Напрасно Дьёрдя тряс руками и показывал на красные отвороты своей генеральской шинели, пытаясь тем самым выторговать себе жизнь у противника. В конце войны терпящие поражение генералы были не в чести, за них очень мало давали и поэтому в глазах молодого казака, Дьёрдя очень мало стоил. Гораздо больше стоили жизни его боевых товарищей, которых вражеская шрапнель скосила вместе с конями при прорыве его эскадрона к вражеским пушкам.
Поэтому, чуть выгнувшись вперед, он нанес страшный кистевой удар и генеральская голова, с перерубленными позвонками подобно большому кавуну улетела в сторону. Ещё одна страшная страница истории войны была перевернута и австрийская дивизия перестала существовать.
Пока арьергард Турчина вел сражение с Дьёрдей, главные силы Дроздовского вступили в бой с Кляйстером. Едва дозорные посты заметили на дальних подступах австрийцев движущейся по дороге со стороны Братиславы, как в скором времени, авангард Кляйстера познакомился с конной тактикой русских. Это был старый азиатский прием, за долгие века неоднократно умело использованный конницей. Мелкими группами, русские кавалеристы приближались к движущимся в походном порядке частям австрийцев, открывали оружейный огонь и тут же отходили, не принимая боя. В результате этих налетов движение останавливалось, солдаты либо залегали, либо вступали в бой, что приводило к большой потере времени.
Когда разъяренный блошиными наскоками врага, Кляйстер бросил против русских полк гусаров, то это обернулось для австрийцев большими потерями. Преследуя противника, гусары были выведены прямо на русские тачанки, чьи пулеметы основательно почистили ряды элитного подразделения императорского корпуса. Изобретение господина Максима очень быстро доказало, что дикие восточные варвары все же могут привнести в военную технологию некоторые прогрессивные мысли, даже столь необычным путем, как установления пулемета на повозку. Длинные пулеметные очереди быстро сокращали число всадников решивших, во что бы то ни стало преследовать противника, те же, кто все-таки прорывался сквозь губительный огонь тачанок, уничтожались гранатами, которые швыряли находившиеся при повозке специальные метатели. Потрясенные столь «неправильным» способом ведения войны, имперские всадники поспешили ретироваться, попутно устилая землю трупами коней и наездников.
Столкнувшись на деле с грозными русскими тачанками, о которых в австрийской армии за последнее время много говорили, но никто ничего не знал конкретно, Кляйстер остановил дальнейшее продвижение своего войска. Генерал решил развернуть свои силы в боевой порядок и дождаться момента, когда в тылу у русских появиться Дьёрдя.
Прошел час, но долгожданного шума сражения со стороны противника, австрийцы так и не услышали, Дьердя непозволительно запаздывал. Изнывая от неизвестности, Кляйстер приказал отправить конную разведку для установления связи с дивизией и приказом немедленно атаковать врага.
Миновало полтора часа, но в тылу у противника было тихо, и Кляйстер понял, что в его планах по неизвестной причине, произошел сбой. Он уже собирался отдать приказ о наступлении, когда из его собственного тыла пришло ужасное известие, о своей независимости объявила Чехия и Словакия. В Праге провозглашено национальное правительство во главе с Масариком, а на улицы Братиславы вышли многочисленные толпы горожан, которые радостно приветствовали скорый приход в город русских войск.
Вести об измене славян и утренняя стычка с кавалерией противника, повергли Кляйстера и офицеров его штаба в шок. Оказавшись между двух огней, австрийцы были вынуждены самым решительным образом пересмотреть план своих действий в сложившихся условиях. В прениях и совещаниях прошло еще полтора часа, когда с передних постов корпуса доложили о появлении русских парламентеров. Дроздовский через агентов Щукина получил сведения о восстании в Братиславе на час позже австрийцев и решил немедленно действовать.
Прибывшие к Кляйстеру парламентеры, выражались коротко и ясно в стиле генералиссимуса Суворова. Австрийцам было сообщено о разгроме Дьердя и о восстании в Братиславе, после чего русские предложили сложить оружие, взамен гарантировалась жизнь и свобода под честное слово более не воевать против русских войск. На размышление был дан час, после чего следовала немедленная атака и все, выжившие после неё люди, считались пленными с обязательной отправкой в Сибирь. Зная страх австрийцев этого ужасного по их понятием места, Дроздовский специально вставил этот пункт в текст переговоров.
Несмотря на секретность переговоров с русскими, содержание беседы с ними генерала моментально разнеслось, по всему корпусу, и вызвало оживленную дискуссию как среди офицеров, так среди и солдат.
Предложение русских моментально раскололо воинство Кляйстера на две неравнозначные половины, из которых большая часть стояла за почетную капитуляцию, указывая плачевное положение своих войск и страны в целом. Другая, меньшая часть во главе с самим генералом требовала соблюдения присяги императору, угрожая в противном случае массовыми репрессиями и казнями семей и родственников пораженцев.
Так в склоках и дискуссиях прошел отведенный для размышления час и все австрийцы, с ужасом и страхом стали наблюдать, как против них развертывается масса русской кавалерии. Медленно и величаво приближался противник к шеренгам австрийцев, не торопясь нападать на застывших в страхе солдат.
Напряженными взглядами они наблюдали за тем, как среди изготовившейся к атаке кавалерии появились пулеметные тачанки, за которыми уже прочно закрепилась ужасная слава. И тут случилось то, чего никогда не было в истории австрийской армии. Увидев изготовившуюся к прыжку смерть, солдаты стали бросать оружие и поднимать руки.
С ужасом смотрел Кляйстер, его корпус за считанные минуты прекратил своё существование, так и не произведя по врагу ни одного выстрела. Стоя на возвышенности, старый вояка отчетливо видел как его офицеры вместо того, чтобы остановить предательство нижних чинов покорно поднимали руки, терпеливо дожидаясь прибытия русских кавалеристов. Несчастный Кляйстер не мог перенести такой подлой измены, и когда подъехавшие к нему русские всадники потребовали сдачи оружия, он застрелился, оставшись верен долгу и чести своему императору. Его примеру захотел последовать адъютант. Он уже достал из кобуры свой пистолет но, подержав холодное дуло у разгоряченного виска, он неожиданно изменил своё решение и сдался противнику.
