— Товарищ подполковник, я отъеду на несколько часов до штаба дивизии, появилось новая информация, требуется ее проверить, — сказал он Запашному.
— Хорошо, езжайте. Моя машина нужна?
— Нет. Я как обычно на полуторке.
Никифоров выскочил из штаба, через некоторое время послышался звук запускаемого мотора, и удаляющийся рев мотора старенькой машины.
Пожав плечами, я продолжил писать рапорт.
— Вот, товарищ подполковник. Готово.
— Ну-ка. В целом не плохо, но есть некоторые шероховатости.
Запашный с интересом читал мой рапорт, когда вдруг снова зазвонил телефон.
— Товарищ подполковник, вас, — крикнул телефонист, держа у уха трубку.
Запашный стаял у стола телефониста и слушал собеседника на той струне трубки.
— Понял, товарищ полковник. Я все понял.
Положив трубку, Запашный сказал:
— Приказано немедленно готовиться к вылету. Немцы прорвались на стыке двух наших корпусов, их не обходимо остановить. Наша задача боевое охранение колонны самолетов.
— Вылет через восемь минут. Все быть на готовности.
— Товарищ подполковник, а я? — спросил я.
— Лейтенант, идите отдыхайте. Мы вас крикнем если что.
— Товарищ подполковник, но я…
Короче мне удалось уговорить его допустить меня к вылету.
Несмотря на то, что скоро должен были сесть грузопассажирский самолет, я получил разрешение на вылет для сопровождения бомбардировщиков.
У моего самолета стоял, главный инженер полка, и осматривал пробитые плоскости, а вернее заплаты на них, водя рукой ища зацепы.
— Хорошо сделано, — сказал он мне, когда я подбежал к «ястребку».
— Так Семеныч же, — одной фразой пояснил я, натягивая высотный комбинезон.
— Как с аэродинамикой, после покрытия всех технических отверстий мастикой? — спросил он.
— Во! — показал я большой палец, и стал застегивать парашют.
— Скорость набирает быстрее, скольжение глаже, нет такого торможения на виражах, как было раньше, — быстро пояснял я, и застегнув последний ремень, стал с помощью сержанта-механика карабкаться по крылу до фонаря.
— Скорость повысилась?
— Ненамного, но заметно, — ответил я, с удобствами устраиваясь на парашюте.
— Мне будет нужен рапорт, о всех нововведениях что вы сделали, — крикнул инженер.
— Хорошо, после возращения, — тоже крикнул я в ответ.
Техники уже подкатили компрессор, и стали подготавливать его к пуску.
— От винта! — крикнул я, и мы совместно запустили еще теплый мотор.
СБ Никитина из двадцати шести машин по одному пошли на взлет, они оказалось получили пополнение, но приказа на переформирование и отдых почему-то все не было. Было такое впечатление, как будто оба полка хотели выдоить до конца, а это было не правильно, у людей накапливалась усталость, терялось внимание, появлялось безразличие. Немного спасали мои концерты, но я уже несколько дней находился на аэродроме подскока. Использование моих песен другими певцами не давало такого эффекта, все ждали меня.
Заняв свою привычную позицию над строем бомбардировщиков я «змейкой», шел в боевом охранении, внимательно следя за воздухом, то что вылет будет без встреч с немецкими истребителями я сомневался.
— «Лютик», я «Бычок», слышишь меня? Прием, — услышал я вызов комиссара Тарасова. Как обычно строй бомбардировщиков вел лично он. Никитин, хоть и был опытным летчиком, но лично в бой самолеты водил редко, выполняя в основном административные функции. Это поэтому в полку был такой порядок, и тут не только просматривается работа капитана Смолина.
— «Бычок», я «Лютик», слышу вас.
— «Лютик» иди вперед, посмотри, в случае если над прорывом немцы, расчисть нам дорогу.
— Понял! Выполняю, — ответил я.
— Поосторожнее там, — попросил комиссар.
— Безумными могут быть приключения, герой же должен быть разумным, — слямзил я фразу одного уже покойного журналиста.
На земле, мы про расчистку воздуха не обговаривали, я должен был только сопровождать их, и охранять. Но решение комиссара было правильным, толку от вылета, если они не смогут выполнить свою работу.
Дав газу, я рванул вперед.
— Герр, майор, в эфире снова «Лютик», — отвлек майора Гарднера от просмотра переведенных перехватов русских, голос старшего радиста по радиоперехвату, обер-лейтенанта Моузера.
— Опять? Где? — вскинул он голову.
— Судя по перехвату, «Лютик», то есть советский ас Суворов находиться в районе прорыва наших моторизованных войск.
— Отлично. Вы уже сообщили об этом группе подполковника фон Шредера?
— Так точно герр майор. Боевая группа подполковника уже пошла на взлет. Предположительное время перехвата через двадцать минут.
— Да. Через двадцать минут этот Суворов перестанет существовать, — оскалился майор, снимая трубку телефона. Нужно сообщить заинтересованному лицу, что охота на Суворова подошла к своему логическому концу.
Группа подполковника фон Шредера, состояла из десяти асов с ним самим во главе. Специально созданная группа по перехвату и уничтожению асов противника, показала высокие результаты в битве с Британией, и срочный вызов лично от командующего войск ВВС Германии, был достаточно неожиданным для них.
Геринга, уже довели до ручки завистники и политические враги, которые с регулярной постоянностью докладывали Гитлеру все успехи этого проклятого Суворова, который уже был на слуху у всей верхушки Германии. Геринг понимал, что этот Суворов всего лишь повод чтобы если не убрать его с политической арены, то изрядно навредить, и он знал кто за этим стоит. Поэтому решил разбить георгиевский узел один ударом, вызвав из Франции группу фон Шредера. Решение было правильным, попытки диверсантов захватить Суворова и доставить его в Германию живым провалились, и он ждал результатов перехвата. И этот момент настал. Суворов вновь вышел в эфир, куда немедленно была отправлена группа подполковника.
Скрипнула дверь сарая, где Алексей сидел вместе с другими арестованными, и в открывшейся дверной проем, вошли два конвоира. Алексей их знал, они не раз водили его на допросы. На этот раз тоже пришли за ним.
Алексей горько усмехнулся, вспоминая, как он сюда попал. Тогда вернувшись, они увидели на дороге убитых и раненных, «ишачки» уже улетели и они без опаски вышли на дорогу.
Лейтенант был бледен, но командовал твердо.
— Вскрывай чемоданы, будем делать перевязку, используя одежду.
Алексей открывал чемоданы, включая свой, и рвал на части нижние рубахи, и кальсоны, которые подавал лейтенанту уверенно работавшему с раненными.
