Прибыток от торговых сделок получился очень приличный, только серебра получили больше шести пудов в слитках и разной монетой. Жалко только, что на Руси импортные шиллинги, пражские гроши, пфенинги, скуди, гроты, лобцы (любекские динары) теряли свой платежный статус и шли на переплавку в слитки. Помимо серебра, еще удалось выменять четыре дюжины золотых монет: английских корабликов, рейнских гульденов, турских ливров и угорских золотых.
В итоге, помимо золота и серебра, путем купли, а в основном мены Иван Андреевич приобрел десять штук (поставов) красного ипрского сукна [152]и две дюжины поставов темно-синего и иных цветов. Правда, уже потом на Москве выяснилось, что два из них - подделка под ипрское сукно, но отличного качества.
Если перевести стоимость одного постава сукна на русские рубли, то оптовая цена самых дорогих поставов скорлата [153] и ипрского сукна составляла от пяти до пятнадцати рублей, в зависимости от качества и сорта сукна. Немало важную роль в ценообразовании играло качество покраски сукна. На Москве и Резани товар пойдет в продажу с наценкой в триста процентов. Самое качественное ипрское сукно уйдет за тридцать рублей постав.
Томасского сукна [154], которое очень ценилось наравне с ипрскими сукнами, закупили семнадцать поставов. Не самое дорогое сукно, но и не из дешевых. В основном покупают такое сукно зажиточные горожане и крестьяне.
Турнейские сукна [155], также популярные в среде горожан, обошлись купцу от двух до четырех рублей за постав. Их закупили три дюжины штук.
Сукно из Сент-Омера [156] набрали аж шесть десятков поставов, по два рубля постав. Это сукно для тех, кто победнее. Кумского сукна [157] набрали три дюжины штук, хорошее сукно и недорогое. Чуть ниже качество русселерских сукон[158], но Иван Андреевич набрал их четыре дюжины, они дешевле кумских и тоже хорошо продаются. Еще взяли пять дюжин поставов 'аррасса' [159], в основном двойного.
Поперинговые сукна [160], или как их на Руси называли - новогонковские, самые дешевые, обошлись по рублю за постав. Сотню поставов новогонковского сукна легко обменяли на воск.
Несколько поставов 'капеляков' - ахенского сукна [161] черного цвета взяли для продажи в монастыри. Духовные лица с удовольствием употребляли импортные черные сукна, хотя монастырские уставы неодобряли ношение платьев из немецкого сукна, требуя употребление обычного домашнего сукна в обиходе.
Из самых дешевых тканей набрали полторы сотни поставов грубой, гладко сотканной, похожей на сукно английской кирсейской материи. Самые дорогие из них белого цвета. Крашенные отчего-то стоили вдвое дешевле. За всю партию отдали воском, но по цене они получились самые дешевые: сорок пять рублей за всю партию из ста пятидесяти штук. Купец заверил, что крестьяне и горожане мигом разберут ткань, еще татары хорошо покупают этот сорт материи, похожей на сукно, ткань очень походила на материал, из которого потом, лет через пятьсот, будут шить солдатские шинели.
Помимо перечисленных, накупили еще с полсотни поставов всяких разных тканей из польских городов. Ассортимент тканей в Новгороде очень и очень широкий, рассчитан на разного потребителя, от простого крестьянина и горожанина, до князей и бояр.
Шелковые ткани тазиков поменяли на испанские, французские и рейнские вина в бочках. Самое интересное, что шелк продавали не на локти, а на вес. Двадцать больших бочек сладкого красного вина обошлись в восемьдесят московских рублей. С большим удивлением, Андрей обнаружил среди всего предлагавшегося ассортимента вино в амфорах. Емкость амфор - литров пятьсот, не больше. Стоит вино относительно дешево, не дороже французских или рейнских вин. Оказалось, что это вино с черноморского побережья, привезенное из далекой Кафы [162]. Всего же по настоянию Андрея купец вынужден был закупить тридцать три бочки вина и шесть амфор - это все, что было на торгу. Вино ганзейцы не разбавляли, за махинации с вином, им грозила конфискация имущества и огромный штраф.
Мед продали самим новгородским боярам по очень хорошей цене. Воск купец сбыл весь, но потерял процентов пять-шесть, в результате махинаций ганзейцев на колупании воска. Потерял бы купец и больше, только отработанным годами махинациям импортных торгашей, Иван Андреевич противопоставил русскую наглость, приказав холопам подбирать самые большие куски воска, которые прохиндеи отколупывали в надежде, что на весы они не попадут и останутся те куски жуликам.
Князь разговорил одного немецкого приказчика, тот, получив серебро, честно признался, что на продаже ткани импортные купцы имеют сто процентный навар, да еще на мехах и воске крутят процентов десять-тридцать. На вине накрутка составляла больше трехсот процентов. Но вина много не везли, иначе цена упадет. Смешно, но все импортные вина из Франции, Испании, Италии ганзейцы называли отчего-то русскими. Ну да бог с ними, русские - так русские. Лишь бы возили побольше. Имея такого друга как Костя Маслов, сколько ни купи вина, все мало будет. Вот только бежать за новым бочонком далековато, аж в сам Новгород.
Уже потом, за ужином, Иван Андреевич поведал, что ганзейцы очень осторожны в покупке мехов. Бывали в Новгороде случаи подделки пушнины. Это когда зверя бьют в неурочное время, а потом выщипывают волоски. Отсюда и разговоры о поддельных мехах.
Андрей посетил все храмы, что были поблизости. Церквей в Новгороде великое множество. Андрей взял за правило посещать службы и, как заправский атеист, вдруг уверовавший в бога, был истов в молитвах. Кузьма с Афоней составили Андрею компанию в религиозном паломничестве. Князь даже и предположить не мог, что два этих душегуба столь религиозны. Афанасий поставил пудовую свечку за упокой своей погибшей жены и заказал и отдал все имеющиеся у него деньги за поминовение[163] своей погибшей семьи. Душа русского человека не поддается научному объяснению. Человек бережет каждую монетку, не тратит деньги, во всем ограничивая себя, и потом отдает все накопленное церкви на помин души погибших. Парадокс, да и только.
Из религиозного экстаза Андрея вывел Лука. Целую неделю боярский сын где-то пропадал, как подозревал Андрей, бражничал с друзьями-товарищами.
Лука заговорщически сообщил, что новгородские удальцы собираются на немцев сходить и над ними промышлять, сколько Бог помочи подаст.
