Поначалу он кобенился, не желая поднимать оружие против немцев — его даже чуть не пристрелили уже в отряде, но, постепенно глядя на зверства, творимые своими земляками в России, Максимилиан стал сначала инструктором минно-взрывного дела, а потом и сам вошёл в группу, совершающую диверсии. Единственно, что старался — обычных солдат не убивать, зато эсэсовцев рвал, изобретательно и с огоньком. А про подрыв гестапо в Мамоново, даже я слышал, только не знал, что это дело рук бывшего противника.
Потом, партизанский отряд слился с наступающими частями Красной Армии, а Шмидт опять угодил в особый отдел. На этот раз — советский. Там долго чесали репу, соображая, что же делать с этим фрицем. В лагерь военнопленных, кавалера ордена Красной Звезды отправлять как-то неудобно, но с другой стороны — союзник он был не идейный, а вынужденный. Крутили и так и эдак, только в конце концов, здравый смысл победил и его сунули инструктором в центр подготовки сапёров. Хотели сначала к пропагандистам послать, но Макс, при всей накопившейся нелюбви к Гитлеру, гладко и красиво изъясняться не мог, будучи по натуре не звездуном, а технарем, поэтому и попал по специальности.
Почти год он готовил советских подрывников, успел выучить язык и даже организовать небольшой оркестр, пользующийся большой популярностью в городке, как вдруг, на него опять вышло НКВД. Там решили — спецов-подрывников у нас и своих хватает, а вот человека знающего Германию изнутри, надо бы ещё поискать. Причём не всю Германию, а как раз то что нужно — Восточную Пруссию. Шмидт был родом из Алленбурга и ту местность знал как свои пять пальцев.
Так он и попал к Гусеву. Серёга несколько дней вёл беседы с бывшим представителем вермахта и решил, что он нам подходит. А потом, Макс, как-то очень быстро скентовался с Шарафутдиновым и эти два фаната минно-взрывного дела, на пару начали пропадать в ближайшем карьере и пугать людей грохотом своих новых изобретений.
Обалдеть... Я честно говоря даже не предполагал, что в наше секретное подразделение могут немца запихнуть. Хотя его проверяли и перепроверяли по всем позициям, только что дым из ушей не шёл И ещё одно — умению Гусева разбираться в людях я верю на все сто, да и просто проводник-консультант, нам позарез нужен. Где ещё найти человека, который всю эту Пруссию, с закрытыми глазами пройти может? Так что будем считать, что нам крупно повезло заполучить себе такого человека.
На улице уже темнело, когда в разгар веселья, я услышал рёв двигателя за окном и надсаживающийся голос бойца, орущего:
— Ну куды?! Куды ты прёшь?! Сдавай назад!
Выглянув наружу, увидел, как тяжёлый самоход, пытается развернуться на узкой улочке. В конце концов, снеся кормой забор, он крутанулся на брусчатке и выпустив клуб едкого дыма, загрохотал траками в сторону выезда. Похоже, «мазута» опять заблудилась. Их полк за южной окраиной стоит, я стадо ИСУ-152 засёк когда сюда ехал, а эти балбесы, наверное указатель не увидели...
Вообще, танкисты меня сегодня напугали, чуть не до усрачки. До сих пор вздрагиваю... А дело было так — когда мы отделились от основной колонны и поехали в сторону базы, то свернув за поворот, густо поросший по обочинам деревьями, я увидел четыре «Пантеры», прущие прямо на нас. Откуда тут взялись эти фрицы, особо задумываться времени не было, тем более до них оставалось метров двести. И ведь главное — развернуться негде, да и не успеем. Поэтому ткнув водителя в плечо завопил:
— Немцы! Валим из машины!
А сам, на ходу вывалился в заснеженный кювет, быстро отгребая за деревья и удивляясь, почему фрицы ещё не стреляют. Краем глаза видел Миху, который дав по тормозам так, что машину развернуло поперёк дороги, убегал в посадки с другой стороны. Высунув нос из голых кустиков, наблюдал, как танки, не стреляя и не сбавляя хода, прут на наш новенький «УльЗиС». В голове ещё мелькнула, что у этих «Пантер» силуэт странный, и что «уазику», похоже писец — в лепёшку раздавят, но додумать не успел, потому что передний танк остановился возле нашего джипа и танкист, повернувшись в мою сторону, проорал:
— Эй, славяне, хватит по кустам ползать! Убирай свою таратайку с дороги!
И только тут я с удивлением увидел, что «коробочка» принятая мною за «Пантеру», на самом деле Т-44, совсем недавно принятый на вооружение. Но блин, как же он похож на немецкую «кошку», особенно спереди...
Мда... Неудобно получилось. Под ржачь мазуты, я выбрался из кювета и с независимым видом уселся в машину. Мишка, не успевший далеко убежать, занял своё место через несколько секунд и мы, стараясь не смотреть друг другу в глаза, поехали дальше. Потом, правда, несколько отошли и сначала начали подхихикивать, а потом и смеяться в голос, вспоминая свои прыжки и кульбиты.
...Горячая, спиртоводочная встреча однополчан закончилась ближе к полуночи. В ней участвовали только старики, поэтому я не особо скрытничая рассказал и о своих французских похождениях, и о переселении Лешкиных сестрёнок в столицу, и о том, как я себя ощущаю в роли лауреата и почти миллионера. Поведал и как познакомился с американцем, а потом вообще, пришлось рассказывать обо всех, кого встречал на банкетах. Мужики в ответ просветили, как они жили-поживали без меня.
В конце концов Гусев, положив ладонь на стол скомандовал:
— Так, баста — отбой! Завтра дел много, пора сворачиваться
И все быстренько, без возражений свернулись. Было видно, что Серёгу тут уважают не меньше Колычева, и за время своего командирства, он держал очень правильную линию, не гоняя подчинённых зазря, но и не впадая в панибратство. Мда... Редко какой офицер может себе позволить совместную пьянку с подчинёнными, не опасаясь потерять авторитет, а Гусев смог себя поставить так, что никому и в голову не приходит, что после таких посиделок, к нему можно относиться не как к командиру. Я незаметно показал ему большой палец и кивнул. Сергей понял, к чему это показываю и сделал морду типа — «ото ж»! А потом, мы тихо — мирно отбились...
***
Зато начиная со следующего дня, все как в жопу укушенные знакомились с предстоящим местом работы, по картам и рассказам Шмидта. Голова пухла, но информация была жизненно необходима, поэтому, доставали Макса по каждой мелочи, по каждому оврагу и озерцу.
Фронт к тому времени рывком продвинулся и встал на линии Тильзит — Гумбиннен — Голдап — Кистен — Иоханнисбург. Под Летценом шли страшнейшие бои. Фрицы цеплялись зубами за каждый фольварк и в конце концов сумели остановить наступление. Правда они так только за свою землю дрались, а в других местах откатывались достаточно резво. На юге, наши взяли Белград и освободили уже практически всю Югославию. Очень сильно в этом помогли тамошние партизаны, под руководством Тито. Так что в тех местах, бои идут практически на границе Австрии и под Будапештом.
