– Не выдержат, – сказал Свенельд.
– Посмотрим, – великий князь, прищурясь, глядел вдаль, туда, где блестели значки кесаря Византии и стояла ромейская конница.
Снова завыли трубы, и ромеи пошли в одиннадцатую атаку. …И опять откатились.
Левый фланг устоял.
Солнце коснулось гор. Тяжкая битва. И русам в ней приходилось тяжелее. Ведь их было почти вдвое меньше. Но сплоченность и высокий боевой дух войска, не знавшего поражений, придавали им сил.
Двенадцатая атака.
И левый фланг дрогнул…
– На-конь! – покрывая голосом грохот битвы, взревел Святослав.
Духарев успел увидеть, как стронулись с места ромейские катафракты, и тут Калиф сам рванулся с места и полетел вслед за гриднями Святослава, догоняя, обгоняя, вырываясь вперед, обгоняя остальных дружинников…
Всадники бурей пронеслись вдоль пехотного строя, мгновенно остановив отступление черниговцев и смолян (бежать под взявшую разбег конницу – смерть), широко обогнула левый фланг и врезалась в гущу ромеев.
Двоих врагов Духарев поддел на пику. На втором ударе пика увязла. Пришлось ее бросить и взяться за клинки.
В этом бою Сергей сражался не как воевода – как простой всадник. Рубил, отбивал, сёк, колол, полностью отдавшись битве… Пока вдруг не обнаружил, что больше не видит вражеских лиц, – а только щиты, брошенные за спину, и тыльники ромейских шлемов. Пехота побежала.
Как выяснилось позже, пехота ромеев не просто побежала. Великий князь повел атаку таким образом, что побежала она навстречу накатывающимся катафрактам.
Но те тоже были не лыком шиты. Взяли в сторону, огибая собственную беспорядочно отступающую пехоту.
И тут, краем уха, Духарев услышал сквозь грохот битвы, как рог сигнальщика трубит отход.
Сергей глянул туда, где билась дружина великого князя. Знамено с пардусом двигалось не назад, а вперед, навстречу катафрактам.
Через полминуты латная кавалерия империи и конница русов сшиблись. Но схватка была совсем короткой. Солнце уже село. Быстро темнело.
Войска разошлись. Русы отступили к Доростолу, ромеи – к холму, с которого василевс Иоанн руководил битвой.
– Воины! – зычно воскликнул Иоанн. – Мы победили! Россы бежали. Только ночь помешала нам разгромить их.
Войско императора стояло у подножия холма. Первые шеренги были освещены красноватым светом факелов, дальние терялись во мраке.
– Архистратиг Сфендослав, доселе не знавший поражений, ныне посрамлен силой вашего оружия! – провозгласил Иоанн. – Святой Георгий – с нами!
Ответом ему были приветственные клики. Но не слишком энергичные. Впрочем, это можно понять – бой был тяжкий.
– Воины! За проявленную доблесть каждому будет выдано месячное жалованье!
Вот теперь войско откликнулось намного бодрее.
– Отличившиеся получат награды! Пусть командиры кентурий подадут списки! И сегодня у нас будет пир! Вдоволь жареного мяса! По две бочки вина на кентурию! Мы победили! Враг бежал! Это наш праздник! Возблагодарим Господа за это!..
В полумиле от ромейского кесаря на поле боя медленно ползали огни. Это при свете факелов мортусы русов и ромеев подбирали и уносили павших. Рус и ромей, встречаясь, не убивали друг друга. На этом поле смерть и так собрала обильную жатву.
Так кончился день 23 апреля 971 года от Рождества Христова.
Глава 8
Путь домой отрезан!
– Смотри, как трудятся, точно муравьи, – сказал Икмор.
– Это они булгар согнали, – заметил Духарев.
С доростольской стены воеводы смотрели, как ромеи возводят укрепленный лагерь на небольшом холме примерно в пяти стрелищах от города. Строили на совесть: частокол, ров, сторожевые башенки…
– Всерьез устраиваются, – проворчал Икмор. – Должно быть, крепко мы им вчера всыпали, что они теперь открытым лагерем стоять боятся.
– Да нет, это у них обычай такой, – возразил Сергей. – Так еще издревле у них повелось: первым делом такой вот лагерь построить. Между прочим, правильный обычай. Помнишь, два года назад их войско с царевичами к Преславе шло? Так если бы не этот обычай, я бы им ночью задал жару. Хотя тут они, конечно, поосновательней строят, и это тоже понятно. Ведь не на одну ночь – на месяцы. Понимает кесарь ромейский – с наскока такой город не взять.
– Да ему вообще нас не взять! – сердито сказал Икмор. – Нас здесь восемнадцать тысяч, и с нами Святослав! И припасов на пятьдесят дней. Меч им в глотку, а не Доростол!
– То-то и оно, что на пятьдесят. Сейчас апрель. А Цимисхий может под стенами хоть всё лето простоять. И что тогда?
– А то, что сядем на лодьи, переправимся через Дунай и возьмем на тамошних смердах, сколько нужно.
– Сюда флот ромейский идет, – напомнил Духарев.
– Сомневаюсь я. Шел бы, так уж давно был бы здесь.
Духарев промолчал. После того как он убил Гуннара и перерезал людей Мышаты, доверие к нему пошатнулось. Его теперь считали немного тронутым. Уважали по-прежнему: для здешнего воина легкое безумие было почти нормой, особенно – в бою. Но для воеводы и ближнего княжьего мужа «сдвинутый шифер» – свойство категорически неприемлемое.
– Десять золотых гривен, – сказал Духарев.
– Что – десять гривен?
– Если ромейский флот придет сюда в течение двух недель.
– Принято! – мгновенно отреагировал Ингвар.
Между тем ромеи на холме почти закончили. Воеводы увидели, как они поднимают вверх длинные копья и навешивают на них щиты. Неплохая оборонительная идея.
На помост взобрался княжий отрок.
– Здравия вам, воеводы! Великий князь на совет зовет!
Патриарший дворец, избранный Святославом в качестве ставки, от «нашествия варваров» изрядно утратил лоск. Похоже, с тех пор как отбыл патриарх, тут никто не убирал. Только мусорили. Хорошо хоть костры не разжигали в залах.
Совет длился недолго. Собственно, это был не совет. Святослав уже принял решение и сейчас просто сообщил его воеводам.
Доростол не отдавать. Стоять крепко, но воевать активно, изнуряя врага внезапными вылазками.
Этакий воинственный спич на тему: победа будет за нами. Но ничего конкретного.
Что удивило Духарева, так это отсутствие на совете Калокира. Что же получается: патрикий смылся?
Спрашивать у Святослава, куда делся патрикий, Духарев не стал. Спросил позже у Стемида. Тот навел справки и выяснил, что Калокир отбыл из Доростола еще позавчера. С полусотней собственных фемных катафрактов. Куда – неизвестно. Но Святослав провожал его лично. Следовательно, великий князь – в курсе. Ну и ладно.
