— Да, конечно.
— Хорошо. Да. Это оно, доказательство.
— Очень хорошо. Вези его.
— Нет.
— Эй, ребята, — сказал Святополк, обращаясь к народу. — Оттолкните-ка эту посудину от берега. Вместе с варангом.
Несколько пар крепких рук схватились за борта лодки и оттолкнули ее от берега. Варанг попытался выскочить, но ему не дали.
— А токмо нехорошо это! — возразил вдруг кто-то. — Какой бы он не был, с головой или без головы, он сын Владимира, и негоже его вот так вот отталкивать от берега!
Святополк обернулся.
— А ну, пойди сюда, милый человек, — попросил он.
Морковник Грыжа хотел было смешаться с толпой, но толпа отказывалась принимать его в себя и смыкаться вокруг — напротив, удерживала его от отступления, действуя согласованно, как по команде военачальника. Дир протянул руку и, схватив Грыжу за шиворот, подвел к князю.
— Откуда тебе знать, кто это? — спросил Святополк.
— Это Борис, — ответил Грыжа, оглядываясь на странную толпу.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Ты не чародей ли? Или ясновидящий?
— Нет, я морковник. У меня давеча кошелек украли, церковники плохо народ наставляют, а возмещать не хотят.
— Ну раз ты так уверен…
Надо скорей разделаться со всем этим, подумал Святополк. Сборище затянулось, сейчас посыплются несанкционированные вопросы, все-таки здесь слишком много простых горожан.
— Кошелек, говоришь, украли?
— Украли, князь.
— Сколько в нем было?
— Четыре гривны, князь.
— Вот тебе, добрый человек, пять гривен, — сказал Святополк. — Садись в лодку и езжайте вместе с варангом куда-нибудь… похороните это… где-нибудь. Понял?
Грыжа сунул деньги в карман, кивнул, и помахал варангу в лодке рукой. Варанг взял весло и подогнал лодку ближе к берегу. Грыжа, крякнув, запрыгнул в лодку, наступил на обезглавленный труп, вскрикнул, перекрестился, сел, и взялся за второе весло.
— Куда это он? — спросил Дир тихо. — Куда везти собрался?
Святополк промолчал. Дир хотел было спросить Грыжу, но князь остановил его взглядом.
— Скинет небось в реку где-нибудь, — сквозь зубы сказал Эймунд.
Толпа молча, как в строю, смотрела, как отъезжает лодка, как гребут Грыжа и варанг против течения на север.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ. НОЧЬЮ ЗА ГОРОДОМ
По пути домой Гостемил зашел в Михайловский Храм и провел там четверть часа. Как большинство эпикурейцев, он не был набожным человеком, считая, что часто докучать Создателю — неприлично. Но долго не заходить в дом Создателя — тоже плохо, невежливо. Извинившись перед Создателем за свой не слишком опрятный (по его, Гостемила, меркам) вид, он помолился, перекрестился на алтарь, и, бросив в кружку две золотые монеты на содержание штата обслуги, снова вышел на улицу.
Придя домой, Гостемил обнаружил, что Годрик собирает какие-то свои вещи в походный мешок.
— Ты чего это, Геракл?
— Хозяин мой вернулся, — сообщил Годрик. — В детинце будем жить.
— То, что он вернулся — прекрасно, но где мой обед?
— Повар куда-то сбежал. Я его выдрал, как ты велел, а ему не понравилось.
— Следовало нанять другого. Не могу же я все время по крогам ходить. Домашняя пища здоровее.
— Это как тебе угодно.
Гостемил настроился было немного поворчать, но неожиданная мысль осенила его.
— Позволь! Дир вернулся?
— Да.
— В детинце жить?
— Да.
— Значит, он состоит в охране или в дружине или в чем-то там таком?
— Да. Кошелька придержатель в большой милости у нового князя.
— Значит, надо пойти к Диру! Он может попросить помощи у князя. Или просто поможет мне сам.
— Нет.
— Зачем же нет?
— Он отбыл по особо важному поручению.
— Куда?
— Неизвестно. Это тайна.
— Когда будет обратно?
— Через неделю. Так он мне сказал.
Гостемил подумал, не дать ли Годрику по уху, но решил, что сейчас не до этого. Он все-таки поел — хлеба и сыра, и запил вином, поскольку в глубине души был человек практический и знал, что действия, предпринимаемые на голодный желудок, страдают невразумительностью и излишним экстремизмом. Свой походный мешок он собрал сам, скинул в него все деньги, которые получил от Александра, все свои планируемые шесть месяцев безбедного существования — они могли теперь понадобится, все без остатка, для подкупа и получения необходимой информации — натянул новые сапоги, опоясался свердом, и был совсем уже готов к выступлению, когда в дом постучались.
— Геракл! — позвал Гостемил.
— Некогда мне! — отозвался Годрик откуда-то из глубин дома.
— Сволочь, mangy cur, — пробормотал Гостемил, шагая к входной двери.
На пороге стояла Эржбета в мужском костюме.
— Чем обязан? — хмуро спросил Гостемил.
— Свободой и жизнью, — просто ответила она. — Пройдем в гридницу, мне нужно кое-что тебе показать.
— Мне некогда.
— Уверяю тебя, не пожалеешь.
— Нельзя ли потом?
— Никак нельзя. Ты поймешь, что нельзя. Пойдем.
В гриднице Эржбета вытащила из мешка хартию и разложила на столе. Оказалось — карта какой-то местности, не очень искусно составленная.
— Ну? — спросил Гостемил.
— Вот здесь, — сказала Эржбета, указывая красивым длинным пальцем на какое-то место на карте, — содержится под стражей Хелье.
Гостемил внимательно посмотрел на нее.
— Позволь, позволь, — сказал он. — Как это я раньше не сообразил. Ты — приближенная Марии?
— Да.
— Тебя зовут Эржбета?
— Да.
— Мне про тебя рассказывали.
— Что именно?
— Разное. Мельком. Ну да ладно. Почему я должен тебе верить?
— А у тебя выхода нет. Ты будешь расспрашивать, подкупать, угрожать, и провозишься две недели. А время ограничено.
Ловушка, подумал Гостемил. Или нет?
— Хорошо, — сказал он. — Где это все? — он кивком указал на карту.
— Пятнадцать аржей на запад. Вот здесь, видишь, две реки, Буча и Ирпень. В этом вот месте Ирпень можно перейти вброд. Темница надземная, охраняется дюжиной ратников. Раньше это был перевалочный пункт с подставой.
— Неустрашимые? — спросил Гостемил, морщась.
— Да.
Некоторое время Гостемил напряженно думал.
— А тебе-то что до всего этого? — спросил он.
Она улыбнулась зловещей улыбкой. Захотелось ее задушить.
— Хелье спас мне жизнь, — сказала она.
— O mamma mia, — пробормотал Гостемил. — Неоценимый человек. Такое впечатление, что если бы он не приехал на Русь из Сигтуны, половины населения Руси не было бы в живых.
— Я не шучу.
— Я тоже не шучу. Ты поедешь со мной.
— Нет.
— Поедешь.
— Это ты поедешь со мной. И, кстати говоря, у тебя есть еще время и возможность отказаться.
— Ты почти с меня ростом, — сказал он, недружелюбно на нее глядя. — А я не из мелких. Неестественно высокие женщины бывают порой так нелепы в своих побуждениях. Геракл! Геракл, сейчас же иди сюда, скотина бриттская!
Раздались шаги, Годрик вошел в гридницу. Увидев Эржбету, он поклонился и помрачнел.
— Ты сменил имя, Годрик? — спросила Эржбета.
— Я был несправедливо передан во временное пользование этому господину, — сообщил Годрик. — Кошелька придержатель временно не нуждался в моих услугах, но теперь нуждается в них сызнова.
— Ты ее знаешь? — удивился Гостемил.
— Знаю, господин.
— Ей можно доверять?
— Ежели с утра, то не очень, особенно пока она не поссала. Она, как поссыт, за корму арсель выставив и за снасти держась, так сразу добреет, — доверительно сообщил Годрик.
Гостемил захохотал и был вынужден сесть на стул.
— Крыса ты холопская, — сказала Эржбета.
— Мы с ней едем выручать Хелье, — объяснил Гостемил, переставая смеяться. — Не хочешь ли с нами проехаться?
— Нет, не могу.
— А если я тебе приказываю?
— Одолженный холоп, — наставительно сказал Годрик, — не есть холоп совершенный. Он имеет право отказать.
— А если я тебя выпорю?
— Не выпорешь.
Гостемил пожал плечами.
— Что ж, — сказал он Эржбете. — Поедем.
У Эржбеты оказалась своя лошадь. Сама Эржбета, как выяснилось, была прекрасной наездницей. Наверное, ездить верхом женщинам вредно. Впрочем, мужчинам тоже вредно, и делать это надо только в самых крайних случаях. Так думал Гостемил, следуя за Эржбетой сперва на север, а затем на северо-запад, через Липецкие Ворота, в рощи и степь. Солнце зашло, но вскоре взошедшая луна неплохо освещала хувудваг. К седлу Эржбеты пристегнут был колчан стрел и небольшой охотничий лук, а за гашником у нее висел теперь топор. На выходе из дома Гостемил хотел прихватить второй сверд — для Хелье — но Эржбета посоветовала ему не отягощать себя. Сверд, объяснила она, нужно будет отобрать у одного из стражей. Были и еще инструкции, не менее утомительные, но Гостемил не очень слушал. Западня или нет, думал он. И решил, что нет. Если бы меня хотели убить или схватить, а хоть бы и поместить в темницу по соседству с Хелье, все это можно было бы произвести гораздо более простым способом.
