Они стояли друг перед другом раскрасневшиеся и запыхавшиеся — Филипп от быстрого бега, а Бланка от жгучего стыда и волнения. В руке она судорожно сжимала кнут.
— Оставьте меня… прошу вас…
Филипп демонстративно огляделся вокруг.
— Неужели здесь еще кто-то есть, что ты просишь нас оставить тебя?
— Филипп… прошу, оставь меня… Уйди…
— Это уже лучше, — усмехнулся он. — Но не совсем. Так просто я не уйду.
— А что… что тебе надо?
— Как что! А помочь тебе? Разобраться с твоими чулками, помассировать ножки. Ведь Маргарита просила…
— Маргарита бесстыжая! — взорвалась Бланка. — Она развратна, беспутна, вероломна! У нее нет ни малейшего представления о приличиях!
— Ну, солнышко, уймись, — успокоительно произнес Филипп. — Право, не стоит так горячиться. Маргарита очень милая девушка, зря ты на нее нападаешь. Но хватит о ней. Лучше займемся твоими чулками. Маргарита поручила мне позаботиться об этом, и я не могу обмануть ее ожиданий. — С этими словами он сделал шаг вперед.
Бланка тут же отступила на один шаг и угрожающе подняла кнут.
— Только попытайся, — предупредила она. — И я ударю.
— Бей, — с готовностью отозвался Филипп. — Я жду.
Она замахнулась.
— Сейчас ударю!
— Бей! — вскричал он тоном христианского мученика периода гонений. — Бей же!
— Вот… сейчас… сию минуту…
— Ну, давай! — Филипп добродушно улыбнулся, поняв, что она не ударит его. — В Андалусии мавританские сводники предлагали нам девочек с кнутами, но мне так и не довелось испытать на собственной шкуре всю прелесть этого пикантного развлечения.
Бланка в отчаянии швырнула кнут наземь и всхлипнула.
— Не могу… не могу…
— И не надо, — он подступил к ней вплотную и обнял ее за стан, — девочка ты моя без кнута.
— Филипп, — томно прошептала Бланка, положив ему руки на плечи. — Прошу, оставь меня.
Он нежно поцеловал ее в губы, и она ответила на его поцелуй.
— Но ведь чулки…
— С ними я разберусь сама. Оставь меня пожалуйста… Уйди!..
— Понятно! — выдохнул он. — Выходит, Маргарита обманула меня. Тебе нужно…
— Нет, нет! — быстро перебила его Бланка; к ее лицу прихлынула кровь. — Ты ошибаешься! Просто… У меня… просто…
— У тебя месячные? — «помог» ей Филипп.
— Да нет же, нет! Такое еще… У меня…
— Так что у тебя не в порядке?
— Подвязки! — яростно воскликнула Бланка, отстранясь от него и в неистовстве тряся его за плечи. — Подвязки! Вот что! Коломба чересчур сильно стянула их, и теперь мне больно… Прошу тебя, уходи. Сейчас же!
— Нет, — упрямо покачал головой Филипп. — Никуда я не уйду. Я не оставлю тебя на произвол судьбы.
Он снова привлек ее к себе.
— Филипп! — слабо запротестовала Бланка. — Не надо…
Он запечатал ее рот поцелуем.
— Надо, милочка.
— Не…
— Надо! — опять поцелуй.
— Ну, прошу тебя… — прошептала она из последних сил.
На сей раз Филипп крепко поцеловал ее.
— Ты ведь хочешь этого, правда? Хочешь, чтобы я помог тебе?
Бланка зажмурила глаза и кивнула.
— Вот то-то! — Филипп опустился перед ней на колени и подобрал ее юбки. — Да уж, — констатировал он, — твоя горничная явно перестаралась. Ну-ка, придержи свои юбки, милочка.
— Даже так! — возмутилась пристыженная Бланка. — Я еще должна их держать, пока ты… ты…
— У меня всего две руки, дорогуша, — спокойно заметил Филипп. — Если ты откажешься помочь, мне придется нырнуть тебе под юбки — о чем я, кстати, давно мечтаю… Так ты придержишь их или как?
С тяжелым вздохом Бланка все же повиновалась. С ловкостью заправской горничной Филипп снял подвязки и откатил книзу чулки.
— Та-ак, одно дело сделано. А теперь мы помассируем твои онемевшие ножки, — и он поглубже запустил обе руки ей под юбки.
Бланка испуганно ойкнула и затрепетала в сладостном возбуждении.
— Что ты делаешь, Филипп?!
— Массирую твои ноги, — ответил он, постанывая от удовольствия.
— Это… это уже не ноги, Филипп… Разве ты не видишь?…
— То-то и оно, что не вижу. Приподними-ка свои юбчонки, чтобы я видел… Вот так… Еще чуть-чуть… еще… и чуток еще… И еще самую малость… Ну же!
— Негодяй! — всхлипнула Бланка и до конца задрала юбки. — Вот, получай! Подавись, чудовище!
Она вся пылала от стыда и в то же время испытывала какое-то мучительное наслаждение, демонстрируя перед Филиппом свою наготу.
Филипп облизнул свои враз пересохшие губы и принялся нежно массировать… нет, ласкать ее стройные ножки, забираясь все выше и выше.
— Филипп… что… о-ох!.. Что ты делаешь?… Прекрати…
— Но ведь тебе это нравится. Тебе это приятно, правда? Ну, признавайся!
Вместо ответа Бланка истошно застонала и пошатнулась, теряя равновесие.
Филипп быстро встал с колен. Обхватив одной рукой ее талию, он прижал Бланку к себе и провел ладонью по ее шелковистым каштановым волосам.
— Ты так прекрасна, милочка! Ты вся прекрасна — с ног до головы. И я люблю тебя всю. Всю, всю, всю!..
Бланка еще крепче прильнула к Филиппу и подняла к нему лицо. Ее губы невольно потянулись к его губам.
— Сейчас я сойду с ума, — в отчаянии прошептала она. — Ты меня соблазняешь…
Филипп легонько коснулся языком ее губ, затем поцеловал ее носик.
— Признайся, милочка, ты любишь меня? Ну, скажи, что хочешь меня.
Бланка запрокинула голову и устремила свой взгляд вверх.
— Да! — вскричала она, будто взывая к небесам. — Да, чудовище, я хочу тебя! Ты даже не представляешь себе, как я тебя хочу!
Филипп весь просиял.
— Бланка, ты потрясная девчонка! — с воодушевлением сообщил он и повалил ее на траву.
— Филипп! — пролепетала она, извиваясь. — Что ты делаешь?…
— Как это что? — удивился он. — Я делаю именно то, что ты хочешь. — Он сполз к ее ногам и стал целовать их. — Ой!.. Да что с тобой, в самом деле? — Филипп поднял голову и озадаченно уставился на нее. — Ты чуть не расшибла мне нос.
Бланка села на траву и одернула юбки.
— Ты, конечно, прости, но так дело не пойдет, — решительно заявила она. — Здесь не место для этого. Нас могут увидеть.
— Кто? Птички?
— Нет, люди. Эта тропинка ведет к усадьбе лесника — не ровен час, кто-нибудь появится, когда… когда мы…
— Ну, и пусть появляется. Ну, и пусть увидит. Ну, и пусть позавидует мне… да и тебе тоже.
Бланка вздохнула:
— Какой ты бесстыжий, Филипп!
— Такой уж я есть, — согласился он и нетерпеливо потянулся к ней. — Иди ко мне, солнышко.
— Нет, — сказала Бланка, отодвигаясь от него. — Только не здесь.
— А где?
— В замке.
— В замке? Ты меня убиваешь, детка! Пока мы доберемся до замка, я умру от нетерпения, и моя смерть будет на твоей совести.
— Здесь совсем недалеко, — возразила Бланка. — Ведь мы ехали медленно. Через четверть часа мы будем на месте.
— А ты не передумаешь?
— Об этом не беспокойся. — Бланка пододвинулась к Филиппу и положила голову ему на плечо. — Теперь уже я тебя не отпущу. Теперь пеняй на себя, милый, так просто ты от меня не избавишься. Слишком долго я ждала этого дня…
На обратном пути Бланка то и дело смахивала с ресниц слезы. Филипп делал вид, что не замечает этого, не решаясь спросить у нее, почему она плачет.
Глава XLVII
На хорошего ловца зверь сам бежит
Присутствие рядом с Рикардом его сестры Елены Эрнан учел наперед и предполагал избавиться от нее при помощи Гастона. Для графини де Монтальбан у него был припасен Симон; а вот Мария Арагонская не фигурировала в его первоначальных планах. Впрочем, нельзя сказать, что это обеспокоило Шатофьера. Он лишь предвидел некоторые осложнения в связи с возникшей необходимостью отделаться от принцессы и уже просчитал в уме несколько вариантов дальнейших действий.
Однако проблема решилась сама собой, и никаких дополнительных мер Эрнану принимать не пришлось. Едва лишь он вместе с Симоном присоединился к компании, Мария Арагонская, негодующе фыркнув, демонстративно отъехала в сторону.
— Что стряслось, кузина? — спросила Елена, придерживая лошадь. — Вы покидаете нас?
— Пожалуй, да, — ответила Мария и бросила на Симона презрительный взгляд. — Я уже устала. И вообще, зря я выбралась на эту прогулку. Скучно, неинтересно… Вернусь лучше к мужу.
Видя, что решение Марии окончательное, Елена подъехала к ней.
— Что ж, ладно. Признаться, я тоже не в восторге от прогулки… Адель, — обратилась она к молоденькой графине де Монтальбан, — вы с нами?
Графиня украдкой взглянула на Симона, чуть зарделась и отрицательно покачала головой.
Елена хохотнула:
— Ну, как хотите, дорогуша, как хотите. Воля ваша. — Она пришпорила лошадь. — Всего хорошего, господа. Присмотрите за моим братом, ладно? Ему надо хорошенько развеяться после вчерашнего.
