— Проект «Ковчег» — двенадцать скальных укрытий для самолетов вертикального взлета и посадки «Си-Харриер», последней на тот момент английской разработки. Вам о них ничего не было известно, а это значит, что кто-то в Главштабе еще понимал, что такое «секретность». В общем, когда патрульные самолеты обнаружили, что не все в Крыму слава Богу, им не удалось вернуться и доложить об этом…
Лектор ошибся. Один самолет все-таки вернулся.
* * *
30 апреля, Крым, 1045
Непыльная работенка — патрулировать крымское небо. Вылетаешь, делаешь несколько кругов в заданном квадрате, улетаешь. Завтракаешь, куришь у столовой, перемигиваешься с девчатами из обслуги, идешь на второй вылет. Опять — несколько кругов, и возвращаешься домой.
Правда, не обошлось без ЧП: вчера, например, какой-то долбень ухитрился врезаться в вертолет. А другой долбень, уже из местных, решил на своем «дрозде» полетать по побережью. Ему живо показали, почем фунт гороху, и больше уже никто не высовывался.
Так что капитан Александр Головин не нервничал, начиная утренний вылет. Лазурное побережье, шагреневые горы, шуточки в эфире.
А это что? Епрст! Три чужих объекта на радаре… Нет, четыре! Пять, черт возьми!
Не веря своим глазам, капитан направил самолет ниже. Уже можно установить визуальный контакт… Где они, черти?
— Третий, я первый, — сказал он. — Видишь что-то на радаре?
— Так точно, первый.
— Снижаемся.
«Объект» оказался на дистанции визуального контакта, вихрем пронесся мимо «МиГ»а, капитан не сразу рассмотрел, что же это такое…
— Саша, «Харриеры»! — выкрикнул потрясенный ведомый.
Головин и сам уже узнал силуэт, похожий на кита-нарвала. Он заложил вираж — самый крутой, на какой только был способен МиГ. «Харриеры» — значит, «Харриеры». Кто взлетит, того и будем бить.
Он был наслышан про этот новый английский истребитель. Говорили о нем совершенно фантастические вещи — чуть ли не задом летать может. Херня это все, усмехнулся в усы бравый капитан. Главное — чтобы горел он, как и все остальные.
— Днепр-два, видим чужих, летим. — доложил далекий голос командира патруля из соседнего сектора.
Головин оценил обстановку: пять «Харриеров» против трех «МиГ»ов — надо скорее идти на сближание с соседним звеном.
— Днепр-один, атакуем и отходим в квадрат пятнадцать… — сказал он.
— Есть, — слаженно отозвались ведомые.
Они круто забрали вверх, и вовремя: в наушниках Головина прозвучал сигнал радиолокационной установки, сообщивший, что по нему выпущена ракета. Советский летчик отстрелил ловушки мимоходом, и лишь краем сознания отметил другой сигнал — вражеская ракета ушла за обманкой. Он завершил «мертвую петлю» — слабо вам так, шакалы? — и оказался в хвосте у противника. А вот теперь ты, дружок, готовь попку…
«Харриер» на стал демонстрировать никаких фигур высшего пилотажа. Он просто РЕЗКО ЗАТОРМОЗИЛ НА МЕСТЕ, как будто это был не реальный воздушный бой, а мультяшка. Мимо него проскочила ракета, выпущенная МиГом Головина, а за ней — и сам советский самолет. Капитан был так потрясен увиденным, что поначалу даже не испугался, когда его машина дернулась и пошла вниз.
— Твою мать! — услышал он в шлемофоне. И увидел, как один из ведомых — МиГ лейтенанта Зорина — распадается на две части. За мгновение до того, как вспыхнули топливные баки, отлетел «фонарь» и пилот вместе с катапультным креслом вылетел из зоны взрыва.
Пытаясь выровнять самолет, Головин видел, как не повезло Зорину: парашют загорелся.
— Днепр-один, первый, я подбит, теряю высоту, ухожу домой, — сказал он. — Третий сбит, это «Харриеры», ребята!
— Поняли тебя, уходи. Сейчас мы им вставим. — донеслось из эфира.
"Вставьте им, ребята, — подумал он, направляя полет искалеченной машины к «дому». — «Вставьте и за меня, и за Юрку. А я, даст бог, вернусь, и еще добавлю.»
Он начал сливать керосин, облегчая самолет. Никак не мог понять, в чем дело: ощущение было, словно попали в двигатель из пушки, но инверсионный след не был отмечен черным дымом. Двигатель просто не работал, как будто на него порчу навели.
Он тянул кое-как, «на честном слове и на одном крыле». В принципе, можно было бы и катапультироваться, но сработало воспитание советского пилота: сам погибай, а машину спасай. Да и не так вроде все паршиво, нигде не горит, и, кажется, удастся дотянуть до Бердянска…
— Дайте полосу! — зарычал он, когда его запросили с аэродрома. — Полосу, растак вас перетак! Капитан Головин, тридцать третья истребительная!
— А почему сюда?
— Подбили меня!
— Кто?
— Конь в пальто! Или ты даешь мне полосу, курва, или я так долбану ракетами…!
— Вас понял, — ошалевший диспетчер транспортного аэродрома постарался расчистить место для посадки как можно скорее.
Самолет приземлился неуклюже, дав небольшого «козла», но из многих вариантов приземления подбитого самолета этот был лучшим. Головин откинулся в кресле, перевел дыхание, вытер лоб и открыл «фонарь».
Он уже не спешил. Спустился по крылу, не дожидаясь, пока подадут лестницу, с удовольствием ощутил под ногами твердую землю, прошелся взад-вперед по полосе, снял шлем и подставил лицо майскому ветру с родными аэродромными примесями, спокойно встретил бегущих к нему работников аэродрома, с достоинством извинился — нервы. Те покивали: понимаем, бывает.
Закурить есть?
Он попыхивал сигареткой, поддавал ногой придорожные одуванчики и радовался жизни. Просто ловил кайф от того, что может вот так идти на своих двоих, пинать одуванчики ботинком и смотреть, как разлетаются парашютики семян, дышать воздухом… Чтобы понять, какой это кайф, надо очень близко познакомиться с курносой.
Правда, капитан даже не подозревал, насколько близко он был с ней знаком.
Он обогнул свой самолет и увидел торчащий из сопла хвост «Сайдвиндера».
Что он почувствовал? Ну, как вам это понятно объяснить…
Ноги подкосились, он сел на свежую аэродромную травку и прикурил одну сигарету от другой…
* * *
— Около десяти утра у Сак сложилась угрожающая ситуация. Если бы в свое время командир 161-го полка не принял роковое решение идти в Ак-Минарет, ситуация была бы просто катастрофической. Выбитый из Севастополя танковый батальон, два мотострелковых батальона, рота спецназа — все это присоединилось к 40-й десантно-штурмовой бригаде, осадившей авиабазу… За вами был перевес сил, даже если считать идущую егерям на помощь бронетанковую бригаду. 161-й полк мог остановить ее по дороге и связать боем. Но он выбрал другую дорогу, повернул в Ак-Минарет… Я понимаю, что это решение казалось на тот момент единственно верным… Но именно поэтому его нельзя было выбирать! Единственно верное решение на 100% просчитывается и твоим противником тоже. А если просчитывается — то именно от него противник и подстраховывается в первую очередь. Идти в Саки в обход озера Сасык — я поступил бы именно так, и так поступил Булатов. Избирать предсказуемый ход — означает уступать инициативу. Уступил инициативу — наполовину проиграл. Да, обход вокрег озера был решением рискованным. Но правильное решение оказалось гибельным.
