Все трое обменялись рукопожатиями. Вопреки всему Ченнолт выглядел весело и очередной разнос устраивать не собирался.
— Ну что, гроза английского неба, пойдешь ко мне?
Берлинг отрицательно покачал головой.
— Не пойду. Ваши на «вархоках» летают, а мои — на «спитфайрах». Зачем немцу голову подставлять?
— Ты ее и так подставляешь, — резко посерьезнел американец. — Пойдемте, прогуляемся, непоседливые детишки.
Они отошли чуть в сторону, где их не могли слышать ничьи уши. Ченнолт смерил взглядом канадца, словно определяя на глазок степень его лояльности.
— Новость слышали? — отрывисто спросил он.
— Про нового немца? — уточнил тот.
— А ты-то, голытьба канадская, откуда узнал?
— Поляки рассказали. Успели познакомиться.
— Эти проклятые английские порядки, — едко заметил Ченнолт. — Сначала самолет просто отрицался, а теперь до всех довести не могут. Боши наконец создали мощный движок воздушного охлаждения, и теперь у них новый истребитель. Пока этих машин мало, но ребят на берегах Канала здорово потрепало. Конечно, больше с непривычки и из-за неожиданности, но все же.
— Надеюсь, у него с дальностью, как у «люссера», — искренне пожелал Мартин.
— Не трясись, — сказал нетерпеливо Ченнолт. — Здесь беда в другом.
— Сопровождение? — первым понял Берлинг.
— Именно. Сейчас не война, а курорт — «люссеры» провожают своих, англичане и мы их встречаем и доводим обратно, чтобы не заблудились в пути. Полная свобода действий на самом важном участке маршрута, главное — вовремя отследить и не отвлечься на ложные заходы. Но если немец научится сопровождать бомбардировщики на всем пути следования, нас ждут тяжелые дни. Пока непонятно, это «боец» или «поводырь».
— Ваших многие обвиняют, — честно предупредил Берлинг. — Говорят, американцы самолет «бошам» продали.
Лицо Ченнолта помрачнело, если так можно было сказать о его и так вечно хмурой физиономии.
— Бессовестно врут. Продали многое, но не этот истребитель. Иначе мы имели бы такие же. Точно говорю. Ладно, кончаем болтать. Мартин, твою птичку отремонтируют и завтра перегонят. Зови Уилки, подброшу. Завтра отчет накидаешь. Особенно интересует работа РЛС. А ты бывай, канадец, глядишь, увидимся еще.
Берлинг махнул рукой и неспешной походкой пошел к своим.
— Босс, нам-то что до немецкого сопровождения? — спросил Мартин, подождав, пока приятель отойдет на порядочное расстояние. — Мы этими, как их, «бомбопотоками» сроду не занимались.
— Если «Грифоны» и прочая тяжелая сволочь начнет разносить местные заводы по камешку, англичане начнут ставить в первую линию, на перехват все, что летает, — необычно терпеливо разъяснил Ченнолт. — И вот тогда это станет и нашей проблемой. На «Москито» сколько стволов стоит, напомни? Чем не тяжелый истребитель?
Мартин кивнул, досадуя на собственную недогадливость.
— Вообще пока повода сливаться не вижу, — задумчиво протянул американец. — Пока не вижу… Ну, вломили, не в первый и не в последний раз, отыграемся. А в чудо-самолеты я не верю. Сколько было воплей, когда первые «люссеры» полетели, и что? Немцы сделали что-то еще более быстрое, сильное, дальнее, ну так глупо ожидать, что они будут летать на «Цезарях» до скончания века. Здесь беда в другом… Или в других.
— Другие? Соседи?.. — тихонько спросил Мартин.
— Да. До сих пор русские сидели тихо и внимательно наблюдали за бошевскими экспериментами. Теперь понемногу заглядывают на бережок. Но как бы понемногу, будто воду пальцем пробуют. То разведчиков запустят, то ночью полетать попробуют. «Роллса» вот побомбили… Неудачно, правда, но все же.
Стоял закат. Лучи солнца озаряли оставшиеся на поле самолеты, облепленные механиками, откуда-то доносились голоса уходящих в свои домики пилотов. Закат. Над Англией стоял закат.
— Сидели мы однажды в Китае… — вдруг сказал Ченнолт.
Мартин навострил уши. «Китайские» истории Босса всегда начинались с одних и тех же слов, и все были поучительны.
— Да, году в тридцать шестом, в Нанкине. Ну, не в самом Нанкине, конечно, а поблизости. Забытая богом дыра, всех развлечений — пародия на бар с ведрами самогона и веселый дом с девицами, мимо которого и проходить то страшно было, не то что заходить. Но заходили… И стала неподалеку русская авиачасть. Дисциплина у них была, дай бог всем нам такую. И все привыкли, что красных не видно и не слышно. Взлетели, японцев отбили, приземлились. Но как-то раз тамошний командир решил дать своим орлам отдохнуть и сбросить пар. И заявилась вся эта компания в деревеньку… Десятка полтора здоровенных морд лет по тридцать…
Ченнолт замолчал, Мартин почтительно внимал.
— В общем, было интересно. Все, что горело, было выпито, все, что ходило… Тоже как-то так.
Мартин поперхнулся.
— Вот я и думаю, — буднично продолжил американец. — На той стороне Ла-Манша, к востоку от «тонкой красной линии», что поделила Европу, сидит толпа парней с «курицей» на лацканах. Тихо так сидит…
Бывает так, что слава и успех приходят сразу. Они набрасываются на человека, крепко хватают его и уже не отпускают, сопровождая до конца жизни. Бывает… Но редко, очень редко. К сожалению, гораздо чаще случается наоборот — успех и признание приходят после долгих лет тяжелого неблагодарного труда, но даже тогда они словно готовы в любой момент упорхнуть.
В жизни Николая Николаевича Поликарпова случалось всякое. Были падения, были подъемы. Были черные беспросветные полосы, были времена ослепительного успеха. Но ему ничто не доставалось легко. Каждый свой триумф, даже самый крошечный, Николай Николаевич добывал с боем. Со временем он научился философски воспринимать неприятные сюрпризы, столь частые на его тернистом жизненном пути. Бились много раз проверенные и испытанные самолеты. «Коллеги» беззастенчиво крали его конструкторские находки, заявляя как свои достижения. Вернейшие соратники вели себя так, что становилось стыдно за них. От него уходили к другим конструкторам, громко хлопая дверью и злословя, чтобы потом вернуться, прося о прощении. Чего стоил только тернистый путь По-1 и МиГ-3 в серию. Конструктор терпел, работал, прощал. Это была его жизнь, к которой он давно привык, и все камни, которые судьба щедро бросала ему под ноги, он воспринимал как плату за возможность и право делать самолеты.
Самолеты…
Когда он был мальчиком в коротких штанишках, это были нескладные уродцы-этажерки из фанеры и веревок. Сейчас правнуки тех аэропланов готовились к переходу на реактивную тягу. В том числе и его стараниями, его работой.
