Алана одолело любопытство: кто она, эта смелая незнакомка?
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Какое это имеет значение, Пилигрим? — холодно отозвалась она, глядя вперед, где покачивался в седле Эмиль. — Ты забудешь мое имя, как только мы прибудем в Хоу Верден и ты получишь своё золото.
Алан улыбнулся.
— Ты этого не знаешь наверняка! Может быть, я буду помнить тебя и после того, как получу своё золото!
Девушка промолчала.
Ветер тянул печальную песню, ковыль на склонах катил серебристые волны, по небу с поразительной скоростью неслись тяжкие тучи. Солнце то исчезало за ними, то возникало снова, и его лучи рисовали на вздыбленной местности причудливые узоры.
— Меня зовут Алан Аркон, — опять заговорил Алан. — Я родился и вырос в Галльфране. Это Оазис за много дней пути отсюда. Он не настолько многолюден, как ваш, и технологии весьма примитивны, но в нем есть своё очарование.
Девушка бросила на него косой, но внимательный взгляд.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
Алан пожал плечами.
— Чтобы дать тебе понять: я человек с именем и историей, а не безликий Пилигрим. А вы для меня не просто невесты, а люди с именами и историями жизни. И пусть мы скоро расстанемся, это не значит, что знакомство нежелательно. Я — Пилигрим, и у нас опасная жизнь. Я могу умереть в любой момент. Поэтому стараюсь ценить каждый миг… Так как тебя зовут?
— Меня зовут Кассия, — после короткой паузы сказала девушка. — Кассия Ринн.
— Ты очень хорошо держишься, Кассия.
— Спасибо.
Эта странная невеста явно не была расположена говорить, и Алан подумал, что на первый раз достаточно. Впереди как минимум неделя пути, времени поболтать хватит.
Кассия вызывала у Алана любопытство. Почему-то хотелось узнать ее лучше. За годы странствований он перевез сотни невест, иногда та или иная девушка вызывала вполне естественный интерес. Он не давал разрастись этому интересу, ведь все они — чьи-то невесты… В Оазисах и без них было достаточно девушек, мечтающих провести с удивительными странниками хотя бы один вечер.
Однако Кассия вела себя слишком независимо. Она не создавала впечатления чьей-то невесты. Алан при всем желании не мог представить себе Кассию, сидящую под навесом на Празднике Сватовства и с удовольствием взирающую на соревнующихся женихов.
Вечер застал их на берегу горного ручья. Вдоль него росла крохотная рощица. Кругом вздымались зеленые склоны с желтыми пятнами голого камня.
Алан и Матиас разожгли костер при помощи огнива и трута. Димитрий и Эмиль возвели Ожерелье невест с расчетом, чтобы в нем поместился не только костер, но и два шатра. Они же поставили шатры — один для невест, другой для Пилигримов. Принеся охапку хвороста про запас, Алан оставил Матиаса разогревать воду для еды и питья и принялся расседлывать лошадей.
Тэн прискакал позже, когда солнце скрылось за скалой и воздух стал холодным. Тучи всё неслись по темно-синему небу, обещая ночную грозу.
— Что там у тебя, Тэн, дружище? — пробасил Димитрий. — Горная коза? Молодчина! Вот это я понимаю!
Тэн, расплываясь в улыбке, сбросил с седла добычу. Коза была небольшая, для десятерых человек этого хватит на один ужин. Но Пилигримы не собирались экономить на еде. В горах полно дичи, а Тэн — изумительный охотник, с расстояния в тридцать метров сшибает стрелой летящих стрекоз.
Козу зажарили целиком на вертеле. Жир с туши капал в огонь, костер шипел и дымился, аппетитный запах распространялся по всей роще.
Невесты отказались есть дичь. Они удовольствовались галетами и сушеными фруктами, прихваченными из дома.
— Подумаешь, какие мы цивилизованные, — пробурчал Димитрий. — Нам больше достанется.
— Через два-три день, — сказал Тэн, обгладывая кость, — они станет кушать дичь. Свежий воздух, постоянно седло — голод заставит.
— Я буду сейчас, — заявила Кассия.
Ее подруги поглядели на нее с ужасом.
— Ха-ха! — взревел Димитрий. — Вот это молодец девочка! Мы подружимся, вот увидишь. А тот маленький инцидент забудем, ладно?
— Какой инцидент? — полюбопытствовала Кассия.
Димитрий от неожиданности разинул рот, затем повторил:
— Молодец, да…
Ужин закончился почти в полной темноте. Во мраке краснели угли от костра, вспыхивающие при порывах ветра, да в черном небе сверкали молнии.
Пилигримы и невесты разбрелись по шатрам.
Алан забрался в спальный мешок. Некоторое время слушал дыхание товарищей, шум ветра, шелест дождя и хлопанье плохо закрепленной полы шатра. Ничего, после полуночи его вахта, тогда закрепит полу. Если Димитрий не догадается сделать это раньше. Сейчас он стоит на вахте.
Скоро Алана одолела дремота. Он успел подумать, что в Дебрях засыпает даже быстрее, чем в цивилизованных Оазисах.
Ему приснился Себ. Он выглядел так же, как и тогда, восемь лет назад: двенадцатилетним мальчишкой. Алан стоял возле Черной границы на стороне Дебрей, а Себ — на стороне Оазиса. На лице Себа застыл немой укор. Алан хотел сказать, что ему жаль и он не виноват в прихоти судьбы, решившей сделать одного друга Пилигримом, а другого Оседлым. Но слова никак не шли с языка.
Потом Себ исчез. Алан увидел Кассию: она стояла посреди равнины и смотрела куда-то вдаль. Ветер трепал ее волосы и плащ. Сбоку к ней подползала Тварь, но Кассия не замечала ее. Алан бросился на помощь, на ходу вынимая шпагу и понимая, что не успеет…
Сон снова изменился. Теперь Алан ужинал в родительском доме, а отец с важным видом резал мясо. Потом было еще много снов, но, когда Димитрий разбудил его на вахту, он ничего не мог вспомнить.
Кроме укора на лице Себа…
Караван забрался в горы так высоко, что стала ощущаться нехватка кислорода. Эмиль уверенно вел людей по опасным горным тропам, над бездонными пропастями, через бурные реки и осыпи.
— Приспичило же богам устраивать Хоу-Верден так высоко, — ругался Матиас, кутаясь в плащ.
Порывы ледяного ветра заставляли слезиться глаза.
— Зато он цивилизованный, — крикнул Эмиль. — Недаром Совет Старейшин настаивал именно на этом Оазисе!
— Да разрази гром эти цивилизованные Оазисы! — прорычал Димитрий. — Я бы на месте невест пожил в диком райском уголке без штанов, чем в культурном холодильнике на голых скалах. Да, девчонки?
— Мы слышали, у них есть машины, летающие по воздуху. Думаю, с отоплением у них тоже всё в порядке, — ответила блондинка. Кажется, ее звали Рене. Сейчас, спустя несколько дней путешествия с Пилигримами, невесты раскрепостились и почувствовали вкус к странствиям. Алан полагал, что они наслаждаются нелегкой поездкой, потому что сознают: больше в их жизни ничего подобного не произойдет.
Никогда.
Алану было жаль Оседлых.
— Справа по курсу колодец! — крикнул Матиас.
Эмиль жестом велел Тэну присоединиться к Матиасу и заблокировать Тварь,
