Колонна медленно ползла между деревьев. Первое время солдаты шли вокруг повозок, но спустя несколько дней переместились в хвост их длинной вереницы. Да и в самом деле — кто тут нападет? Считая вооруженных возниц, в колонне было более шестидесяти человек. Кто, в здравом уме и твердой памяти, рискнет сунуться на такое количество вооруженных людей? Индейцы? Смешно…
Такими темпами мы доберемся до русского поселения уже скоро — день, может быть, два… Говорят, там есть даже женщины! Надо будет приказать Маклейну — пусть поймают для меня парочку. Понятное дело, в Англию их везти нельзя. Но здесь-то не Англия, хвала Господу! Кто-то должен обеспечивать джентльмену домашнее тепло и уют? Не с индианками же иметь дело порядочному человеку? Так что эти русские даже будут мне благодарны…
Под мерный шаг лошади лейтенант задремал. Только большой опыт верховой езды позволил ему при этом ровно сидеть в седле.
— … просит вас!
— А? Что вы говорите, капрал?
— Прошу прощения, сэр! Там на холме стоит человек с белым флагом! Сержант Маклейн спрашивает ваших распоряжений, сэр!
— Где это? А-а-а… вижу. Давайте его сюда, капрал!
Гордон спрыгнул на песок. Самое время поразмять мышцы. Черт, ну когда же закончится этот лес?
Грузно ступая по песку, подошел Маклейн. Следом за ним на лошади ехал человек в неприметном сером камзоле и такой же серой шляпе. В руке незнакомец держал палку с белой тряпкой. Оружия у него не было. Он что, выжил из ума? В лесу — и без оружия?
— Кто это, сержант?
— Это русский, сэр!
— Да? Интересно, никогда их еще не видел… А на первый взгляд и не скажешь… что ему нужно?
— Вы старший обоза?
— Что?! Я командир колонны!
— Не буду спорить, сэр. Вам виднее. Должен выразить вам свою признательность, вы пришли вовремя!
— Не понимаю вас…
— Когда капитан Роджерс назвал нам время и место вашего прибытия, не все из нас верили, что вы прибудете вовремя, сэр! А я был в этом убежден и, как видите, не ошибся.
— Что вам нужно?
— От вас? Более ничего, сэр. Вы привели конвой, я готов его принять. Вы можете возвращаться назад.
Гордон нахмурился. Что за чушь несет этот русский? В приказе ничего не говорилось о том, что конвой должен быть передан русским. Напротив, самой целью всего похода является разорение их поселения!
— Э-э-э… не знаю, как вас там, но потрудитесь выражаться яснее!
— Прошу прощения, сэр, я не представился. Лейтенант Рыбаков. Я хочу сказать, что здесь ваша миссия заканчивается. Конвой дальше не идет.
— Почему?
— А здесь уже не ваша земля, лейтенант. Груз конфискован таможней за нарушение правил пересечения границы. И ненадлежащее оформление товара.
— Что вы себе позволяете?! По какому праву?!
— По праву сильного, лейтенант. Для вас этого достаточно?
— Это собственность британской короны!
— Была…
— Вы напрашиваетесь на взбучку, лейтенант! Если бы не этот белый флаг…
— «Ну что ж, Жорж Данден, ты этого хотел…»
— Что?!
— Видите вон те деревья, сэр?
— Вижу. И что?
— Через полчаса ваши солдаты должны стоять там. Повозки оставьте здесь, возницы тоже могут быть свободны. Разумеется, все личные вещи вы можете забрать с собой. Можете даже взять себе для этого одну из повозок, по вашему выбору. Те, кто не отойдет к деревьям, будут впоследствии похоронены. С отданием всех воинских почестей, разумеется… За сим, разрешите откланяться.
Отдав честь, русский повернул лошадь и удалился к лесу.
Гордон проводил его взглядом.
— Вы слышали, Маклейн?
— Да, сэр!
— Он сошел с ума?
— Не похоже, сэр, он говорил чертовски убедительно.
— Тем хуже для него. Составьте повозки в круг, приготовиться к обороне. Полчаса? Нам хватит и пятнадцати минут!
Через двадцать минут кольцо повозок ощетинилось стволами ружей. Прошло еще десять минут. В лесу стояла тишина.
— Сэр! — Маклейн повернулся к лейтенанту. — Может быть, вы соизволите сойти с коня? Вас хорошо видно из леса…
— Бросьте, сержант! До леса слишком далеко, даже и для опытного стрелка. Не попадут…
В-в-ж! Сбитая пулей, шляпа лейтенанта упала на песок. Сам он кубарем скатился с коня.
— Я же вам говорил, Маклейн?! Не попали!
— Не знаю, сэр… Я бы на вашем месте не искушал судьбу…
Сдавленный хрип! Около повозки оседал на землю капрал. На его груди расползалось кровавое пятно. Пуля пробила борт повозки и поразила прятавшегося за ней капрала. Справа осел на землю еще один солдат. До конвоя донеслись хлопки выстрелов.
— Командуйте стрелять, сержант!
— В кого, сэр? Мы никого не видим!
Спустя несколько минут в колонне было уже почти десять человек только убитых. И человек семь было ранено.
— Сержант! В атаку! Или нас всех перебьют, как куропаток! Мы даже не можем стрелять в ответ, эти русские сидят в лесу! И мы их не видим!
Озверевшие солдаты быстро построились. Побросав свои укрытия, к ним присоединились и возницы. Им тоже досталось, пули не делали различия между гражданскими и военными.
— Вперед! — Выхватив шпагу, лейтенант занял место впереди своих подчиненных.
Вот он, проклятый лес… Справа хрип, упал солдат. Еще один, сколько же мы их потеряли тут?
— Сержант…
Маклейн бился на земле, пуля разорвала ему горло…
Вот уже и кусты близко. Один из них шевельнулся, оттуда выскочил невысокий парень в странной пятнистой одежде, отпрыгнул в сторону, присел на колено… Сейчас! Пистолет прыгнул в руку. Ты будешь первым русским, которого я…
Удар! В руку, будто бы бревном дали со всей силы!
Еще один, нога словно бы сломалась…
Темнота…
— Как вы себя чувствуете, лейтенант?
Рыбаков, сидя на лошади, рассматривал лежащего на повозке Гордона.
— Будет жить, — ответил вместо него русский, перевязывавший лейтенанта. — Правой руки, правда, у него не будет, кисть, как ножом, срезало. Так, ему и воевать теперь ни к чему. Если доживет до пенсии, будет цветы поливать, это и левой рукой делать можно. — Сказал он это на нормальном английском языке, видимо, для того, чтобы раненый его понял.
— Что… — прохрипел Гордон. — Что с моими людьми?
— Те, кто уцелел, — ответил Рыбаков, рассматривая трофейный пистолет, — после перевязки, отправятся вместе с вами. В плен. Возницы доведут повозки до поселения и тоже останутся у нас. Британская армия нарушила наши законы, на нашей земле. За все надо платить, надеюсь, вам известно это изречение?
Лейтенант приподнял голову. Жалкая кучка израненных людей, человек восемь. И это все, что осталось от сорока солдат? Сколько уцелело возниц, он не видел, но вряд ли судьба была к ним более благосклонна.
