я корпус лодки наводил на «Тирпиц».
Кстати, след двух первых торпед уже обнаружили, поднялась паника, но ничего сделать не успели, первая торпеда рванула в положенное время точно в центре корпуса левого борта «Гнейзенау», вторая у кормы. Я на миг отстранился чтобы особист со старпомом глянули, времени отметить это в боевом журнале не было, чуть позже сделают. А тут как раз ещё две торпеды пошли, уже в «Тирпиц», а я срочно поворачивал на «Лютцов», и успел пустить пятую и шестую торпеды, но этот крейсер закрыл собой один из эсминцев, сам погиб, а спас того. Вторая торпеда от взрыва изменила направление и ушла в сторону, углубившись в минное поле, где чудом ничего не задев, вскоре выработала топливо и пошла на дно. Мы срочно пошли на погружение, покидая минное поле, выходя на фарватер, чтобы развернуться кормой в сторону целей, как раздалось два взрыва над головой, с самолёта-разведчика сбросили две бомбы. К счастью, не глубинных. Их для лодок в надводном положении используют. Да и вокруг нас стоял лес разрывов, обнаружили точку пуска торпед, однако погрузившись на тридцать метров мы отходили в сторону, разворачиваясь. Упускать такие жирные цели я не собирался. Трое матросов со боцманом занимались течью, разрывы сотрясали лодку, так что не удивительно что они появились, но не критические, вполне рабочий момент. Две торпеды, попавшие в «Тирпиц», вызвали затопления нескольких отсеков. Но тот вполне остался на плаву. Его двумя укусами не убить. Первая торпеда попала ему в нос, вторая почти в центр, я делал пуски во время поворота лодки в сторону «Лютцова», потому и такой разброс.
Команда спасала корабль и тот устремился вперёд, выходя из зоны поражения, как и «Гнейзенау», а вот «Лютцов» отрабатывал машинами назад, отходя в сторону и давая дорогу противолодочным кораблям. Тут командир тяжёлого крейсера сам себе подгадил, кормой «Лютцов» зацепил одну из мин, фарватер-то узкий, и подорвался, вот что паника и спешка делает. Мы же, развернувшись, дали двухторпедный залп кормовыми торпедными аппаратами, последовательно выпустив две торпеды, «Тирпиц», к сожалению, нам недоступен, а вот «Лютцов» вполне. Я не промахиваюсь, одна торпеда попала в скулу носовой части, и к счастью от неё не отрекошетила, а вот себе сработала, проделав не слабую дыру, вторая что достигла корабля через три секунды после подрыва товарки, вошла в то же отверстие и нанесла огромные внутренние разрушения, отчего нос корабля начал быстро погружаться в воды Норвежского моря. Последние две торпеды я пустил в сторону противолодочных кораблей. Скорее наугад, чем целился. Первые корабли что шли спешно к моей позиции, успели уйти в стороны, подавая сигналы другим, а следующие за ними нет. Первая торпеда отрикошетила от носа тральщика и ушла в сторону, попав в правый борт эсминца что шёл в кабельтове от него. Корабль не спасти, пошёл ко дну, вторая торпеда попала в корвет, взывав детонацию снарядов на борт. Удачная охота. Я же наблюдал как тонет «Лютцов».
Было понятно, что спасти его стало практически невозможно, взрывная волна от второй торпеды выбила множество дверей водонепроницаемых отсеков, тут о спасении команды нужно думать, а не о корабле. Тот даже до мели дойти не мог, машины повреждены из-за мины, с учётом того ещё что через мою позицию ему проскочить нужно. А моя лодка, давно уже шустро улепётывала, стелясь у дна, уходя как можно дальше вглубь минного поля. Проявляя чудеса ловкости и везения, «Неуловимый» смог уйти в минное поле на глубину чуть больше километра, где я и положил её на грунт, приказав соблюдать тишину. Торопиться с перезарядкой торпедных аппаратов я не стал, успеем, пусть пока успокоится там всё, множественный грохот глубинных бомб до нас хорошо доносился. При этом я наблюдал что происходит на фарватере. «Гнейзенау» каким-то чудом проскочил выставленные мной мины и ушёл в залив, а там и бухту. А вот «Тирпицу» не повезло, тот разом зацепил две мои мины, что пробили в днище носовой части бреши, капитан, понимая, что корабль на воде удержать не сможет, повернул к берегу, и инициировал ещё три мины, также установленные «Неуловимым», что спровоцировало подрыв артпогреба орудий носовой башни. Дальше уже была агония. К слову, взрыв фактически оторвал носовую часть, так что продержавшись на поверхности ещё две минуты, любимый линкор Гитлера лёг на каменистое дно на глубине сорока шести метров. «Лютцов» к этому моменту ещё держался на воде, хотя нос уже скрылся, а корма задиралась. Тот лёг на дно через двадцать минут. У него глубина была сто тридцать метров.
Всё это время, пока субмарина ползла по минному полю, изредка по бортам скрежет звучал от минрепов, но обходилось, соскальзывали, я стоял у поста акустика и управлял лодкой отсюда, слушая морские звуки. А когда лодка легла на дно и замерла, то снял наушники и сообщил команде:
- Товарищи, поздравляю, нами отправлены на дно линкор «Тирпиц», тяжёлый крейсер «Лютцов», два эсминца типа «Z» и корвет в оснащении противолодочного корабля. К сожалению, линейный корабль «Гнейзенау», получив от нас две торпеды в левый борт, успел уйти, миновав мины.
Команда активно радовалась, обнимая друг друга, но тихо, приказ соблюдать тишину на борту отменён не был. Я же, заполнив бортовой журнал, стал писать рапорт о том, что происходило. И то что «Лютцов» на своей мине подорвался, и что «Тирпиц» уже на наших. В общем, довольно подробно описал бой. Тут постучавшись, ко мне в каюту зашёл особист и с моего разрешения взяв листы рапорта вдумчиво прочитал, после чего неопределённо хмыкнул и поинтересовался:
- И откуда вы всё это знаете? Ведь не было подтверждения о затоплении кораблей, только звуки что вы слышали, и всё.
- Неважно откуда, главное всё так и было, сведения точные. Однако позвал я вас по-другому поводу… Понимаете, неспокойно мне, чуйка говорит, что не вернёмся мы из этого похода, а она меня ни разу не подводила. Верещать та начала ещё когда я приказ получил с союзниками взаимодействовать.
- Минное поле, или глубинные бомбы? - сразу насторожился тот.
- Вы про немцев? - приподнял я брови, и тут же тряхнув головой, отрицательно покачал ею и ответил. - Нет, вот они меня как раз меньше всего волнуют. А вот союзники… Не знаю я что от них ожидать. Чую пакость от них. Я вот что решил, поэтому вас и позвал. Значит так, берёте наши рапорты и бортовой журнал, с собой Марину и того матроса, Матвеева, он у нас самый молодой. Получите гражданскую одежду. Для Марины у меня нет, но что-нибудь придумаем. Ночью
