— Ты хочешь знать, почему со мной это происходит?
Синдзи вздрогнул.
— Нет, Аянами. Не хочу.
— Почему?
«Она не удивлена и не разочарована. Значит, я прав, и ей тоже не слишком приятно раскрываться. Просто хотела рассказать только из чувства благодарности… Нужна мне такая благодарность…» Икари скрипнул зубами:
— Аянами, хочешь отблагодарить меня?
— Да.
— Хорошо. Тогда выслушай меня. Заодно поймешь, почему я не хочу заставлять тебя рассказывать твою историю.
Аянами повернула голову:
— Не понимаю. Если ты считаешь, что наши истории похожи…
— Сейчас поймешь.
Синдзи помолчал, чувствуя, как поджимает сердце жуть — та самая, которая сочилась из каждой конвульсии приступа Рей.
— Понимаешь, в первый же выход на «Типе-01» меня отправили в бой. Собственно, боем это назвать не выйдет. В резню, если быть точным. Пак-Хао.
Солдатам, рассыпавшимся цепью по уже отработанным минометами улицам, тяжело было оценить общую картину в городке. Но отличный обзор с высоты семидесятиметровой ЕВЫ позволял однозначно сказать, что никаким мятежом тут не пахнет. А пахнет большой кровью и голодом — типичный голодный бунт и два-три урода с оружием, которые начали грабежи и расстреляли подъехавший отряд кемпей-тая. Собственно, дальнейшее несложно было предсказать. Единственное, чего он пока не понимал — так это того, что тут, в голодающем прибрежном китайском городке, делает атомный дредноут, экипированный полным боекомплектом.
Вопрос решился скоро и весьма просто.
— Младший лейтенант Икари.
— Да, доктор Акаги.
— Приступить к отработке городских кварталов.
— Доктор Акаги, визуально не могу подтвердить наличие тяжелого воору…
— Младший лейтенант Икари, вы поняли приказ?
— Так точно, доктор Акаги.
Холодея и все еще надеясь на отмену этой жути, Синдзи пощелкал тумблерами и открыл люки левого пулеметного пилона.
— Отставить. Двухэтажное здание, северо-северо-восток. Две ракеты «Тип-06».
Синдзи включил увеличение и обмер: за стеной развороченного миной кабинета жались двое гражданских, еще какое-то тусклое движение мелькнуло на втором этаже.
— Икари?
— Слушаюсь.
Лязгнули захваты подачи, и с правого пилона сорвались одна за другой две ракеты, точно ложась на цель. Усиленный фугасный заряд разорвал поврежденную постройку изнутри.
— Цель уничтожена, — мертвым голосом сказал он.
— Принято. Теперь манипуляторами уничтожь два одноэтажных здания возле первой цели. Заградительный огонь из пулеметов, радиус — двести метров.
— Слушаюсь.
Башенки трехствольных пулеметов ожили, приподнялись над гнездами и переключились на подачу зажигательных патронов. Последнее, что услышал Синдзи, еще осознавая себя, был приказ перейти на полную синхронизацию «А-10».
— …А потом… Потом по броне щелкнула пуля. Винтовочная, что ли. Ну, ты знаешь это ощущение. Тебя же обстреливали на тестах?
Рей кивнула.
Синдзи перевел дыхание. Картинка все еще стояла перед глазами, но он потряс головой и закончил:
— И, в общем, я впал в ярость. Словно взбесился — растратил весь боекомплект, а когда он закончился — голыми руками… То есть… Манипуляторами…
Он сбился: именно так и начался тот кошмар. С непонимания того, где заканчивается он, а где начинается ЕВА. Где тело Синдзи Икари, а где броня «Типа-01»…
— Знаешь, я, как сейчас уже понимаю, был странно спокоен после этого всего. Два дня под транквилизаторами — не в счет. Но вот неделю спустя накрыло уже по-настоящему, когда меня в бинтах выписали из госпиталя. Самый жуткий сон…
«Каждая уходящая ракета — как отрывающийся кусок собственной плоти. Каждый огнеметный залп — изматывающий, саднящий кашель, с кровью, с кусками легких. Пулеметные очереди горят зудом глубоко под кожей, заставляя ходить ходуном мышцы шеи и плеч. Чей это сон? Его? „Типа-01“? Тех сотен людей, которые полегли в голодном городишке?»
— Я проснулся, и пожалел о том, что это сделал. Потому что ощутил то же, что и ты.
Синдзи почувствовал капельку холодного пота, неуверенно замершую где-то между лопатками, и вздохнул: слабая надежда на избавление от страха угасла. Он сидел, прислонившись к спинке койки, и смотрел вниз, в блестящие во тьме глаза своей странной подруги. Рей завозилась, обхватила его талию обеими руками и коротким рывком заставила лечь.
— К тебе это больше не возвращалось? — спросила она.
— Нет.
— Это хорошо.
Он вздохнул:
— Но я все равно все помню, Аянами.
— Это тоже хорошо.
— Аянами?!
Девушка отвернулась к стене:
— Кроме всего прочего это означает, что у нас одна судьба.
Синдзи сглотнул, глядя на ее плечо:
— Ты…
— Спасибо, что рассказал это. Я чувствую, что тоже открылась тебе. Спасибо, Икари.
Он невесело улыбнулся: да, у него тоже создалось такое впечатление. Одна боль на двоих, видимо, заставляет чувствовать одинаково.
Глава 4
— Пас.
— Пас…
— Вскрывайся, жулик.
Судзухара с ленцой выложил карты на стол, и Синдзи застонал:
— Надо тебе немного лицо поправить, Тодзи. Больно уж хорошо блефуешь.
— А это идея, Синдзи-кун, — поддержала расстроенная Кацураги, наблюдая за тем, как Судзухара сгребает смятые купюры, среди которых было немало ее собственных.
— А я вам предлагал…
— Кенске, заткнись, — посоветовал Икари сидящему на диване лейтенанту. — Ты предлагал свою сеги. Посоветовал бы лучше исконно японскую благородную игру, в которую можно играть в кают-компании. Вчетвером. Скучающим офицерам.
— Легко, — оживился Кенске. — Вот, к примеру…
— Майор Кацураги, срочно в рубку, — громко сказало внутреннее радио. — Повторяю…
Майор поднялась, бросила последний уничтожающий взгляд на Судзухару и эффектно удалилась. Да так эффектно, отметил Синдзи, что господа лейтенанты даже от закрывшейся двери взгляд оторвать не могут.
— Тодзи, — недовольная Хикари подергала за рукав победителя.
— А?
Икари ухмыльнулся и посмотрел на Аянами. Девушка сидела с ногами на диване и читала какую-то ерунду из стеллажа кают-компании. Почувствовав его взгляд, она оторвала глаза от книги и вопросительно подняла брови. Синдзи помотал головой и улыбнулся.
— Икари, а ты не плавал проведывать свой «Тип»? — спросила Хикари.
— Нет. Зачем? Куда он денется?
— Ну, не знаю, мог бы нас с собой взять, — кокетливо улыбнулась девушка. — Я еще не видела твою ЕВУ.
Синдзи пожал плечами:
— По расчетам, мы прибываем сегодня ночью, так что скоро увидишь.
— Скучный ты, Икари, пока не выпьешь, — засмеялась Хикари.
— Хм, — Синдзи картинно почесал подбородок. — А ведь это мысль… Есть у кого?..
Тодзи выкатил глаза и назидательно поднял палец:
— Икари! Я не понимаю, как человек с твоей ответственностью перед Империей может быть таким легкомысленным. Твое здоровье…
— Судзухара, — предостерегающе сказал Синдзи. — Я когда трезвый, еще и очень раздражительный. Я ведь говорил тебе, кажется?..
— Слушай, когда ты прекратишь оправдываться своими травмами и перегрузками?
Синдзи изумленно посмотрел на него, будто видя впервые: выходец из низов, кадет, рьяный материалист, верный имперец… «В Райх бы его, там такие в цене… Какая муха вояку укусила? Он что, хочет побед и на воспитательном фронте?»
— Тодзи…
— Судзухара, прекратите, пожалуйста, этот разговор.
Воцарилась тишина, как всегда, когда Аянами что-то говорила. Даже Синдзи был слегка изумлен: Рей еще никогда прилюдно не вступалась за него в спорах. Что же до остальных, то эта небольшая речь просто сразила их наповал. Судзухара склонил голову и действительно замолчал.
— А не пойти ли нам на смотровую?.. — нарушил неловкое молчание неунывающий Кенске.
— Действительно, — подхватила Хикари и встала. — Может, и Майю проведаем?
Тодзи и Айда поднялись, а Рей в раздумье посмотрела на Синдзи. Икари тоже встал, кивнул, призывая ее присоединяться, и девушка отложила книгу, поправляя растрепанные волосы.
