воевать… Хм… В этом что-то есть.
— Это не все, мой король, — продолжила Нантильда, окрыленная первым успехом. — Надо сделать оружейные мануфактуры, как у герцога Само. Нужно учиться у врага, особенно если он тебя побил. Просто сделать выводы и не совершать больше глупых ошибок.
— Но так мои предки воевали, — с сомнением протянул Дагоберт. — Они оставили мне эту страну. Издревле в поход шло ополчение свободных мужей. Так было всегда.
— А венды всегда были полуголыми дикарями с дротиками, — поморщилась Нантильда. — Жизнь изменилась, мой король, и мы должны измениться вместе с ней. Иначе, как я тебе и говорила, нас с тобой убьют, а род Меровея останется жить в твоем недалеком брате и в этом непонятном ублюдке из Бургундии.
— Это все? — Дагоберт посмотрел на жену мутным взглядом. Непростые недели, которые прошли в пьяном угаре, снова накатили тяжким грузом. Ему было откровенно плохо.
— Не все, — безжалостно продолжила Нантильда. — У меня для тебя подарок!
— Какой еще подарок? — несказанно удивился король.
— Вот! — Нантильда сдернула покрывало с лавки, где пряталось что-то массивное, и изумленному взору короля предстало седло. То самое!
— Проклятье! — прохрипел король. — Где ты его взяла?
— Заплатила кое-кому, — туманно ответила Нантильда. — Его купили в Моравии у какого-то всадника. За большие деньги купили, мой дорогой супруг. За очень большие деньги! Я даже не думала, что какое-то седло может стоить столько. Но ты только посмотри на него! Оно такое необычное! Умные люди говорят, что в этих седлах и прячется тайна непобедимости словенской конницы.
Конец апреля 632 года. Константинополь.
— Слушай сюда, сявка! — Коста впился угольно-черными глазами в зрачки бывшего подельника по кражам. — Слушай и запоминай. Если станешь делать, что я скажу, будешь сыт, одет и обут. И стража тебя больше никогда не тронет. Понял?
Они встретились на рынке раз, потом еще раз, а потом Коста решил, что это судьба. Этого парнишку он вспомнил. Он был довольно сметлив и не трусил на деле. То, что надо для обширных планов Косты. Он лелеял свою мечту о богатой жизни. Он ложился с ней спать, и утром с ней же вставал. И с каждым днем очертания будущего становились все отчетливей. Обширный кругозор, полученный в Новгороде наложился на опыт уличного босяка, и это дало неожиданный результат. Весьма неожиданный…
— Понять-то я понял, — хмыкнул Миха, тот самый парнишка, вместе с которым они когда-то за еду с собаками дрались.
На самом деле босяк носил имя Михаил, но последний раз его так называли лет пятнадцать назад, когда крестили. Они сидели на камнях недалеко от гавани, любуясь тем, как корабли со всех обитаемых земель везут свои товары в столицу мира. Зимние шторма закончились, и корабли потянулись стаями, словно перелетные птицы, изголодавшиеся в дальних краях. Хорошо тут было, на берегу, да и весна в этом году наступила рано. Тепло было сегодня на редкость, а ветерок приятно холодил лицо. Коста держал в руках корзинку со снедью, он недавно был в лавке.
— Да только не пойму я, — продолжил Миха, — чего это ты командовать решил? Ты кто такой вообще? Откуда деньги взял на еду, на одежду?
— Не твое дело, — отрезал Коста. — Считай, что я тебя к себе приказчиком нанял. Я плачу, ты делаешь.
— Ну-ну, — недоверчиво протянул мальчишка, который не спускал голодных глаз с аппетитного пирога, который лежал у Косты в корзине, кокетливо высунув наружу пропеченный румяный бок. — Ну, плати тогда… Раз уж я приказчик у тебя…
— На, — Коста протянул ему одуряюще пахнувший, еще теплый пирог с рыбой, в который голодный Миха тут же впился зубами. Он давился и чавкал, не в силах остановиться. Он, живущий на улице, уже и позабыл, когда ел так сытно.
— Пожрал? — неприветливо спросил Коста. — Считай, что аванс получил. А теперь слушай, что делать нужно. Первое, купишь себе новую рубаху и штаны.
— Чего? — мальчишка даже рот приоткрыл в изумлении.
— Рубаху и штаны купишь, — терпеливо сказал Коста. — И обувь еще. Потом пойдешь к форуму Аркадия, и там снимешь комнату. Бери второй этаж, только второй! Я покажу дом, и с какой стороны снять. Если надо, перекупишь аренду.
— Ты спятил??? — завопил пацан. — Ты забыл, кто я? Да где я такие деньги возьму? Ты представляешь, сколько комната на втором этаже стоит? Может, на шестом хоть? Там дешевле намного!
— Заткнись, — ледяным тоном сказал Коста и сыпанул горсть мелочи. — Вот деньги на первое время. Сходи в баню, к цирюльнику, приведи себя в порядок, в общем. А то, как есть босяк вшивый, смотреть противно. Ты должен выглядеть, как юноша из хорошей семьи, которого состоятельная родня из провинции прислала в учение к дядюшке, лавочнику на Форосе. Но там тебе жилье дорого снимать, а дядюшка у тебя жмот, каких поискать, и кормить тебя не хочет. А ты у нас парень гордый, а не какая-нибудь голытьба. У тебя отец — куриал, член городского совета Филиппополя. Там город сейчас понемногу на торговле с варварами поднимается, денежки начали в карманах звенеть, но семья у вас большая. Вот тебя сюда и отправили, в учение. И самое главное, ты идешь снимать комнату после бани, с аккуратной прической, и от тебя хорошо пахнет. А не воняет старым козлом, как сейчас. Все запомнил?
— Эй! — подозрительно посмотрел на него Миха. — Я не по этой части, понял! Хотя, демоны с тобой, я согласен, если так жрать каждый день буду.
— Я тоже не по этой части, — разочаровал его Коста. — Мне твоя тощая задница и даром не нужна. И никому другому тоже.
— Тогда кого зарезать надо? — деловито спросил Миха. — Или у тебя просто случился припадок необъяснимой щедрости?
— Не надо никого резать, — поморщился Коста. — Мы не станем убивать без необходимости. Убийство — это грязь в работе, Миха. Делай, что я сказал и ни в чем не сомневайся. Батистовые портянки носить будем.
* * *
Две недели спустя. 11 мая 632 года. Константинополь.
Константинопольские рынки, исподволь занявшие все городские форумы, были вторым сердцем города, после ипподрома. Рынки шумели, кричали и торговались.
