— А вот чтобы было кому, я предлагаю создать Запасный полк, — предложил Николай.
— Запас карман не тянет, — многозначительно изрек Адаш.
— Нужная вещь, — согласился и Сашка. — Вот ты и будешь воеводой Запасного полка. Составим его напополам из конницы и пехоты.
— В конницу я себе Ольгердовичей возьму, — сказал Николай. — У них дружины добрые, боевые.
— Тебе, значит, нужны хорошие, — рассмеялся Сашка, — а остальным сойдут какие есть. Ладно, забирай Ольгердовичей.
Так князь Андрей Полоцкий и князья Дмитрий и Роман Брянские попали в Запасный полк. Князей Друцких и Тарусских определили в Сторожевой. Воеводой его поставили князя Оболенского. Правда, воеводой его можно было считать лишь номинально, ибо задача у полка была однозначна и проста, как смерть, — ни шагу назад.
Большой полк тоже состоял в основном из пехоты, за исключением великокняжеской дружины, место которой Сашка с Адашем определили в последних шеренгах полка. Воеводой полка был назначен воевода великокняжеской дружины Бренко.
На правый фланг, поскольку Адаш полагал, что главный удар противник будет наносить именно здесь, были определены лучшие конные силы — дворянское конное ополчение, уже имеющее опыт вожской победы. К ним же были присоединены небольшие дружины князей Ростовских и Стародубского. Воеводой этого полка был назначен Грунок.
Левый фланг составили конные дружины князей Белозерских, Моложского, Холмского и Ярославского, подкрепленные отрядом дворянского конного ополчения. Воеводой же стал Мозырь, по поводу назначения которого между участниками обсуждения произошел вялый спор.
— Это что еще за Мозырь такой? — поинтересовался Адаш. — Что у него за заслуги?
— А-а… — лишь махнул рукой Микула.
— О заслугах его не осведомлен, но его назначения воеводой хочет великий князь, — объяснил Сашка.
— Тогда нет вопросов. Но ты там будешь рядом, государь. В случае чего — подстрахуешь.
На том и порешили. А едва солнце позолотило восток, войска принялись выстраиваться в боевой порядок. Дружина князя Владимира Серпуховского вместе с Боброком отправилась в засаду на Ивановскую горку, а бойцы Сторожевого полка начали вкапывать и вязать рогатки, окружая себя с трех сторон укреплением и тем самым исполняя план, родившийся во время ночного бдения великого воеводы, Адаша и Микулы Вельяминова.
Но план предстоящей битвы был не единственным поводом для обсуждения этой троицы. Уделили они время и поискам объяснения непонятного поведения Мамая. Похоже, больше всех этот вопрос волновал Николая.
— Послушай, брат, — спросил он, когда они покончили с планом сражения, — что ты думаешь? Почему Мамай не выполнил нашего условия? Ведь так все хорошо складывалось… И если б он сделал, как договаривались, то и жизнь, я думаю, удалось бы ему сохранить, и великий князь, наверное, помирился б с ним. Сидел бы Иван в Воронцове и хозяйством занимался бы. Женился бы, детишек завел… Чем плоха такая жизнь? Ведь не всем же большой политикой заниматься.
— Потому, наверное, и не выполнил, — ответил Сашка. — Представил вот, как ты рассказываешь… Что придется ему теперь всю свою жизнь провести в поместье в тишине и забвении. А ведь он еще молод, и натура у него непоседливая, кипучая. Не для всех такая спокойная жизнь привлекательна. Уж для Ивана, судя по его решению, точно такая жизнь нехороша. Вот и решил рискнуть, поставить все на одну карту. Как говорится, либо пан, либо пропал.
— Нет, государь, — поправил его Адаш. — Это ты заблуждаешься. Ты позабыл, с кем мы имеем дело. Вспомни, как Вещая Гота назвала Некомата. Слуга дьявола! Просто он раскрыл, скорее всего, ваши с Мамаем шашни и поменял все планы в последний момент. А Мамай… Сами знаете, какие у него были разногласия со старшиной. Похоже, они его царство не очень-то и признавали. А если учесть, что вся Орда в последние годы жила на Некоматовы денежки, то чего уж там говорить… Все ясно. Некомат к ногтю и прижал нашего Мамая. И командовать битвой будет завтра он, Некомат, или его люди, а вовсе не Мамай никакой. Не удивлюсь, если его уже и в живых нет…
— Господь с тобой! — замахал на него руками Микула.
— Нет, Адаш, — уверенно заявил Сашка. — Мамай жив. Кроме старшины есть еще простые кметы, и они не позволят, чтобы какой-то проходимец ставил им царя по своему соизволению. Если б такое случилось, в войске поднялась бы буча и наша разведка донесла об этом. Так что, возможно, Некомат его изолировал, фактически отстранив от власти, но не убивал. Мамай жив, я уверен в этом. И завтра мы все-таки попытаемся его спасти, а Некомата… — Здесь у Сашки мелькнула подлая мыслишка: «Самому б к нему в лапы не попасть». — А Некомата поймать и посадить в клетку, как бешеную собаку.
«Идут, идут…» — поползло по строю, и ровные дотоле шеренги заколыхались, словно колосья, колеблемые ветром. Несколько минут назад разведчики доложили Сашке, что противник начал переправу через Яузу. Пехота перевозилась на плотах, конница же переходила ее вброд. После переправы противник строился в боевой порядок и неспешным шагом, держа равнение в шеренгах, под уханье барабанов и визг рожков двинулся навстречу великокняжескому войску. Пехота шла в центре, конница по флангам. Над каждой сотней развевался свой бунчук, а позади всех над войском высоко вздымалось старинное русское боевое знамя с изображением Спаса, такое же, как и знамя великого князя, под которым сейчас стоял Бренко.
Залюбовавшись этой картиной, Сашка едва не воскликнул: «Красиво идут!» — но вовремя сдержался. Видимо, те же чувства переполняли и Дмитрия, так как он с плохо скрываемым сожалением все-таки промолвил:
— А ведь они могли бы сегодня стоять под моим знаменем…
«Башкой думать надо было!» — едва не вырвалось у Сашки. Вслух же он очень корректно и вежливо сказал:
— Всему виной происки этого негодяя Некомата. Единственное объяснение его действиям, которое я вижу, это — стремление разрушить русскую державу. Кстати, дьяк Безуглый разделяет это мнение. Ведь Мамай — это не последняя наша проблема. Еще предстоит разбираться с Михаилом Тверским. — Сашка не случайно упомянул Безуглого. Уж его-то никак нельзя было назвать вельяминовской креатурой. Мнению старого служаки Дмитрий, пожалуй, доверял безоговорочно.
— Но зачем? Зачем ему это нужно? — в сердцах воскликнул Дмитрий, имея в виду Некомата. — Ведь он проявлял такую искреннюю заботу о моей державе, давал столько умных и дельных советов…
— Значит, не забота то была, а что-то другое, раз она нас всех свела на этом поле, — не удержался от язвительного замечания великий воевода. — Не думаю, что это дельно и умно, когда брат на брата меч поднимает. — Здесь бы ему остановиться и закрыть рот, но он не сумел отказать себе в удовольствии подпустить еще одну шпильку великому князю. — Ты посчитай, брат, во сколько тебе твое нынешнее войско обошлось, сразу увидишь цену Некоматовой дельности и сметливости.
