Вечером к уединившемуся князю, сидевшему в сгущающихся сумерках на траве в стороне от лагеря, подошел Рудольф. Эрик смотрел каким-то отрешенным взглядом на стремительно прячущееся в густой туман озеро и не заметил тихо подошедшего соратника.
– Что с тобой? Сегодня ты принес нам великую победу, а сам ведешь себя так, будто тебя на голову разбили. Ты плохо себя чувствуешь?
– Да, я себя ужасно чувствую. Это какое-то проклятье, – он махнул рукой и замолчал.
– Да что случилось?
– Очередная бойня. Ты не задумывался о том, сколько трупов уже на мне? Окрестности Эдессы, Сугдея, Аттика, а теперь еще и это поле. Это только считая по крупному, без учета вырезанных деревень или городских дворян. По моей вине или от моей руки погибло много тысяч людей. А теперь, разбив врага на этом поле нужно вторгаться в их земли. Это огромные жертвы! За те пару лет, что мы будем вести затяжную войну в тех горах, что к западу отсюда, воины Боспора по моему приказу убьют десятки тысяч людей. Таврию ждет жуткое опустошение. И вся пакость в том, что это необходимо. Либо сейчас доводить дело до конца, либо завтра и послезавтра иметь дело снова вот с такими армиями. Сейчас нам повезло – хорошо сработала разведка и плохо враги. А что будет завтра? Ведь в открытом поле у нас не было бы никаких шансов, а если у Феодора Гавраса хватило бы ума, то и на холме мы вчера все легли бы. Кровь и труппы. Везде кровь и труппы. И чем дальше я иду, тем их больше становиться. И все на мне. Не весело как-то от таких мыслей.
– Почему ты думаешь, что придется полностью опустошать Таврию?
– Местные жители будут оказывать сопротивление, а все оказавшие сопротивление должны уничтожаться. Это очень расточительно, так как гибнет много тех, кого можно было бы использовать, но иначе не получиться создать репутацию. Да и бегать подавлять восстания нет у меня никакого желания, ибо порядка в таких землях н будет. Вспомни блистательный Коринф, который чуть ли ни с криками радости нас приветствовал, когда мы пришли его грабить. А этого не случилось бы без Афин и Фив, и крови тех, кто оказал мне сопротивление. Готы, генуэзцы, тавры, армяне, греки, аланы – они все считают меня врагом, лишь славяне, что сбежались в боспорские земли со всей Таврии, считают меня защитником. Да хазары, для которых я последний и единственный шанс выжить. Совершенно глупая ситуация, которая не оставляет мне выбора. Это жутко угнетает. Ненавижу когда все, вот так, идет в обход моей воли.
– Эрик, плюнь на эти глупости. Сам же мне не раз говорил: "Делай, что должен и будь что будет". Или это только слова? Соберись. Все эти люди, что пошли за тобой в бой на врага, во много раз превосходящим численно, верят в тебя как в некое божественное откровение, некоторые даже считают тебя богом. А простые жители? Вспомни о том, как ликовал народ Боспора, встречая тебя после тяжелой кампании в Греции. Их лица полные радости и гордости за своего господина, который не страшится битв и не знает поражений, который ценит своих людей и никогда ими не разбрасывается. Неужели ты думаешь, что этого мало? По мне, так ради подобного доверия можно куда больше крови пролить. Сам же не раз говорил, что доверие людей купить нельзя. А тебе не только доверяют как толковому господину, в тебя верят!
– Получается, что доверие все же можно купить, цена лишь в количестве жизней.
– Простите ваша светлость, но сейчас вы порете совершенно несуразные глупости. Жизни, что прервались раньше природного срока – это не цена, это преграда, что стояла у вас на пути. Разве может быть выбитая дверь ценой входа в дом? Ценой будет ушибленное плечо. И вообще, не забивайте себе голову подобными глупостями. Вы не спали трое суток и жутко утомились. Пойдемте, я провожу в палатку. Вам нужно отдохнуть, чтобы с утра снова стать самим собой. – С этими словами Рудольф помог совершенно размякшему от меланхолии и усталости Эрику поднять и повел его, покачивающегося, к палатке, что уже разбили для него. Они шли мимо празднующих победу воинов, которые заметив князя, приветствовали его и прославляли радостными криками и звоном оружия – своего господина, что всегда приводил их только к успеху в столь непредсказуемом и полном случайностей деле войны, которым они занимались. Князь оказался действительно утомлен до крайности, а потому сразу же провалился в глубокий сон без сновидений и каких-либо волнений. Сон, который не тревожил ни гомон орущих на всю округу басов, ни назойливые комары, которые так громко жужжали, что казалось, будто они стараются подпевать пьяным воинам в их веселом угаре.
Проснулся Эрик уже далеко за полдень – видимо слишком сильным было его нервное истощение. Вокруг все шевелились и занимались делом – копали могилы для погибших бойцов, снимали доспехи, собирали оружие, стрелы, болты, личное имущество, потрошили брошенный обоз, занимались сортировкой и прочее. Приз получен солидный, а потому важно было все собрать и доставить в Боспор для переработки. Проснувшись и поев, князь сразу же включился в работу и, забрав у Рудольфа один из взводов, начал подготавливать транспортные средства обоза и комплектовать его имуществом для осадных дел. Девятнадцатого марта все дела на поле были завершены, погибшие похоронены на опушке леса, приз ушел с основным обозом и ротой сопровождения в столицу, а войска основным числом выдвинулись в сторону ближайшей крепости готов – одному из массы феодальных замков – иссаров, которые занимали практически всю территорию горной Тавриды. В одной только западной части южного Крыма их насчитывалось больше сорока. И это не считая того, что на это земле было много укрепленных деревень. В общем – мороки предстояло великое множество. Действовать решили по стандартной схеме. То есть, подходили, вызывали переговорщика, объясняли условия, если они не выполнялись, то крепость должна была подвергнуться взятию, разрушению и полному вырезанию населения. Условия капитуляции были установлены единые для всех – признание абсолютной власти Боспорского князя над этой землей и публичная присяга ему при нем лично или его доверенном представителе, например Рудольфе. Замки были весьма скромны по размерам, однако, расположены очень разумно. Из-за чего являлись не самыми простыми задачками. Но это даже к лучшему, так как был повод учиться – отрабатывая штурм подобных укрепленных позиций. В этом плане повезло – первый же иссар ответил очень грубо и заносчиво. Касательно массовой резни решили сделать небольшое исключение – оставляли в живых детей в возрасте 3-4 лет, которые предполагалось располагать в учебных интернатах. В первую очередь интересовали мальчики, так как при должном подходе они должны стать основной его армии в будущем. То есть, примерно через 15 лет вырасти в значительно более добротных и хорошо подготовленных воинов, чем были у него сейчас. Для этих целей он решил готовить военное училище-интернат, с соответствующей программой обучения. В то время как девочек и парней, негодных к воинской службе, должны были быть направить иные интернаты, для подготовки разного рода гражданских специалистов – ремесленников, переводчиков и прочее. К слову, работы по строительству здания первого интерната и учебной программы уже шли полным ходом, так как еще в декабре прошлого года Остронег был отправлен с делегацией и всеми рекомендательными письмами к Рюрику II, чтобы начать сбор бездомных сирот малого возраста в его землях и вывезти их в Боспор. Перед Киевским князем Эрик оправдывал это намерение желанием помочь бедным детям, оставшимся без крова и приюта, дабы кормить их учить полезному делу за счет государства. А так как он не был ни разу, ни кем, не был уличен в работорговле, то эта отговорка вполне сработала. В первых числах февраля Остронег отписался о том, что Рюрик принял идею живо и даже помогает по мере своих сил, так как подобное решение сильно повышало не только его реальное влияние на народ. Все довольно просто – из обездоленных и брошенных сирот часто вырастают недовольные властью, чем их больше, тем хуже для власти. Но мы отвлеклись, вернемся к осаде. Она шла своим чередом. Сначала перекрыли все пути снабжения, устанавливая укрепленные блокпосты. Потом заняли расположенные в округе высотки и небольшими группами начали неспешный обстрел тех, кто высовывается. Задача стояла не убить как можно больше, а максимально раздражать и доводить до нервного срыва. Так что время от времени стальные болты то в окно влетали, то подбивали какого-то слугу во внутреннем дворе, то собачку. В процессе осады выяснилось, что в крепости много молодых женщин – вдов погибших при Солхате, поэтому решили их всех не убивать, а дать возможность выбрать воинам себе по вкусу. Всему личному составу позволялось брать себе женщин, но не более одной в руки. Мало этого, если во время следующего штурма боец присматривает себе новую даму, более приятную, то старую нужно было не убивать, а отправлять вместе с обозом в город, где ей находили работу. Вообще-то, по-хорошему, их нельзя было оставлять в живых – семью вырезали, их насилуют – очень хороший мотив для мести. Но людей в княжестве маловато, причем мужчин было значительно больше, чем женщин, а тут молодые, здоровые, симпатичные дамы в таком количестве. Причем в город их будут направлять уже наверняка беременными. Что тоже было плюсом, так как говорило о их здоровье и способности дарить детей мужу. Воинам к слову, не возбранялось, после окончания кампании жениться на тех женщинах, что они себе выбрали по итогам. Увы, но ситуация вышла из-под контроля. Так как дам в замке было значительно больше, чем воинов, то после его захвата и прояснения позиции начала твориться натуральная вакханалия больше напоминающая сексуальную оргию. В процессе происходили весьма нелицеприятные происшествия – часть женщин, причем преимущественно самых симпатичных, погибло от побоев и слишком грубых либо излишне массовых изнасилований. Что послужило основанием для профилактического вправления мозга бойцам. Секс – сексом, но здоровые и симпатичные дамы нужны живыми, здоровыми и симпатичными. И если такой инцидент повторится, то он запретит кого-либо оставлять в живых кроме детей. На третий день, на рассвете обстреляли из баллист ворота, выбили их, и колонной ворвались внутрь. По итогам штурма первого замка практически не было потерь – трое легко раненных и одному откусили яйца, после чего тот повесился. Иссар защищало человек тридцать, причем многие были без доспехов и слишком молоды либо стары, чтобы представлять какую-либо угрозу. Так что, все шло своим чередом. Осады проходили практически без эксцессов, но довольно медленно, так как после каждого штурма, приходилось довольно долго все обыскивать, упаковывать и отправлять обозом в столицу. Вскоре даже землю стали проходить тонкими и острыми щупами, в поисках закопанного имущества. Это случилось уже в третьем замке после того, как один странного вида человек, оказавшийся при штурме в замке, желая сохранить свою жизнь, рассказал о способе хранения ценного имущества местными жителями. Жизнь это ему не спасло, ибо тот, кто просит пощады, ее не достоин, но добычу увеличило весьма существенно. Пришлось даже посылать команды в ранее разрушенные крепости и досматривать их заново. В общем, к концу апреля Рудольф полностью разобрался с тонкостями управления осадным делом в горах, и Эрик смог отбыть в Боспор, дабы продолжить активно шевелить и пинать делающую весьма робкие первые шаги промышленность его государства. Само собой, в случае угрозы новой большой битвы его должны были вызвать. А так, тратить свое время на рутину, с которой вполне справятся подчиненные, он считал расточительным убийством собственного времени.
