Через пару часов тренировки я оказался совершенно измотан, зол и залит кровью. Решив, что на сегодня с меня хватит, я кое-как затянул раны, привел себя в относительный порядок и вернулся в гостиную. Ночью я наконец-то убрал расставленные повсюду картины в специальным образом заколдованную папку, где внутреннего пространства было гораздо больше, чем казалось снаружи. Запихнув ее под кровать, я вытащил из рюкзака анатомический атлас оборотней и специальный номер "Вестника зельевара", посвященный волчеборцу и его вариантам. Остаток ночи я посвятил изучению мудреной статьи о влиянии резкого падения серотонина в мозге оборотня на повышение агрессивности в первые часы после трансформации. Под утро я перестал что-либо понимать в схемах и формулах и решил, что ближе к концу недели надо устроить себе небольшой выходной и полетать на Файтере.
В тот день, на который я запланировал полет, Пирс-старший прислал мне письмо. Он извинялся за то, что не ответил сразу — письмо получила жена, поскольку самого его в Британии не было. "Трент — писал он, — поделился со мной возможной причиной столь разительной перемены в вашей технике и содержании работ. Присланное чрезвычайно впечатляет, и я хотел бы видеть больше, чтобы составить максимально объективное мнение о вашем новом стиле… Однако хочу предостеречь вас. Безусловно, вы знаете, что это заклинание закольцовывается и может быть снято только другим человеком. Люди, испытывавшие на себе действие подобных заклятий, сходили с ума, если подвергались ему достаточно долго. Пожалуйста, не используйте его каждый раз, когда вас настигнет творческий кризис: художники-безумцы давно уже не пользуются такой популярностью, как раньше — возможно, потому, что в наше время их развелось слишком много. С уважением, Клайв".
Его предостережение порядком меня повеселило. "Неужели он думает, что я получил удовольствие от Crucio!", усмехался я, направляясь в лес к Файтеру с пакетом, наполненным кусками свежей печенки. Добравшись до пастбища, я скормил фестралу весь пакет, а потом забрался ему на спину и сказал:
— Давай-ка на этот раз слетаем к озеру. Мы еще не были у самых дальних гор.
Файтер разбежался и поднялся в воздух. Мы полетели обратно к замку и за несколько минут преодолели путь от пастбища до хагридовой берлоги, на который я потратил почти полчаса, после чего стремительно помчались над водной гладью к далеким горам. Мне хотелось снова увидеть похожих на сатиров горных существ, однако на этот раз нам не повезло. Безрезультатно покружившись над крутыми утесами, мы опустились на незнакомую поляну, где Файтер немного отдохнул. Я побродил по окрестностям в поисках чего-нибудь интересного, но нашел только гнездо нюхлей, которые при виде меня бросились врассыпную. Вернувшись на поляну, я вскарабкался на Файтера, и мы отправились назад.
Когда перед нами вырос замок, фестрал повернул было к Запретному лесу, но тут я заметил, что у хижины лесника кто-то стоит. Хагрид уже вернулся? Так быстро?
— Вниз, туда! — заорал я, похлопал фестрала по шее и указал на дом. Файтер плавно развернулся и полетел к дому Хагрида. Я изо всех сил всматривался в фигурку, стоявшую неподалеку от входа в хагридову берлогу, но чем ближе мы подлетали, тем понятнее становилось, что это не Хагрид. Какой-то человек следил, как фестрал заходит на посадку. Разглядев, кто это был, мне стало не по себе. Нас поджидал Снейп. За все лето он появлялся в Хогвартсе лишь трижды и оставался в замке не дольше двух-трех часов. Пока Файтер снижался, я в панике перебирал причины, по которым он мог ждать меня не в замке, а у хижины Хагрида. Я забыл потушить горелку? Сваренное зелье неожиданно взорвалось, и вся лаборатория запачкалась? Я не убрал ингредиенты для стимулятора?! В последнем случае меня бы ожидала наиболее серьезная взбучка.
Файтер остановился рядом с профессором, и я соскочил на землю. После полета ноги затекли, но я не решился размять их. Снейп выглядел странно. Лицо его было бесстрастным, но за тот год, что мы занимались окклюменцией, я немного научился понимать его настроение, которое совсем не обязательно было либо никаким, либо отвратительным. Сейчас он казался взволнованным, насколько вообще мог быть взволнован Северус Снейп. Профессор бросил быстрый взгляд на мою палочку, прочно сидевшую в креплении, потом посмотрел на меня и негромко сказал:
— Вы должны пойти со мной, Линг.
Я молча кивнул.
Удивительно, как в одной вроде бы самой обыкновенной фразе профессор выразил все, чего не мог произнести вслух. Пока мы шли к воротам, я очистил сознание и вытащил палочку. С этого момента нельзя было полагаться на логический анализ: лучше вообще не думать, лучше слушать интуицию, а для этого мысли не нужны. Мы вышли с территории школы и зашагали по проселочной дороге к Хогсмиду. Минут через десять Снейп резко свернул в лес и пошел по траве между высокими деревьями, забирая все дальше в горы. Я следовал за ним, на всякий случай держа палочку наготове, хотя был почти уверен, что нападать на меня никто не собирался.
Мы заходили все глубже, пока, наконец, не остановились у большого раскидистого дуба, давным-давно рассеченного молнией пополам; одна его половина засохла, и острые серые ветви напомнили мне старые кости мертвого гиппогрифа, которые я однажды увидел в лесу (и едва ли не полдня зарисовывал их с разных точек зрения). Я подошел ближе к дереву, решив заглянуть внутрь искореженного, почерневшего ствола, но тут у меня за спиной захрустели ветки. Обернувшись, я увидел, как из зарослей кустов выбирается невысокий человек, лицо которого мне было знакомо по воспоминаниям Поттера — Питер Петтигрю, он же Хвост.
— Вы не слишком торопились, — проворчал он, внимательно и настороженно покосившись в мою сторону.
— Не опоздали, — холодно ответил Снейп. Нос Петтигрю сморщился от недовольства. Я посмотрел на его руку: действительно, серебряная. Он проследил за моим взглядом, но я не стал задавать вопросов. Хвост то и дело посматривал на часы, судя по всему, чего-то ожидая. Наконец, он вытащил откуда-то пустую жестяную банку из-под пива и показал ее мне.
— Иди-ка сюда.
Я не двинулся с места.
— Это портал, — сказал Снейп. — Вы отправитесь вдвоем; я аппарирую.
— Время, — нервно поторопил меня Хвост. Я подошел и взялся за один конец; Петтигрю держался за второй. Одного со мной роста, он избегал смотреть мне в глаза и поначалу казался пришибленным и пугливым существом. Но каким бы пугливым и униженным он не выглядел, я прекрасно помнил, на что он был способен в отчаянном положении или ради спасения собственной жизни. Действия таких людей было сложно предсказать и не стоило недооценивать.
