качестве некоего исторического казуса, подлежащего исправлению.) Некрасов, как известно, посвятил душителю национально-освободительного движения в Беларуси Михаилу Муравьеву (в молодости — участнику декабристского движения) целую оду, где восхвалял его в таких словах:
Бокал заздравный поднимая,
Еще раз выпить нам пора
Здоровье миротворца края!
Так много ж лет ему. Ура!
Обращаясь к представителям беларуского дворянства, "миротворец", заслуживший у наших предков прозвище Вешатель, говорил: "Забудьте наивные мечтания, занимавшие вас доселе, господа, и помните, что если вы не станете по своим мыслям и чувствам русскими, преданными Отечеству, то вы будете здесь иностранцами и должны тогда покинуть этот край". Как был бы рад царский сатрап-русификатор, если бы смог заглянуть в нашу нынешнюю реальность. Закрываются беларуские газеты, родной язык титульной нации по приказу сверху исчезает из телевещания, в национальный позор превратилась многолетняя волокита с открытием в Менске памятника Франциску Скорине. Совет министров (а почему не Министерство внутренних дел?) в 2003 году принял постановление о ликвидации единственного в стране, а значит, и в мире беларуского гуманитарного лицея… Дело Муравьева не пропало, его продолжают те (точнее, тот), кто представляет собой продукт усилий разного рода муравьевцев всех времен. Я уверен, что если бы сегодня у нас был беларуский национальный университет, за создание которого упорно борется "Таварыства беларускай мовы", то этот университет постигла бы та же участь, что и лицей. Единственная разница состояла бы в том, что закрывали бы alma mater не постановлением Совмина, а президентским указом…
Существует миф об исконной пассивности и сонной покорности беларусов. Однако не кто-нибудь, а именно наши прадеды на протяжении неполных ста лет после захвата Беларуси царской Россией трижды — в 1794-м, 1831-м и 1863-м — брались за оружие, стремясь вместе с соседями — поляками и литовцами — вырваться из смертельных объятий империи. В последнем из этих восстаний многие сражались уже не за Речь Посполитую, а за Беларусь. В рядах инсургентов находились классики беларуской литературы Винцук Дунин-Марцинкевич и Франтишек Богушевич. Повстанцы издавали первую беларускую газету "Мужыцкая праўда".
В восстаниях, как и в войнах, первыми гибли лучшие, те, кто считал только эту землю родной и готов был отдать за нее самое дорогое — жизнь. Но, несмотря на бесчисленные жертвы, беларуский народ нашел в себе силы выжить, выстоять и возродить свою государственность. 25 марта 1918 г. была провозглашена независимость беларуской Народной Республики (БНР). И хотя просуществовала она совсем недолго, но, не будь этого волеизъявления передовых сил беларуского народа, большевики не пошли бы на создание БССР.
В Советском Союзе, однако, ситуация скоро вернулась в традиционные имперские рамки, приукрашенные идеями большевистской национальной политики. В частности, это привело к тому, что в 1970-х годах в Менске, как и в других беларуских городах, не было ни одной беларуской школы. О тогдашнем состоянии исторического образования, с которым неразрывно связано историческое, а значит, и общенациональное самосознание, речь уже шла.
Двести лет, с тех пор как Беларусь оказалась в когтях двуглавого орла, нам запрещали смотреть на мир собственными глазами. Потому что колонизация — не просто захват территории. Как точно отмечает философ Алесь Антипенко, колонизация — это политика ментального, интеллектуального и культурного подчинения "туземцев", которым целенаправленно прививаются нужные метрополии комплексы. В результате оказывается, что есть "культурный" русский язык и "некультурный" беларуский. Есть богатая и славная "История великой России", а есть ее скучный и малоинтересный подраздельчик под названием "История Беларуси".
