Артем еще раз перевел взгляд со старика на Сталина и обратно.
– Да, – подавлено повторил старик, – многим он снился… Все рассказывали об этом… тяжело рассказывали… растеряны все были… Мы ведь все предали его…
Старик снова сглотнул подкативший к горлу комок.
– Бывало в истории не раз, – продолжил он, – что правители предавали свой народ, но чтобы народ предал…
Он еще недолго промолчал и добавил:
– Вот и ниспослана нам за такое предательство божья кара… Вот тебе и ответ, товарищ Сталин, на все твои вопросы…
– Виноват я перед тобой… – едва слышно, будто самому себе, сказал старик.
Над толпой повисла тишина. Казалось, что лишилась всех своих звуков и остальная Москва. Вокруг суетливо проходили люди, на дорогах проносились машины, но будто ничего не было слышно…
– Никто не виноват передо мной… – вдруг тихо сказал Сталин. – Нет, не передо мной ты виноват… Я давно уже умер.
Генералиссимус поднял голову.
– А вот перед ними… – он сделал жест в сторону большого города, – им жить дальше…
Тишина, висевшая над толпой, стала жуткой.
И тут время для Сталина будто остановилось. Долго, очень долго молчал генералиссимус.
Люди понемногу начали переговариваться, и вскоре снова развернулись дебаты. И, как всегда бывает в наших российских спорах, вопросом номер один встал: "Кто виноват?" Гость из прошлого сидел, не реагируя на диспут и застыв в одной позе.
– Больше всех, – наконец тихо проговорил он, – виноват я…
Его лицо вдруг огрубело, обретя жесткость. Все разом замолкли, обратившись к нему.
– И я исправлю свою ошибку.
Сталин снова оглянул всех. В глазах появился острый блеск.
– С того света вернусь, но исправлю!!!
На Сталина с разных сторон смотрели изумленные и потрясенные лица.
VI
У Дмитрия Анатольевича округлились глаза. Он сидел во главе длинного стола на заседании так называемого "родительского комитета". В комитет входили крупнейшие бизнесмены страны, богатейшие люди государства и представители иностранных транснациональных корпораций. Сегодня они заслушивали отчет Дмитрия Анатольевича о ходе подготовки программы десталинизации. Услышав, что президент неожиданно замолк, присутствующие удивленно повернули в его сторону головы.
А тот оторопело смотрел на маленький листок бумаги, который вдруг появился перед ним… будто из небытия.
На листочке была выведена невероятная надпись:
"На территорию Кремля через Троицкие ворота вошел СТАЛИН!!!"
Именно так. Слово "Сталин" было написано большими, нет – огромными буквами. И три восклицательных знака…
У президента перехватило дыхание. Его взгляд недоуменно и испугано забегал по сидящим в зале членам комитета. Увиденное повергло первое лицо государства в шок.
У присутствующих вдруг неимоверно и нелепо вытянулись физиономии, и смотрели они не на него. Все взгляды были обращены в одну точку, которая находилась немного в стороне за спиной Дмитрия Анатольевича…
VII
– Вера! – Артем смотрел на жену растеряно. – Представляешь, о чем меня попросил сейчас Сталин?
Женщина испугано посмотрела на него.
Увидев такую реакцию, Артем поспешил улыбнуться.
– Нет! Ничего страшного, – успокаивающе сказал он, – не волнуйся, ничего особенного не произошло…
Артем только что вернулся из Кремля и стоял сейчас на пороге своей квартиры. А то, что он назвал, как "ничего особенного", несколько часов назад разворачивалось следующим образом.
… Дмитрий Анатольевич сделал усилие над собой и повернул голову. Он почему-то ожидал увидеть за спиной Сталина, не меньше-не больше – именно Сталина. Однако за спиной стояли три человека с винтовками, одетые в форму матросов начала двадцатого века. Один из них хмуро смотрел на президента.
– Что, господин Железняк? – заискивающе произнес Дмитрий Анатольевич, сам не зная, почему он назвал матроса Железняком. – Караул устал?
Матрос удивленно повел бровью.
– А вы догадливы! – сказал он. – За двадцать лет вся страна так устала!…
Только теперь президент заметил, что форма матросов ему померещилась. На самом деле это были военнослужащие кремлевской охраны и в руках они держали не винтовки, а карабины. Однако он не ошибся в их намерениях.
– Нам на выход? – спросил он, поднимаясь с кресла.
– Погодите! – раздался вдруг голос.
В помещение вслед за матросами-солдатами вошел Сталин.
У всех присутствующих ошарашено вытянулись лица. То, что это была не иллюзия, никто почему-то не сомневался. Слишком глубоко ушли они в десталинизацию – до умопомрачения ушли – что оказались способными поверить и в такое. Имя генералиссимуса так часто поносилось на этих заседаниях, что любой мертвец встал бы из могилы.
Сталин подошел к освободившему креслу председательствующего и сел в него. Он бросил удивленный взгляд на раскрытый перед ним ноутбук. Тут же рядом оказался Артем, который быстрыми движениями пальцем по сенсорной панельке перелистал открытые на компьютере страницы.
– Вот! – сказал он. – Список присутствующих.
Сталин всмотрелся в него.
– Это что? – спросил он. – Что-то вроде вашего политбюро?
– Надо же! – проговорил он через некоторое время. – Сплошные руководители корпораций. Откуда они в СССР?
– Не в СССР… – ответил ему Артем. – Они за первые годы девяностых такими стали. Этот, например, до реформ торговал гвоздиками на базаре, этот преподавал физкультуру в техникуме, этот был инженером на авиазаводе…
– А корпорации откуда у них? – недоуменно спросил Сталин.
– Бывшие государственные предприятия и целые отрасли…
– Присвоили, значит… – помрачнел Сталин.
– Выкупили… – робко возразил кто-то из присутствующих.
– На зарплату преподавателя? – отреагировал генералиссимус.
Он окинул тяжелым взглядом присутствующих.
– Сволочи!
Это было единственным словом, которое адресовал Сталин так называемому "родительскому комитету". Наверное, большего они не заслужили.
– Капитан Смирнов! – обратился он к старшему группы военнослужащих. – Будьте добры, препроводите их, пожалуйста, в Лефортово. Пусть посидят там, пока пройдут следственные мероприятия, соберутся с мыслями перед народным судом.
– А иностранцев? – спросил Смирнов-"Железняк".
– Они совершали преступные деяния на территории нашего государства? В любой стране таких людей предают суду…
VIII
Перед воротами тюрьмы автобус встретил начальник караульной службы. Первое время он оторопело смотрел, как под дулами карабинов из дежурного кремлевского автобуса выводят известнейших людей страны, но когда увидел, что группу арестантов завершил первый тандем страны, обмяк и облегченно выдохнул из себя большую порцию воздуха.
– Доставлены вам по личному приказу Сталина! – отрапортовал ему капитан Смирнов.
– Как размещать? – нисколько не удивившись услышанному и даже не потребовав никаких сопроводительных документов, спросил начальник караула, – в одиночках?
– Как хотите! – махнул рукой Смирнов-"Железняк".
Начальник караульной службы взял под козырек и дрогнувшим голосом проговорил "Наконец-то!"
– Наконец-то! – повторял он, пожимая обеими руками руку капитана. – Наконец-то, камеры по прямому назначению использовать будем…
Когда арестанты проходили мимо него, он вдруг резко повернулся к колонне и залепил оплеуху одному из них.
– Товарищ майор! – воскликнул Смирнов-"Железняк".
– Извините! – ответил ему с проступившими слезами на глазах начальник караула. – Ради такого готов понести любое наказание…
– С наказанием определитесь сами, – отреагировал капитан и тут же сам съездил кулаком по лицу следующему заключенному.
– Это чтобы вам, – подавляя в себе волнение, проговорил он начальнику караула, – не скучно было в камере одному сидеть…
Впрочем, скучать в камере им не пришлось бы из-за чрезмерной тесноты. На арестантов со всех сторон полетели тумаки.
IX
…Теперь Артем стоял на пороге своей квартиры и растеряно смотрел на жену.
– Ну так говори! – нетерпеливо проговорила Вера. – О чем тебя еще попросил Сталин?
Артем перевел дух.
– Когда я вернулся из Лефортово, он попросил меня еще раз съездить в прошлое и привезти к нему Надежду.
– Какую Надежду?
– Алиллуеву…
Вера охнула.
– Он попросил, – проговорил Артем, – взять ее в вечер ее гибели. Сказал, ждать ее перед входом в дом и забрать после того, как она войдет в подъезд.
– О, господи! – воскликнула женщина. – Она, кажется, застрелилась.
– Да, – проговорил Артем. – А представляешь, когда-то я верил в то, что она была убита по приказу Сталина. Боже мой!…
– Боюсь везти ее сюда, – сказал он после недолгого молчания.
Вера удивленно посмотрела на него.
