— Ну, хорошо, допустим, ты перенёсся в год окончания тобой школы, и уговорил себя поступать не в военное училище, а в политех, на маркшейдера.
— И..?
— И чтобы ты стал дипломированным шахтёром, и там, и здесь должно пройти пять лет. Да, твоя судьба перепишется. Но только там, а здесь ты так и останешься бравым военным.
— Это что, ответвление на древе времени? — спросил Петров.
— Вижу, почитываешь про попаданцев? Нет, не ответвление, сплошное переписывание старого на новое.
— Получается, бесполезно что-то менять в прошлом? — спросил Петров.
— Нужно менять, Саня, обязательно нужно, и к тому же, срочно. Но… ТАМ менять. Здесь уже ничего сделать нельзя.
Петров вдруг повернулся к сидящим на диване, и притаившимся как мышки, женщинам:
— Девушки, может, вы домой поедете? Танечка, золотце?
Татьяна перевела взгляд с Иванова на мужа, и спокойно сказав: — Не выдумывай! — опять повернулась к Николаю: — Говори, мы слушаем.
— Да что говорить, сами смотрите. Вот пятнадцатое декабря пятнадцатого года, — Иванов пробежался пальцами по кнопкам.
Открылась панорама Земли с высоты птичьего полёта. Облака, квадратики пашен, блеснула нитка реки. Камера начала отлетать от Земли, и горизонт потемнел, ушёл вниз, и перед зрителями предстал Земной шар во всём своём великолепии — в голубом шарфе атмосферы, с материками на выпуклом боку и белёсыми волчками рождающихся торнадо над океанами. Рядом светился ярко начищенный солнечными лучами, пятачок Луны. Красота!
— А вот смотрите, два дня спустя, семнадцатое декабря. Камера там же, в той же точке.
Земной шар не был похож, ни на Земной, ни на шар. В багровом ореоле, пульсирующий сгусток неправильной формы, налитый красным свечением, одиноко летел в черноте космоса.
Минуту царило молчание.
— А можно посмотреть, как это… получилось? — Петров зябко поёжился. Ему показалось, что в комнату с экрана плеснуло космическим холодом. Он искоса глянул на женщин. Они тоже нахохлились, и не отрывали взгляда от монитора.
— Можно то можно, — протянул медленно Иванов, — только стоит ли?
— СтОит! — сказал хрипло Сидоров, не отрывая взгляд от экрана и вцепившись руками в подлокотники.
— Ладно. Вот пятнадцатое декабря, двадцать три ноль ноль, по Московскому времени. Эта стороны Земли сейчас тёмная, поэтому буду комментировать. Вот пошла первая ракета. С подводной лодки в Персидском заливе.
— Где? Где? Я не вижу! — Сидоров подскочил к самому монитору.
— Сядь, я сейчас ближе покажу, — Иванов тронул трекбол, и камера обрушилась вниз, — вот — подводный старт.
С расстояния примерно в километр было видно, как водная гладь вспучилась, и из глубины медленно вылезла бело-чёрная сигара и, ускоряясь, устремилась ввысь. Столб воды и брызг, казалось, поддерживает её на весу, но через секунду он опал, и на поверхности осталось только кипящее пятно. Красный огонёк сопла ракеты исчез в вышине.
— Что это за дура такая? — Петров кивнул подбородком на монитор.
— Трайдент второй. Почти половина мегатонны. Вот, смотрите, второй старт.
Вода опять стала горбом.
— И сколько их там у неё? — Сидоров расширенными глазами смотрел на выползающего из глубины монстра.
— Восемь, — Иванов решительно крутанул шарик трекбола, — Это всё растянулось на сутки. Эти начали, наши ответили. Ну, и другие подключились. Начали детонировать незапущенные. Всё смотреть — с ума сойдёшь. Давайте глянем финал.
Камера заскользила ввысь и остановилась у Луны. Потом скользнула ещё дальше.
— Луне тоже достанется, не переживайте, — Николай перебил дату в одном из открытых окошек, 16.12.2015. 18–30.
Огненный шар расширялся и набухал, через несколько минут сфера достигла орбиты Луны и поглотила спутник. Финита.
А вот и сцена из "Ревизора", подумал Иванов, выключая трансляцию. Он то всё это уже пережил, а вот друзья были ещё там, перед гибнущей планетой. Саня Петров откинулся в кресле и закаменел лицом, Лёша Сидоров застыл в неудобной позе на краю кресла, вцепившись в подлокотники, Таня и Ирина, сидели на диване строго прямо, прижав руки к груди.
Иванов встал и начал расставлять на журнальном столике стопочки. Потом сходил вниз, на кухню, принёс бутылку, и несколько тарелок с нарезкой. Налил всем. Выпили молча, не глядя друг на друга, и не чокаясь. Помолчали, пожевали…
— Да уж, — протянул Александр, а фантасты пишут, что кто-то останется, ну, там, в метро или в тайге.
— Оптимисты, — кивнул головой Николай, — я тут недавно читал, как народ живёт через тридцать лет после катаклизма. Здоровый, накачанный, рукомашеством и дрыгоножеством занимается — только держись. Княжества и государства образовывает. Эх, если бы так можно было — выжечь гнилые города с политиками и гомосеками, и начать с нуля… Я бы сам рэд кнопки нажимал. Только не получится — сами видели. Даже от одного взрыва многим плохеет. Японские хибакуся чего стоят. Так хиросимский малыш и до 20 килотонн не дотягивал, а тут несчитанные мегатонны.
— И что же делать? — Александр неотрывно смотрел на Николая, — Я так понимаю, что докладывать властям ты не намерен?
— Верно, — кивнул Иванов, — бесполезно. Ну что они сделают? Погрозят пальчиком нехорошим дядям? Сами первые начнут? И этот бред можно предполагать при условии, что меня не засунут в психушку.
— А если…, — привстал с кресла Сидоров.
— Лёша, — перебил его Иванов, — подкрадываться к атомной подлодке за полчаса до первого пуска с целью заклинить молотком крышку ракетной шахты мы тоже не будем. Не стрельнёт эта — стрельнёт другая. Этих лодок у америкосов 14 штук. И не только лодок.
— То есть, ты хочешь сказать, что менять здесь и сейчас поздно? — спросил Саша.
— Вот именно. Ружьё куплено, заряжено и повешено на стенку. Не выстрелить оно не может.
— Так что ты хочешь изменить в прошлом? Чтобы ружьё не изобрели? Но нельзя же, остановить прогресс. Учёные по любому до этого додумаются. Не отстреливать же физиков прямо в университетских аудиториях. Да и без ядерной энергетики, какая цивилизация?
— Согласен. Поэтому в доме необходим один хозяин, чтобы никто посторонний свои ручонки к ружью не протянул.
Петров хлопнул ладонями по коленкам: — Вот оно как! Мировое господство.
— Нет, мировое доминирование. Да и бороться нужно не со всем миром, а только с англосаксами. Большая игра, видите ли. Кстати, вы, только, что видели, что она закончилась. Все умерли.
— Ты уже определил, с какого момента можно ввязаться в эту игру?
— Хм… Я хотел посоветоваться, но если ты так прямо спрашиваешь…
— Говори, ясно — понятно, что ты уже всё продумал. А посоветовать — это мы всегда, пожалуйста.
