Вот и сейчас страшно было смотреть на привлекательную девушку, в спокойных глазах, которой уже написан приговор. Тут же стояли Воропаев, Дунаев и Валера Бойко, который так лихо расколол часового на привале.
Все смотрели на меня, ожидая решения. Я еще раз пробежался взглядом по лицам. Воропаев уже не был похож на того восторженного мальчишку, которого я впервые встретил на лесной дороге под Могилевом. Пока лежал госпитале, успел много прочитать о войне и его мотивация и психологическая накачка не вызывали сомнений. Игорь Дунаев, положив сверток с телом девушки на землю, мрачно смотрел на пленных, сжимая в руках трофейный автомат. Лихой капитан-лейтенант только сейчас столкнулся с войной в таком виде. До этого он как военный моряк видел ее в другом свете, в разрезе своей специальности. А прапорщик Бойко вообще был спокоен. У него была своя история, которую он никому не рассказывал. Мне было известно только то, что он пришел к Черненко после гибели своей семьи, когда татары в степном Крыму, в районное поселка Войково, остановили несколько автобусов с семьями сотрудников МВД. Нам тогда еще зачитывали телеграммы об этом событии. Как обычно перекрыли дорогу женщины и дети, а под их прикрытием подошли боевики и в упор открыли огонь по охране. Из гражданских, кому повезло, тех разобрали в близлежащие поселки в качестве рабов. Бойко не повезло. Его семью расстреляли прямо там. После этого, его счет татарских боевиков и наемников, был достоин снайпера-профессионала и постоянно увеличивался.
Ну что ж по подвигу и награда. Я достал пистолета, чуть оттянул затвор и демонстративно посмотрел на патрон в патроннике. Это послужило сигналом к действию. Мои соратники стали доставать свои пистолеты, в основном трофейные Парабеллумы и передергивать затворы. Через сорок секунд дворик дома, где всю ночь насиловали четырех еврейских девочек, огласился хлопками пистолетных выстрелов и диким воем. Это продолжалось около пяти минут, когда крики и всхлипы затихли после контрольных выстрелов в голову.
Бойко и Воропаев деловито подхватили обер-лейтенанта и выволокли его через калитку, оставив во дворе четыре трупа с перебитыми пулями коленями, локтевыми суставами, ребрами. За ними вышли и мы. Катя вывела девочку, которая все еще была в шоке, а Игорь вынес свою ношу, которую на время положил во дворе.
Немец, обалдев от такой расправы, несколько минут пытался прийти в себя. Для ускорения этого процесса пришлось ему отвесить несколько затрещин.
Когда он более ни менее пришел в себя, то попытался поиграть в великосветского офицера Великой Германии, но простреленная нога быстро его повернули на русло конструктивного диалога.
Он оказался нашим коллегой, офицеров разведывательно-диверсионного подразделения, которого за некие прегрешения спрятали в тылу, командовать командой украинских националистов. Они были направлены в распоряжение командира 29-го армейского корпуса Вермахта под Фастов, для организации охраны эшелона с пленными советскими офицерами. Железнодорожный вокзал в Фастове был уничтожен недавним авианалетом, поэтому в пяти километрах от города для снабжения 6-й полевой армии, руками советских военнопленных был построен резервная разгрузочная станция, через которую проходили все грузы, направляемые железнодорожным транспортом для нужд армии.
Еще он вполне подробно рассказал и показал на карте, где расположен штаб корпуса. На самом интересном месте в его рассказе меня отвлек капитан Васильев, который в сопровождении своих бойцов, привел восьмерых красноармейцев во главе со старшим лейтенантом-танкистом. Это наверно те, кого каратели недавно захватили. Конечно, выглядели они не очень хорошо, избитые при захвате, голодные и грязные. Но вот ненависть, с которой они на нас смотрели, заставляла чувствовать какую-то затаенную гордость за наших предков. Единственное что я не учел, что мы не успели убрать трупы расстрелянных карателей и, увидев эту кучу тел, глаза советского командира и его бойцов, хищно блеснули. Да все у него было написано на лице: оккупанты начали «мочить» своих верных псов. Как от такого не порадуешься. Васильев молча протянул мне командирскую книжку капитана, которую нашли в вещах Мельнера. Раскрыв ее, пролистал и вслух прочитал.
— Старший лейтенант Евгений Павлович Шестаков. В/ч 6722.
Тот удивился моим русским языков, но смотрел исподлобья.
— Интересно это что за часть то такая?
Он молчал. Ладно. Я подошел к БТРу и вызвал базу. Через пять минут у меня была информация об открытом наименовании этой части и ее боевом пути.
— Ну что, товарищ старший лейтенант Шестаков? Говорить не хотим. Значит так. Вч 6722 30-й танковый полк, 15 танковой дивизии 16 механизированного корпуса. Вы что сюда от самого Бердичева топаете? А где же ваши танки?
Но ответа я так и не получил. Вот что дальше делать, нужно было решать сейчас. Слишком много интересного рассказал Мельнер. Тут целая станция под боком и там наверняка рядом перевалочная база для грузов армейского уровняю. Прежде чем туда лезть, надо провести разведку. Да и наличие большого количества военнопленных нам будет на руку — создадим панику и под шумок можем неплохо повеселиться.
Я повернулся к Васильеву.
— Деревню зачистили?
— Да, но одного не нашли.
— Плохо, нужно уходить. Значит так. Отрядить людей, трупы погрузить в трофейные машины. Вывезем, где-нибудь в лесу припрячем. После такой картины немцы точно деревню сожгут. Красноармейцев тоже привлеките к работам, чтоб не одного тут тела не осталось. По возможности соберите гильзы и уберите все следы. Как организуешь, бери этого старлея и ко мне. Пообщаемся на военно-патриотичные темы, а я пока этого абверовца колоть буду, уж больно интересно, что они про меня еще знают. Вроде как до Могилева отсюда путь не близкий.
Но рассказ немца получился скомканным и не очень информативным. Служил под Могилевом, участвовал в поисках. Видел портреты нарисованные художниками криминальной полиции, которых привезли из Берлина люди Гейдриха, по рассказам очевидцев, видевших меня в лицо. Про склады и новую полевую железнодорожную станцию знает в общих чертах. В общем, слышал звон, а не знает где он. Мне он был не интересен. Поэтому когда закончили погрузку трупов в трофейные грузовики, последним туда забросили раздетое тело обер-лейтенанта с пулей в голове.
А вот со старшим лейтенантом у нас разговор получился более конструктивным. Его ко мне подвел Васильев и сразу хотел уйти к своим, но я его остановил.
— Васильев останься. Ты у нас танкист. Сейчас надо определить, насколько правдив будет товарищ старший лейтенант.
