Михаил удерживал «Косатку» в одном положении — за кормой неподвижного противника, а унтер-офицер Фокин продолжал посылать в цель снаряд за снарядом, нанося чудовищные разрушения выстрелами вдоль корпуса миноносца. Если у японцев и оставались неповрежденными носовые орудия, то ввести их в действие они все равно не могли — подлодка находилась вне секторов обстрела. Вскоре очнулось судно-ловушка и внесло свою лепту в уничтожение противника, но это было уже излишним, миноносец тонул. Когда он окончательно скрылся под водой, «Косатка» дала ход и подошла к месту гибели корабля. На поверхности воды колыхались деревянные обломки, но людей не было видно. Очевидно, последние выстрелы с борта судна-ловушки уничтожили всех, кто сумел спастись.
Горячка боя еще не прошла, но Михаил потребовал тут же дать сигнал о возвращении «абордажникам». Хватит дергать судьбу за хвост, и так им невероятно подфартило.
— Все, дробь! Василий Иванович, сигнал «абордажникам». Срочно вернуться на борт. Фокин, молодец! Великолепный выстрел — с первого попадания лишил хода противника!
— Рад стараться, ваше высокоблагородие!
«Косатка» снова дала ход, приближаясь к судну-ловушке, от которого уже отошла шлюпка. Вглядываясь в темноту, находившиеся на мостике пытались определить — все ли живы? Михаил заранее вызвал доктора на мостик, и теперь он тоже с тревогой вглядывался в темноту. Но вот шлюпка под бортом, летят фалини на палубу. Первый вопрос у всех одинаков:
— Все живы?!
— Все в порядке, Михаил Рудольфович! Только вымокли, как цуцики, когда мина взорвалась. Японцы нам холодный душ на палубе устроили.
Пока идет выгрузка трофеев, офицеры снова поднимаются на мостик. Все мокрые с головы до ног, но живые и довольные.
— Раненых нет, Андрей Андреевич?!
— Слава богу, все целы, Михаил Рудольфович. Правда, кое-кто шишек набил, когда мина под бортом рванула. Неприятное, я вам скажу, ощущение. Да и японцы мимо стреляли, ни разу в нас из орудий не попали.
— А кто же это у вас там такой снайпер, что с первого выстрела в котельное отделение снаряд всадил?
— Это у нас Николай Александрович отличился. Первая цель — его. А вторую Александр Васильевич накрыл. Да и вы тоже второй миноносец — с первого же выстрела в кочегарку?
— Был грех, Фокин постарался. Так, господа. Всем «абордажникам» по три чарки, переодеться в сухое и нос на палубу не высовывать. А то не хватало еще кому-нибудь простудиться. Обидно будет заболеть, когда в бою уцелели. Вкратце, Андрей Андреевич, как трофеи?
— Взяли карты и разные бумаги, но не так много, как в первый раз. Сейф тоже прихватили. Вот с радиотелеграфным аппаратом не успели. Оказывается, он там тоже есть. И японцы, без сомнения, сообщили о встрече с нами.
— Вот как? Значит, японцы идут на то, чтобы суда-ловушки оборудовать радио… Наши ставки растут, господа. Все, вниз и переодеваться. Чуть позже поговорим. А мы пока здесь работу закончим.
Когда все трофеи были перегружены и вместе с «абордажниками» исчезли внутри лодки, боцман, по извечной привычке всех боцманов мира, попытался решить вопрос о пополнении корабельного хозяйства дармовым добром.
— Ваше высокоблагородие, а шлюпка? Может, с собой прихватим? Ведь как пригодилась!
— Да куда же вы ее денете, Иван Сидорович?! В люк она точно не пролезет!
— А мы ее на палубе найтовами прихватим! Жалко ведь, добрая шлюпка!
— Не получится. Ее при первом же шторме снесет, никакие найтовы не удержат. Да и при погружении сорвать может. А вообще насчет шлюпки идея интересная… Подойдете ко мне завтра, поговорим. А эту пускайте по воле волн, она свою задачу выполнила.
— Эх… Плыви, японское корыто. Может, кому и пригодишься…
Оттолкнув шлюпку от борта, боцман для порядка побурчал под нос, сетуя о потере добра, которое само шло в руки. «Косатка» между тем уже разворачивалась и отходила в сторону. Михаил хотел добить судно-ловушку из орудия. Если даже не удастся его утопить, то изуродовать до такой степени, чтобы о ремонте японцы и не помышляли. Когда лодка удалилась на безопасное расстояние, снова заговорила ее палубная 120-миллиметровка, уже прекрасно показавшая себя в бою. Первый же снаряд поразил цель. Фокин успел выпустить два десятка снарядов, после попаданий которых судно представляло собой пылающую развалину, упорно не желающую тонуть, как неожиданно доклад сигнальщика прекратил этот расстрел.
— Цель слева на траверзе, приближается быстро!
— Дробь!!! Срочное погружение!!!
Быстро пустеет палуба и мостик. Захлопывается люк, шипит выходящий из балластных цистерн воздух, лодка дает ход вперед электромоторами, быстро исчезая с поверхности моря. И вскоре воды Корейского пролива смыкаются над ней.
Командиру первого отряда миноносцев капитан-лейтенанту Секи, который был привлечен неожиданной стрельбой, оставалось только развести руками. На воде горело изуродованное снарядами судно, но поблизости больше никого не было. И только начав обследовать все вокруг, вскоре услышали крики. Из воды подняли пятерых матросов. Это были те, кто уцелел при гибели истребителя «Акебоно», первым попавшим под обстрел. От них и удалось выяснить, что они, патрулируя район, обнаружили два полузатопленных судна, одно из которых неожиданно открыло по ним огонь. И рядом находился еще какой-то корабль, который они не смогли разглядеть. Первым же выстрелом он лишил хода второй истребитель «Инадзума» и вскоре добил его артиллерией. А после этого открыл огонь по судну, которое стреляло по ним. В голове у японцев все перепуталось от этих событий, и они не могли их толком объяснить. Причем было ясно, что ведется стрельба из орудий среднего калибра, а не небольших пушек, установленных на миноносцах и истребителях. Из экипажа «Инадзума», который мог бы пролить свет на эти события, не нашли никого. Из всего этого капитан-лейтенант Секи сделал вывод, что рядом находится русский крейсер. А возможно, и не один. Поэтому нечего задерживаться возле этой горящей развалины, а надо попытаться обнаружить и атаковать русских, пока еще ночь и они не ушли далеко. Но сколько четыре миноносца ни рыскали в темноте, так никого и не нашли. Русский крейсер исчез. И только днем, когда они снова вернулись в этот район, обнаружили изуродованный корпус, лишенный мачт, трубы и надстроек, у которого удалось разобрать на корме надпись «Фукусима-Мару». Одно из судов-ловушек, которые патрулировали в Корейском проливе, ведя охоту на неуловимую «Косатку». При разбирательстве этого непонятного случая один из офицеров высказал предположение, что «Косатка» вернулась, чтобы добить свою добычу, в которую всадила перед этим две торпеды. Но с ним не согласились. Зачем? После того как она нанесла удар по конвою, идущему в Фузан, возвращаться так далеко назад? Какой смысл? Отчасти присутствие «Косатки» можно было объяснить тем, что вспомогательный крейсер «Сагами-Мару», направленный для буксировки поврежденного судна-ловушки, сам погиб от взрыва, напоминающего взрыв торпеды. Но «Косатку» никто не видел. И если она была рядом, то почему не атаковала гораздо более достойные цели — крейсера «Акицусима» и «Акаси»? И кто же стрелял с «Фукусима-Мару»? И кто потом открыл огонь по нему самому? И какое полузатопленное судно находилось рядом с ним, если «Сагами-Мару» утонул после взрыва, о чем клятвенно заверял его экипаж?
