Считая себя борцами "за дух", духоборы отрицали обрядность православной церкви и ее догмы ("Иже духом Богу служим"). Мировоззрение духоборов изложено в устной "животной книге". Одним из основных догматов своей веры духоборы провозгласили принцип "не убий", что послужило для них основанием к отказу от несения воинской повинности.
Второе направление -- воспитание любви к земле предков, сохранение русскости. В 1898 году около 7400 духоборов были выдворены царским правительством из России за протест против насилия власти и за оппозицию официальной церкви.
Молокане, - движение в духовном христианстве, которое оформилось под влиянием духоборчества в 60-е годы XVIII века и интенсивно распространялось в начале XIX века. Основателем молоканства считается бродячий портной Семен Уклеин.
Указом Александра I в 1805 г. молоканам было дано право исповедовать свою веру открыто, однако уже при Николае I их общины стали преследовать и переселять с места на место. В отличие от духоборцев, молокане признают Библию, которая ассоциируется у них с образом духовного молока, которым кормится человек. Самоназвание течения молокане объясняют словами из Первого соборного послания апостола Петра: "как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение" (1 Пет. 2:2). В общем и целом культовая практика молокан близка к евангельским протестантским течениям, особенно к баптистам.
Молокане признают Троицу, но считают, что Бог-сын и Святой дух, хотя и единосущны Богу-отцу, но не равны ему в божественности. Молокане полагают, что одаренные Святым духом люди общаются непосредственно с богом. Пост соблюдается только в дни страданий Христа. Молокане отвергают воинскую службу и не дают клятв. Приверженцам секты не разрешается ходить в увеселительные и общественные заведения.
Молокане отвергают некоторые христианские таинства, а остальные упрощают и воспринимают не как таинства, а как обряды. Молокане не признают рукотворные храмы и образы, отвергают святых, не делают изображения креста и не поклоняются ему, не творят крестного знамения при молитве, не поклоняются мощам святых.
Молоканские общины управляются выборными руководителями. Духовенство отсутствует.
Пятнадцатого декабря тысяча восемьсот восемьдесят шестого года тихо скончалась знаменитая духоборческая руководительница Лукерья Васильевна Калмыкова.
Этот печальный день смерти любимой и глубоко уважаемой во всем духоборьи женщины, вместе с тем был началом новых, весьма знаменательных событий в жизни закавказской духоборческой общины.
Лукерья Васильевна, умирая, -- согласно обычаю, -- не оставила писанного завещания. Собрав "старичков", она высказала им свое последнее желание: -- на место управителя духоборческой общины она назначала Петра Васильевича Веригина, молодого духоборца из селения Славянки Елизаветпольской губернии. Более она ничего не завещала и умерла.
П. В. Веригин в начале восьмидесятых годов был приглашен Лукерьей Васильевной в "Сиротский дом". Он происходил из богатой духоборческой семьи и, -- по рассказам своих "братьев", -- с детства отличался несомненным умом, способностямн и сильной наклонностью к размышлениям.
Поселившись в самом "Сиротском доме" Петр Васильевич прожил там пять лет до самой смерти Лукерьи Васильевны.
"Сиротский дом" был в сущности главной резиденцией духоборческих руководителей. Основание этого учреждения несомненно принадлежит духоборческому Моисею и законодателю Савелию Капустину, который обладая громадным умом и влиянием на духоборческую общину, еще на Молочных водах, твердо установил все правила, весь обиход жизни своих братьев.
Восемьдесят четвёртая запись в дневнике ЕИВ Николая второго.
"Кому что, а вшивому баня", есть такая присказка на Руси. Потому после вроде бы удачного старта кинематографа, я некоторое время к нему не возвращался, пусть пока сами работают. Опыта наберутся, умных книжек почитают, которых я по всем направлениям кино накопировал.
Мои мысли и устремления, все время больше в сторону Николаевского завода ориентированы были. Ковыктинское газоконденсатное месторождение из головы не шло. Хорошо бы до него добраться, да откупорить. Однако сие весьма не так просто. Почти триста вёрст, по тайге да диким местам, трубу тянуть, да её ещё и доставить туда надо. Зато и преимущества почти фантастические, тут тебе и химия и энергетика и газ гелий, который в скором времени весьма значительную роль играть будет!
Финансовые и материальные ресурсы для этого действа есть, а вот людских ресурсов в тех местах не достаточно. Даже сооружённый братьями Бутиными посёлок, весьма современный даже по меркам последующих времён, хотя и притягивал людей, но пока не много. Плотность населения там мала. Большие плакаты по переселению, что по деревням да уездным городам были развешены, тоже эффекта не давали, уж больно далеко всё это находилось.
Взрывники мои, что Казачинские пороги на Лене взрывали, реку судоходной делая, рассказывали много о тех краях. Упоминали и о поселениях староверов, что в глуши таёжной спрятались, но тех там тоже не густо. Хотя на интересную мысль они меня натолкнули.
В это время в России распространились два (а возможно и по более, если вариации учитывать) религиозных направления. Назывались они Духоборы и Молоканы. Идеологически они близки были, что и не удивительно, поскольку одно из другого вышло, но в те дебри мне лезть совершенно не хотелось. Батюшка с дедом их на Кавказе расселили, считали их влияние вредным. Мне это не нравилось, потому что место весьма беспокойное, а религия обоих течений не дозволяла им в руки оружие брать. Будет заварушка, и перебьют моих подданных, пропадут люди. Как глава государства я этого допустить не мог.
Сейчас общиной Духоборов управляла невестка Иллариона Калмыкова (одного из основателей) Лукерья Васильевна Губанова-Калмыкова, которую любовно называли "Лушечка". Женщина авторитетная и авторитарная, слушались её безоговорочно и правила она спокойно и уверенно. Вот эту местную "царицу" я и пригласил во дворец в Гатчину. Встреча была организована с учётом всяческих условностей налагаемых новоявленной религией на Лукерью Васильевну. Никакого давления с моей стороны, а уж тем более разговоров на тему их верования не было. Обсказал я ей причины своего беспокойства и порекомендовал возможное место переселения, где в ближайшие сто пятьдесят лет будет относительно спокойно. Не так уж, что бы очень, но боевых действий в том регионе не предвиделось. Рассказал о трудностях пути, о дикости края и его необжитости. Женщина выслушала меня внимательно но, видимо хорошо зная историю прошлых переселений, когда многие от холода и голода гибли, к идее отнеслась без восторга. На этот случай была заготовка и у меня.
