Я сегодня в пять утра встала. Не могу спать. Подумать только, я скоро вблизи увижу самого товарища Сталина! И даже буду говорить с ним! С самим товарищем Сталиным! Мне жаль стало несчастного Петьку. Он так мечтал поговорить с товарищем Сталиным. В его книжках две трети попаданцев рано или поздно встречаются с товарищем Сталиным. И Петька тоже хотел. Только вместо него тут я.
О, Гитлер проснулся. Вышел из своего купе, поздоровался со мной и пошёл умываться. Что-то рано он сегодня, ещё десяти нет, а он уже встал. Наверное, тоже волнуется. Потому что если что пойдёт не так, то из этой поездки он запросто может и не вернуться. Ведь мы тут на советской территории. И если товарищ Сталин захочет, то вполне может и не выпустить нас.
Я, конечно, не имела бы ничего против того, чтобы меня НКВД взял в плен. Это было бы замечательно. Хоть я уже и привыкла немного к Гитлеру, но всё равно помню, кто он такой и что сделал в нашей истории. Только вот, попасть в плен к НКВД мне не светит. Переговоры будут происходить прямо в этом вагоне, мы с Гитлером отсюда вообще выходить не будем. А вагон этот очень сурово заминирован. И при угрозе захвата будет взорван со всем содержимым. От меня и пыли не останется. Выпускать меня из своих когтей Гитлер не собирается ни в коем случае.
Кстати, тот факт, что Гитлер пошёл на такой риск, пожертвовал своей собственной безопасностью, говорит о том, какое огромное значение он придаёт будущим переговорам. А так он, вообще-то, к вопросам личной безопасности относится очень серьёзно. Да и излишней скромностью не страдает. Знаете, что он мне заявил, когда я сказала, что мне не нужно четыре грузовика охраны, чтобы добраться до вокзала? А сказал он буквально следующее:
– Ввиду моих политических способностей всё в значительной мере зависит от меня, от моего существования. Ведь это факт, что никто, пожалуй, не пользуется таким доверием немецкого народа как я. В будущем, верно, никогда не будет другого такого человека, который имел бы авторитет больший, чем имею я. Следовательно, моё существование есть фактор огромного значения!
Вот так вот. Скромненько. Мою же безопасность он с некоторых пор отождествляет со своей. Потому и охраняют меня не намного хуже, чем самого Гитлера. И поездка в заминированном вагоне на территорию потенциального противника – для Гитлера это сродни подвигу.
Впрочем, я думаю, до взрыва дело не дойдёт. Товарищ Сталин гарантировал Гитлеру и сопровождающим его лицам личную безопасность. А товарищу Сталину верить можно…
Как и было оговорено, товарищ Сталин прибыл на переговоры к двенадцати часам дня по местному времени. Гитлер последние полчаса, волнуясь, мерил шагами салон. Несколько раз он ходил в связной вагон, связывался с Берлином и уточнял детали того, что именно нужно предпринять в случае его смерти. А фашистские дивизии всё ещё стоят у границ СССР. Не приходится сомневаться в том, что если мы с Гитлером не вернёмся, то Великая Отечественная Война тут всё же начнётся, пусть и с некоторым опозданием. И как она тут будет происходить – неизвестно. Во всяком случае, в вероломном нападении на СССР Германию обвинить будет уже нельзя. Нападение на главу государства во время его дружественного визита – вполне достаточный повод для войны.
Пока Гитлер ходит за моей спиной по вагону, я стою у окна и наблюдаю за суетой на вокзале. Никаких пассажиров, понятное дело, нет. Всё оцеплено. Ближе к поезду стоит оцепление из наших эсесовцев. Метров через двадцать от них – кольцо бойцов НКВД. Наверняка, есть ещё и внешнее оцепление вокруг вокзала, но мне его отсюда не видно.
И вот, без пяти двенадцать, показался кортеж. Два броневика, два грузовика с бойцами и три легковых автомобиля. Из Петькиных книжек я знала, что ездят тут на каких-то "эмках", "полуторках", "зисах" и "паккардах". Ну, "полуторка" – это грузовик. Настолько-то я в старинных автомобилях понимаю. Наверное, это они и есть. Ну, те, в которых охрана приехала. Но как именно называются чёрные легковушки – понятия не имею. Я же не Петька.
Вот он! Товарищ Сталин! Вылез из машины и спокойно и неторопливо направился к нашему вагону. Из других машин вылезло ещё с полдюжины человек, в основном в военной форме, но все остались на месте, к нам никто не пошёл. Так было оговорено заранее, в переговорах участвуют лишь два человека. И я ещё. На самом деле-то, переговоры будут трёхсторонние. И я – представитель третьей стороны. Только товарищ Сталин об этом пока ещё не знает. А пока он идёт к нам, я пытаюсь высмотреть в кучке приехавших с ним людей товарища Берию. Но неудачно. Не нашла я его. Либо его там нет, либо я неверно представляю себе его внешний вид.
И вот, он здесь, в вагоне. Ну, Гитлера-то он, конечно, знает. Оба улыбаются дежурными улыбками и пожимают друг другу руки. Фантастика! Вот, сфотографировать бы это! Жаль, считалки нет с собой. А какой кадр! Товарищ Сталин пожимает руку Гитлеру. Ууу… Теперь я завидую Петьке. Наверняка всё это сейчас через окно снимают.
Наконец, процедура приветствия окончена. Гитлер жестом приглашает товарища Сталина к столу, а тот немного удивлённо смотрит на меня. Нет, он знал, конечно, что кроме Гитлера тут будет ещё и переводчик. Он только не ожидал, что этот переводчик будет тринадцатилетней девчонкой в эсесовском мундире. Ещё больше он удивился, когда эта девчонка непонятно чему улыбнулась, сделала шаг вперёд, приложила правую руку к своей пилотке и на чистейшем русском языке сказала:
– Здравия желаю, товарищ Сталин. Для меня огромная честь встретиться с Вами!..
– Значит, потомки. Удивительно, – товарищ Сталин ещё раз внимательно осмотрел лежащие перед ним фотографии из будущего, уделив особое внимание снятым с самолёта руинам Сталинграда и суточным нормам выдачи хлеба в блокадном Ленинграде. – Невероятно. Всё-таки война. Говоришь, у вас немцы почти дошли до Москвы?
– Так точно, Иосиф Виссарионович. Почти дошли.
– А Павлов, значит, всё тут развалил?
– Я этого не говорила. Но в нашей истории его расстреляли. А вот за дело или нет – я не знаю.
– Ну, я им покажу! Кавалеристы!
– Господин Гитлер предлагает всё же начать войну. Он предлагает провести совместные советско-германские командно-штабные учения. При этом состав и расположение частей будет соответствовать реальному положению на настоящий момент времени.
– Интересное предложение. Я скажу Тимошенко, пусть займётся. Посмотрим, как Павлов будет выкручиваться. Нда. Четыре года. Целых четыре года. Двадцать семь миллионов, – товарищ Сталин покачал головой и задумчиво вытащил из кармана пачку "Герцеговины флор" и спички.
– Товарищ Сталин, господин Гитлер настоятельно просит Вас выходить курить в специально для Вас оборудованный в соседнем вагоне курительный салон. Ему неприятен табачный дым. И я тоже не курю. Если надо, то я, конечно, потерплю. Но, честно говоря, и мне это неприятно.
– Хм. Прошу прощения, – товарищ Сталин немного смущённо спрятал коробок спичек обратно в свой карман, встал, прихватил папиросы и вышел из вагона…
Когда первый шок от встречи с потомками у товарища Сталина прошёл, начались, собственно, переговоры. На меня сверху постоянно падали записки. Те, что были просто бумажками с текстом, я переводила Гитлеру на немецкий и отдавала товарищу Сталину. Но иногда падали и записки в запечатанных конвертах. Предназначенные для прочтения только одной из сторон. Их переводить было не нужно. Если на конверте было написано "для Гитлера", то можно было быть уверенным, что записка внутри уже переведена. Такие вот секретные записки и Гитлер, и Сталин после прочтения немедленно сжигали в специально для этой цели тлеющей в углу небольшой печке. А третью сторону на переговорах представлял руководитель СССР-2028, товарищ Пушкин. Сам, лично. Об этом говорилось в первой же записке, упавшей на меня в самом начале. Петьке повезло там, с товарищем Пушкиным познакомился. Хотя, по сравнению со мной… У меня-то тут вообще, о-го-го!
По ходу переговоров я выяснила одну очень сильно волновавшую меня вещь. Ведь, собственно, это окно, по большому счёту, никому с той стороны не нужно. Оно лишь научный интерес представляет. И не получится ли так, что его просто закроют, чтобы восстановить управление окном? А заодно скопировать Петькину программу на другую считалку. Потому что повторить свою собственную программу Петька до сих пор не смог. Ещё одно окно открыть у них не получается. Ведь Петька, обалдуй, когда в последний раз свою программу запускал, сделал это в отладочном режиме. И так она в этом режиме по сей день и работает. А запущенную в отладочном режиме программу скопировать нельзя, пока она не будет остановлена. Так что я довольно сильно опасалась, как бы на меня тут не плюнули и не закрыли нафиг это окно.
Но, с той стороны посчитали иначе. Закрывать окно никто не собирается. Новое да, пытаются открыть. Но и это тоже будут держать открытым до последней возможности. Там даже электропитание для наших считалок и подключённой к ним хреновине сделали с тройным резервированием. А жильцов нашего дома срочно расселили. Там теперь вместо жилого дома особо охраняемый объект будет. Петька мне написал, что забор из колючей проволоки вокруг дома построили уже ночью того дня, когда я провалилась. На следующий день забор стал двойным. А сейчас уже бетонный забор ставить заканчивают. И в нашу бывшую квартиру только сам Петька имеет доступ. А мама и папа – нет.
