— Что же у вас так хреново контрразведка работает, делом бы занялись лучше, а то сказки мне рассказываешь.
— Это не твоего ума дело, чем мне заниматься. Что партия прикажет, то и буду делать. Сейчас она приказала с тобой разобраться, я и разбираюсь. На работы, бензин грузить, вас случайно направили и монтажку пропавшую не заметили. Кругом одни прям эти – лохи. Не солдаты, а детский сад на прогулке. Из сарая вы как вылезли?
— Подкоп сделали.
— А раньше не копалось, земля была шибко мерзлая или только в эту ночь догадались немцы лопату вам выдать. Часовой, который вас охранял, он спать пошел или помогал копать с другой стороны. Ха… Танки, конечно же, не охранялись и все как один были открыты, прям подходи и выбирай какой больше нравится.
— Часовой был, я его снял.
— Девок снимай, съемщик тоже мне. Раненый, после контузии, в плену кормежка никакая, целый день работал, подкоп ночью копал. А потом взял и снял немца, как ни в чем не бывало. Вот это солдат, вот это герой. Эх, если бы у нас все такие были бы, война бы уже закончилась в Берлине.
— Закончилась бы она, допустим, не в Берлине, а в Нью-Йорке или в Лондоне. Не так быстро, конечно, как хотелось бы, но уж точно быстрее бы чем сейчас.
— Ты там понаписал, война закончится в сорок пятом, но потом у нас в стране будет все плохо. Это тебе немцы дали задание пораженческие настроения распространять или сам догадался? Погоня шла за вами и не успела. Эко вы быстро на танке ночью по лесу ездить научились. А у немцев, как назло, связь пропала, предупредить не могли никого, патрули и засады с вашего пути разбежались. А знаешь ли ты о том, что немцы на ушах стояли все это время? Из-за вас и сорок второй стрелковой. А куда делось дежурное подразделение немцев, которое сразу должно было за вами погнаться? В туалет все пошли, понос у них? Нет! Они в воздух постреляли для вида, пошумели и доложили об успешно проведенной операции. Думали, тут у нас дураки сидят. Нет, дураки у нас сидят на Колыме. Наверно, уже представил, как тебе сам товарищ Сталин орден вручает и благодарит за спасенье сына. А ты его в этот момент раз, и ножом по горлу. Такое задание у тебя было, да? Не хочешь сознаваться, не надо. Сами все раскопаем. Не ты первый, не ты последний. Иди, посиди, подумай и расскажи, как на самом деле все было. Тебе же легче будет. Будешь себя хорошо вести, может, и свиданку организую с твоей Аней. И нечего на меня так зыркать, как Ленин на буржуазию.
Арестованный ничего не ответил, только усмехнулся и уставился в стенку за спиной майора Старчука. С таким дело не сваришь. Говори – не говори, а как горохом об стену.
Старчук нажал неприметную кнопку, открылась дверь, и вошел сержант.
— Вызывали товарищ майор?
— Да, уводи арестованного.
Привычным движением вытряхнул папиросу из пачки. Прикурил и задумался. Так он сидел несколько секунд, пока горящая спичка не обожгла пальцы. Твою мать, надо писать отчет, а что писать – непонятно. Признался бы сразу, что немецкий шпион, все было бы намного проще. Не признается, однако, выбивать показания нельзя, правду им надо. А где ее взять-то, правду ту, если привыкли говорить и писать не правду, а то, что партия прикажет. Ладно, будем думать, авось что-нибудь да получится.
…После того как за Старчуком закрылась дверь, Берия взял трубку телефона внутренней связи, привычного диска для набора номера не было, телефон предназначался только для разговора с секретарем.
— Сергей, пригласи ко мне завтра к восьми тридцати майора госбезопасности Ярошенко, и пусть он подготовит подробный отчет по делу Соджета.
— Будет сделано, товарищ народный комиссар! — бодро отрапортовал секретарь.
«Попробовал бы ты не сделать, — мрачно подумал хозяин кабинета, кладя трубку. — Я тут три года порядок навожу. Сейчас уже нормально работают, а поначалу вообще ужас был. Так, что у нас дальше по плану на сегодня…»
В своей работе нарком придерживался четкого планирования, систематизации и порядка и требовал от подчиненных того же. Не терпел в работе бардака и разгильдяйства. В наркомате даже ходили слухи, что аресты и расстрелы происходят исходя из утвержденного наверху плана. Якобы даже были случаи, когда кого-то арестовывали просто для выполнения показателей, а расстрел заменяли тюрьмой, потому что норма по расстрелу уже выполнена. Скорее всего, такое происходило вследствие косности самой системы и недалекости, а иногда – и откровенной тупости отдельных руководителей среднего и нижнего звена. Надо отдать должное Берии, как бы его ни называли за глаза, при нем количество арестов и расстрелов резко сократилось. Из органов выгоняли, а иногда и сажали самых ретивых последователей Ежова и Ягоды. С его приходом многие сотрудники вздохнули с облегчением – теперь можно было не бояться партийных функционеров, которые ничего не понимали, но активно вмешивались в работу всех отделов наркомата.
На следующий день, ровно в восемь тридцать, в кабинете у главы наркомата зазвонил телефон, тот самый – без диска. Берия неспешно потер виски, зевнул, потянулся. Ужасно хотелось спать, двое суток без сна – это не очень приятно. Снял трубку.
— Товарищ народный комиссар, к вам Ярошенко с докладом, — сказала трубка голосом усталого секретаря. Он тоже не спал две ночи.
— Пусть заходит, кстати, я к одиннадцати в Кремль поеду, распорядись насчет машины, и пока меня не будет, до четырех часов можешь отдохнуть. Ты мне в работоспособном состоянии нужен.
Открылась дверь, и в помещение вошел майор госбезопасности, в руке он держал черную папку.
— Здравия желаю, товарищ народный комиссар.
— И вам не болеть, товарищ Ярошенко, проходите, присаживайтесь, — указал на ближайший стул хозяин кабинета.
В общении с сотрудниками Лаврентий Павлович иногда отходил от официальных уставных штампов. Для него важнее было содержание беседы, а не форма подачи и соблюдение различных протоколов и правил. «Политесами пусть Молотов занимается, он у нас дипломат, вот пусть протоколы и соблюдает. Нам некогда, нам работать надо, писать эти самые протоколы».
Точно неизвестно, говорил ли это Берия на самом деле или нет, но людская молва приписывает эти слова ему. К подчиненным он всегда обращался на «вы», по званию или по фамилии. К тем, кого знал лично – по имени и отчеству. Это означало, что человек так же может обращаться к нему. «Ты» – говорил только либо своему непосредственному окружению: секретарь, водитель, охрана, либо когда был очень зол на кого-то. Такое обращение считалось очень дурным знаком, предвещавшим увольнение виновного с занимаемой должности, а при самом плохом раскладе даже возможный арест.
— Алексей Владимирович, вы, надеюсь, понимаете всю сложность ситуации, которая сложилась вокруг этих самых «гостей из будущего»?
— Так точно, товарищ Берия, — очень серьезно ответил майор.
— И что вы думаете по этому поводу? Особенно меня интересует объект Соджет.
Майор ГБ открыл свою папку и достал оттуда лист бумаги.
— Вот мой отчет по данному объекту, — положил лист на стол. Одно из правил работы наркомата, введенное в тридцать восьмом новым наркомом, гласило: «Отчет для предварительного ознакомления должен занимать не более одной страницы машинописного текста. Суть вопроса должна быть изложена кратко и по существу». Эта нехитрая инструкция позволила сэкономить массу бумаги и времени.
— Спасибо, отчет я посмотрю, меня интересует ваше личное мнение, — сказал Берия, наклонившись слегка вперед; было видно, что данная тема его очень интересует.
— Как вы знаете, я провел некоторое время в отряде генерала Карбышева за линией фронта и имел возможность достаточно хорошо ознакомиться с действиями и поведением объекта. Исходя из этого, могу сделать некоторые выводы о характере данного человека. Судя по его рассказам о жизни «там» и его поведению здесь, у меня есть четкое мнение, что он имеет опыт боевых действий, причем не только в рамках регулярных армейских подразделений, но и в рамках отдельных самостоятельных небольших механизированных групп. Хорошо разбирается в технике, причем не только в военной, но и в электротехнике, в радиотехнике, судя по всему, и в том, что они называют электроникой и компьютерами. В рамках боевых действий проявил себя хорошо. Смел до безрассудства, инициативен, умело пользуется тактическими преимуществами своей группы. Свободно говорит на немецком, чем неоднократно пользовался. Среди подчиненных пользуется заслуженным авторитетом. В бою ориентируется быстро, использует нестандартные тактические приемы. Физически развит хорошо, подготовлен превосходно, способен даже без оружия убить противника. Хорошо показал себя как инструктор во время подготовки экипажей для танков и бронемашин. Может занимать должности от командира танкового взвода до командира батальона либо должность командира отдельной механизированной группы. Но опять-таки численностью не более батальона. На должность командира полка непригоден. Слишком горяч, не выдержан, не всегда отдает отчет в своем поведении и поступках. Людей делит на три основные категории: наши, нейтральные, враги. В общении с друзьями открыт, в общении с нейтральными людьми – замкнут, ограничивает себя в выражении эмоций. Дружеские отношения поддерживает только со своей группой «гостей из будущего», из наших в основном общается с членами экипажа своего танка. Очень переживал гибель объект «Олегович». К противнику может быть очень жесток, в частности, очень характерен эпизод с хорватами, но жестокость мотивирована зверствами хорватов по отношению к мирному населению. Повышенное чувство справедливости. Склонен к максимализму. На компромиссы практически не идет. Приказы выполняет неохотно, всегда продумывает свои действия, и если с приказом не согласен, выполнять отказывается. Кстати, генерал Карбышев группой «гостей из будущего» практически не командовал. Они согласовывали с ним операции, но действовали самостоятельно. Смерти не боится. Его лично запугать или подкупить практически невозможно, слишком принципиален. В крайнем случае, если ситуация будет безвыходной, рекомендую физическое устранение, но для остальных «гостей из будущего» смерть объекта должна выглядеть как «геройски погиб при выполнении особо важного задания и своей смертью спас десятки других жизней». Потом желательно будет наградить посмертно, присвоить звание Героя Советского Союза и назвать что-нибудь его именем. Может работать «за идею», если видит в этом смысл. Что касается личной жизни – о ней «там» ничего не известно. Здесь у него есть девушка, зовут Аня. Была освобождена объектом из немецкого плена. Сейчас устанавливаем наличие ее родственников на территории СССР. «Соджет» к ней очень привязан. Это практически единственный рычаг влияния на него, хотя действовать необходимо скрытно и очень аккуратно. На данном этапе завербовать Аню практически нереально, но если грамотно подготовить программу воздействия, думаю, возможно это сделать в будущем. Главное – она не должна ни о чем догадываться. Основную идею стоит преподносить как некий дополнительный фактор заботы о безопасности объекта. Он склонен игнорировать вопросы своей безопасности, а для любящей женщины они являются приоритетными. Я считаю, что, если мы сможем грамотно использовать потенциал объекта, результаты для страны будут очень хорошие. Считаю также необходимым увеличить число наших агентов, внедренных в окружение «гостей из будущего», и активнее проводить вербовку наших людей, с которыми они общаются постоянно. Анкетные данные указаны в отчете, — закончил свою речь Ярошенко.
